Эй, толстый! Пятый сезон. 42 серия
Оксана не зря называла младшую сестру обезьяной. Ею Оля и была. Она всегда и все повторяла за старшей, стараясь ни в чем не отставать. В обезьяньем своем репертуаре была Оля и сейчас. Она тоже, оказывается, выжила. И заблевала пол избушки там, докуда не достала Оксана.
Оксана помнила, как суетился Витас, как он радовался, что девочки выжили. И как матерился, что ему надо вытирать, что они напачкали.
А Оксана жалела, что все получилось именно так, как получилось. Ведь если бы они сдохли, этому прибалту надрали бы жопу. А так он еще и сможет отмазаться.
Приехала пластмассовая Маруся. Орала на Витаса. Слышно было немного. Так, отдельные слова. Отчетливо различили девочки слово «долбоёб» и захихикали.
Слышали они и Унитазову отмазку:
– Йа не долпоёп, они меня опманули!
От волнения прибалтийский акцент у него усилился.
Оксана захихикала. И услышала эхо своего смеха с соседней кровати, где лежала Оля.
– Ты чего ржешь! – спросила Оксана.
– А ты? – ответила Оля.
– Ничо! – сказала старшая сестра. Смех принес ей секундное облегчение. Потом снова навалилась тяжесть и тошнота. – Блин, как плохо-то!
– В следующий раз надо больше грибов хавать, – сказала Оля.
Оксана пыталась систематизировать свой опыт. Умирать было страшно. Но и интересно. Как в компьютер играть. Только круче!
Как и в компьютерной игрушке, в посмертной реальности были свои монстры. Например, бесноватая Вера Юрьевна. Наверное, бабку как-то можно обойти. Потому что реально заебывает и жути нагоняет. Хотя, вроде, вреда не причиняет. Подумаешь, в лес отвела, велела мертвеца искать. В принципе, все это можно было вытерпеть ради того, что было потом. Ради толстого мальчика и секса с ним. Одно только воспоминание об этом наполняло тело Оксаны щекотной радостью. Конечно, Оксана хотела туда вернуться. Умирать оказалось клево. Гораздо круче любых компьютеров. Там можно было поебаться.
– Тебе понравилось? – спросила Оля.
– Да! – ответила Оксана.
– И мне понравилось, – сказала малявка.
– А что тебе понравилось?
– А тебе?
– То, что мне понравилось, у тебя вряд ли было, – срезала малявку Оксана.
– А вдруг было?
– Нет. Точно не было.
– Было-было. А что у тебя было?
– Я ебалась! – важным шепотом сообщила Оксана.
Старшая сестра ожидала от младшей сестры любой реакции. Оля могла бы сказать «Ух ты!», могла бы спросить : «И как оно?» Могла бы признать, какая Оксана крутая. Но нет! Нет!
– И ты тоже? – удивилась Оля.
Теперь настала очередь Оксаны офигеть от изумления.
– Что значит «и я тоже»? Я как раз и поебалась! А не ты!
– Я тоже! – пищала малявка. – Я тоже поебалась.
– Не ври мне, шмакодявка!
– Да сама ты шмакодявка! – запищала Оля. – Это я, я ебалась, а не ты!
– Да тебе вообще нельзя еще.
– Раз тебе можно, значит, и мне тоже!
– Нет, – авторитетно сказала Оксана.
– А вот и да.
– Не спорь со мной!
– Я еба-а-алась! – захныкала Оля.
Умела мелкая испортить людям праздник.
– Зачем ты глупости выдумываешь? – рявкнула Оксана.
– Ничего я не выдумываю! – еще больше захныкала сестренка.
– Ни с кем ты не ебалась! – возмутилась Оксана. – Вообще молчи, дура мелкая!
– Ах так! А ты – дура крупная!
