В понедельник, утром.⁠⁠

Алексей Гаврилович Шустроухов (он же, но только для близких друзей, Лёха Шустрик), опаздывал на работу.

Зажав подмышкой потертый кожаный портфель типа "дипломат", Лёха с каждым шагом отмахивал свободной рукой, отводя её далеко от туловища, что создавало некоторые неудобства встречным пешеходам. Большинство из них просто загодя сторонились, уступая дорогу, другие же, получив несильный толчок рукой Шустрика, недовольно озирались и бранились на спешащего толстяка. Когда же ему попадался пешеход, движущийся в том же направлении, что и он сам, Леха шустро шёл на обгон, предварительно требуя посторониться:

– Разрешите обогнать! – рявкал он сзади чуть ли не в самое ухо, отчего человек торопливо отскакивал в сторону, и потом некоторое время смотрел на спешно удаляющуюся широкую спину Алексея Гавриловича. Сам он гордился тем, что обладал быстрой походкой, впрочем, с несколько тяжеловатой поступью; весил Лёха полных сто пятьдесят килограммов. Шаги его были широки, а когда ему приходилось проходить по каким-нибудь деревянным настилам или мосткам, удары стоптанных каблуков гулко отражались от стен, а сами стены вибрировали и дрожали, возмущенно потрясая оконными стеклами.

Был Лёха Шустрик молод и энергичен, о своём, немного избыточном, весе осведомлён, в силу этих обстоятельств на службу всегда ходил пешком, и обратно, впрочем, тоже. Таким образом он старался сдерживать неуклонно увеличивающийся вес, полагая что сих мер вполне достаточно и совсем не комплексовал и не стеснялся, будучи молодым человеком, обладающим здоровой уравновешенной психикой.

В описываемое утро Алексей Гаврилович как всегда вышагивая хорошо знакомым путём к офису, где имел честь трудиться старшим управляющим менеджером отдела по управлению менеджментом, насвистывал мелодию популярного молодёжного шлягера, как вдруг встал как вкопанный. Перед ним на тротуаре стоял огромный автомобиль, припаркованный так, что продолжить свой путь Лёха Шустрик мог, лишь преодолев некоторые трудности. Собственно, ему на выбор предлагалось два пути. Первый способ требовал обойти злонамеренную моторизированную преграду справа, для чего нужно было выйти на саму проезжую часть дороги, по которой нескончаемым потоком, брызгая грязью, торопливо неслись автомобили. Следуя вторым свободным путём, необходимо было пройти по тротуару, обогнув авто слева, но обязательно под наклонённой опорой телеграфного столба, а точнее, между двумя столбами, один из которых был наклонён своим верхом к другому. Все пешеходы, как один, не задумываясь и не замедляя шага, выбирали второй путь, в то время как Лёха стоял перед помехой задумчиво и молча, раздражённо ожидая, что вот сейчас явится владелец проклятого транспорта и вопрос разрешится сам собой. Выходить на полотно дороги он считал чересчур рискованным занятием, а проходить под столбом не позволяло суеверное чувство опасности, привитое ему в раннем детстве.

Прождав так пятнадцать минут, ежеминутно поднося наручные часы к носу, Лёха почти смирился с мыслью о неминуемом опоздании; до начала рабочего дня оставалось чуть больше пяти минут, и почти столько же требовалось, чтобы дойти до рабочего кабинета.

И вдруг, будто прозрев от отчаяния, он обнаружил ещё три способа преодолеть затруднение – да, точно три пути, по крайней мере, теоретически существовавшие, не были замечены им ранее при анализе сложившейся ситуации.

Первый способ – разбежавшись издалека, перепрыгнуть авто, Лёха Шустрик отмёл как физически им лично неосуществимый. На обдумывание второго способа решения он потратил полминуты и тоже отверг его – лезть под днищем пикапа по грязному тротуару категорически не хотелось.

Третий же способ, казалось, был вполне осуществим; между вертикальным столбом и задним бортом ставшего уже ненавистным ему японского транспортного средства, оставался небольшой просвет, очевидно предоставлявший путь выхода из этой сложной ситуации.

"Главное чтоб голова пролезла", вспомнилась Лёхе древняя прописная истина, когда он решительно сделал шаг вперёд. Подойдя вплотную к промежутку между сталью и бетоном, Алексей Гаврилович молниеносным взглядом оценил ширину просвета равной четырём дециметрам, что вселило в него уверенность в успешном прохождении миссии. Выдохнув воздух, он вставил в проём голову, затем просунул руку с "дипломатом", втиснул плечо, и, извиваясь и пыхтя от натуги, принялся ввинчиваться всё глубже.

Он багровел лицом, шумно дышал, толкая своё тело мощными ногами и упираясь руками в столб. Хватая толстыми пальцами фары машины, Лёха был великолепен в своём напряжении: тяжелый тарантас раскачивался на рессорах и скрипел полированными бортами.

"Ну, ещё чуток", мысленно умолял судьбу Лёха, яростно обливаясь потом и не обращая никакого внимания на смешки и откровенный гогот прохожих зубоскалов. Рвался неистово вперёд, геройски сопел, упираясь спиной в черное железо, давя на него что есть силы, и даже сверх неё – теперь металл уже поддавался, прогибался, скрежеща ненавистными частями.

Но, объёмный живот предательски саботировал доблестное решение, и, когда