Ненависть была как инопланетный червь. Она заполнила тело Оксаны, трясла его судорогами, нашептывала: «Вставай, вставай! Вцепись в лицо этой сучке. Этой брехливой, охуевшей в своем обезьянничанье сучке!» И Оксана была близка к тому, чтобы встать и с огромным удовольствием воплотить в жизнь нашептывание червя. Тогда, может быть, он выйдет прочь, оставит Оксану в покое.
Вставай-вставай, ленивая сволочь!
Оксана столкнула ноги на пол. Она уже видела Олю. Вон тот злоебучий комочек на соседней кровати. Надо добраться до него и а) придушить, б) искусать. Отлично. Только сначала надо сесть. Села. А теперь встать.
Но подняться с кровати Оксана не успела. Вошла пластмассовая Маруся. Очень злая.
Если бы сестры так накосячили при маме, та, наверное, долго бы на них орала. Может быть, не только бы орала. Бывало, мама их и пиздила. Не насмерть, понятно. Но могла отвесить пощечину, или за волосы схватить. Или расцарапать – Оксану как-то расцарапала. Долго рассказывать за что. Но так, чтобы кулаками там, или ногами – такого не было. Получать пизды от мамы было неприятно, но терпимо и не смертельно.
Оксана ни секунды не сомневалась, что на пиздюли она совершенно точно заработала. Оксана съежилась. А Оля тоже уловила предпиздюльную атмосферу и тоненько захныкала, как делала это обычно.
Маруся пристально смотрела на сестер. Каким-то образом на обеих сразу. Оксана избегала встречаться с ней взглядом. А Оля вообще спрятала башку под одеяло.
Оксана ожидала, что сейчас начнется обычная (как это обычно бывало с мамой) возня. Мелкая будет прятать башку под одеялом, мама (то есть, Маруся) будет на нее орать: «А ну, смотри на меня!» А Оля будет пищать: «Нет!» И тогда Маруся станет сдирать с нее одеяло. А Оля будет верещать и отбиваться ногами.
Но Маруся не стала выплескивать эмоции. Она просто негромко (как будто знала, что девочки жадно ловят каждое ее слово) спросила:
– Зачем вы это сделали?
Оксана не знала, что сказать. Действительно – зачем? Оттого, что ебаться хотелось и все достало? Но как это скажешь взрослому человеку?
– Нам скучно, – пробубнила из-под одеяла малявка.
– Ах, вам скучно? Вы как минимум трижды избежали смерти. Вас могла бы съесть ваша мать. Вас мог застрелить киллер. Вас могли прихлопнуть Ряха или Клоп. А этого с вами не случилось. А почему? Потому что умирать вам – рано. Не ваше это. Вы молодые, здоровые. У вас натуральное тело, без пластмассы. У вас руки, ноги, глаза, деньги. У вас есть все для счастья.
– Нам все надоело, – сказала Оксана, глядя в доски пола.
– Хорошо. Я вас больше не держу, – сказала Маруся. – Сейчас мы поедем в город, я отдам вам деньги, документы. Вы свободны. Возражения?
В том, что предлагала пластмассовая девушка, было что-то неправильное. Их словно бы выгоняли из дома. И теперь Оксане было жалко отсюда уходить, хотя здесь было и галимо.
– А куда мы пойдем? – спросила Оля.
– Девочки, это – совершенно не мое дело, – сказала Маруся. – Я вам – не мама. Я вам помогла, чем могла. Дальше сами.
– Но нам страшно! – пискнула Оля.
– Всем страшно. Жизнь – это аквариум с пираньями. Учитесь плавать, отращивайте зубы, укрепляйте броню. У вас есть все для этого. Не смею вас задерживать.
– Мы больше не будем! – отчаянно сказала Оля.
– Я не хочу этого слышать! Я еще раз повторяю: я вам – не мама. Я отнеслась к вам по-доброму, вы мне – сели на шею и стали создавать проблемы. Нам надо расстаться. И желательно друзьями. Ага?
– Но сейчас уже ночь! – сказала Оксана. – Может, выгоните нас утром?
– Вообще-то, по-хорошему, надо отвезти вас в больницу. Там вам промоют желудки, а потом, поскольку вы предприняли попытку самоубийства, вас определят в психиатрическое отделение. Как это и положено. Месяц-два вы там побудете, попьете таблеток, вам поделают уколы. А потом выдадут справку о том, что вы – психически больны. В общем-то, неплохая справка.
– Чем же она неплохая? – удивилась Оксана.
– С нею вас могут и не посадить в тюрьму, – ответила Маруся.
– Но мы не собираемся в тюрьму!
– Все не собираются, но кому-то приходится.
– Может, не надо? – сказала Оксана.
– Нам бы тоже не хотелось связываться с больницами, – сказала Маруся. – Надо как-то объяснять врачам, как две дуры умудрились нажраться мухоморов. Сказать им что-то такое, чтобы они поверили, что вы налопались их просто потому что дуры, а не дуры опасной разновидности, склонные к саморазрушению. Может быть, заткнуть дыру любопытства заплатой материального возмещения. В любом случае, девочки – вы источник геморроя. Из-за вас поднялся кипиш. Хорошо, хоть до Шварца не дошло. У него много дел, он про вас забыл. Не надо, чтобы вспоминал.
– А если вспомнит?
– Поэтому вам надо сваливать побыстрее, пока не вспомнил. Шварц не любит непредвиденных проблем. Вам с ним не по пути. Я отвезу вас в больницу, попробую отговорить врачей от того, чтобы вас поместили в дурку. Когда выпишетесь, верну ваши деньги, и до свидания. Недостатков у этого плана я вижу три. Первый – о вас может вспомнить Шварц. Второй – придется как-то объяснять то, что на вас нет карточек ни в одной поликлинике. Третий – придется отвечать на вопросы, которых будет много, и не все я могу предвидеть. Второй и третий недостаток ведут к разоблачению.
– Не надо нас в больницу, – сказала Оксана.
– Я забочусь о вашем здо…
– Не надо о нас заботиться, – перебила Оксана. – Вы, действительно, не наша мама. Спасибо вам за все. Отвезите нас в город, и мы уйдем. Не будем больше доставлять вам неприятности.
– Вот и договорились, – сказала Маруся. – Собирайте свои вещи. Через пять минут поедем.
***
– Не пизди, шмакодявка, что ты ебалась, – сказала Оксана, когда Маруся вышла.
– Но я же…
– Молчи. Не пизди.
– Аааа!!! – заревела Оля.
– Не реви! Тут тебе мамочки нет, поняла?
– Аааа!!! – В плаче младшей сестренки слышна была боль и ненависть к несправедливости мира.
При помощи своего рева Оля не столько выражала эмоции, сколько отлынивала от того, чтобы складывать вещи в рюкзак. Оксана злилась и запихивала все как попало – трусы, кофты, зубные щетки, книжку «Агасфер», которую бросила читать на втором томе.
– Теперь я тебе старшая, – жестко продолжала Оксана. – И у меня ты как шелковая будешь.
– Я хочу еще раз умереть, – сказала Оля.
– Что ты сказала? – замерла на мгновение Оксана.
– Еще раз хочу сдохнуть. Это очень круто.
Тут Оксана не могла не согласиться с мелкой шмакодявкой. Старшей сестре тоже понравилось по ту сторону. Там было интересней, чем в реальности. Там бродил по лесу толстый мальчик, ебатель Вселенной.
– Девочки! Вы готовы? Выезжаем! – донесся из сеней голос Маруси.
Оксана подхватила рюкзак. Ее вроде бы не тошнило, хотя была еще слабость.
«Я скоро еще раз умру, – думала старшая сестра. – Жди меня, толстый мальчик, моя потусторонняя любовь!»
Хотя в обыденной жизни Оксана была девушкой грубой, ругалась матом, плевалась, хотела прослыть хулиганкой и попирательницей устоев, во всем, что касалось любви, она была чудовищно наивна и думала о мужиках исключительно с восторгом в сиропе розовых соплей.
«Он будет дарить мне цветы! – внутренне трепетала Оксана. – Мы с ним будем путешествовать по сказочному лесу, будем спасаться от Веры Юрьевны и других монстров. Силы зла будут пытаться разлучить нас, но мы будем непреклонны. Наша любовь преодолеет все преграды. Мы будем вместе. В другом мире, где не существует смерти. Быстрее туда!»
– Давай попробуем умереть при первой возможности, – задумчиво сказала Оксана.
– Давай! – пылко поддержала Оля. – Только меня с собой возьми!
***
Дорога шла через темный лес – мокрый и грязный. Оксана, расположившись на заднем сиденье, все мечтала о другом лесе, который был, в общем-то, почти таким же, как и этот. Только, конечно, лучше, загадочней. В лесу по ту сторону ждала Любовь.
Маруся сидела за рулем, молчала.
Молчали и девочки на заднем сиденье. В какой-то момент, когда пластмассовая Маруся сосредоточилась на дороге, Оля схватила старшую сестру за руку, перевернула ладонью кверху и стала пальцем писать буквы.
«О», – определила Оксана. – «Н». «А». «Х». «О». «Ч». «Е». «Т». «Н». «А». «С». «У». «Б». «И».
Старшая сестра не дала младшей закончить послание и принялась сама писать пальцем у той на ладони.
«З». «А». «Ч». «Е». «М». «?».
«И», – принялась писать младшая. – «З». «А». «Д». «Е». «Н». «Ю». «Х».
«Неграмотная малявка!» – подумала Оксана. Она поняла, что если она твердо решила умереть и обрести вечный экстаз, на деньги ей, в общем-то, плевать.
«П». «О». «Х». «У». «Й».
«А». «Г». «А».
Но через лес они проехали без приключений и внезапных остановок. Маруся остановила свою «ауди» всего лишь один раз – на заправке. Здесь было много людей и машин. И стало понятно, что никто здесь их убивать не станет.
Оксану мутило в салоне. Снова вернулась тошнота. Она выбралась из машины подышать. За ней тут же хвостиком устремилась Оля.
У прилавка, где оплачивали бензин, покупал горючее какой-то неопрятный мужик с козлиной бородой. К тому же без машины. Служитель в униформе пересчитал мелочь, потом стал наливать бензин козлобородому в бидон для молока.
– Я придумала, – зашептала Оля. – Мы можем надышаться до смерти бензином. Он ядовит!
Оксана не возражала.
Работник заправки обслужил козлобородого и стал заливать бензин в бак Марусиного «Ауди».
Потом они поехали дальше. Оксана мечтала об автокатастрофе. Но нет! Ничего подобного с ними не случилось ни в грязном Подмосковье, ни в шумной, несмотря на наступающую ночь, Москве.
«Ауди» въехала во двор большого старого дома из желтого кирпича на Ленинском проспекте. Маруся заглушила мотор и сказала:
– Выходим. Сегодня переночуем у меня. Завтра – на свободу.
Они поднялись на восьмой этаж на металлическом лифте, похожем на большой мусоропровод. Потом спустились еще на пол-этажа ниже (лифт почему-то останавливался между этажами). Маруся достала ключи, стала открывать дверь.
А внутри воняло табачным дымом. Было накурено так, что дым ел глаза, как в ресторане или в логове у бандитов.
Маруся и сама удивилась.
– Что вы здесь делаете? – сказала она Клопу и его спутнику. – Как вы прошли в дом?
– Ловкость рук, – погано усмехнулся Клоп.
– Нам надо поговорить, – сказал второй гость.
Он выступил из дыма. И сестры узнали Виталю Шварца.
Хотя сестры и не боялись умереть, но Шварц вгонял их в ужас.
Продолжение следует...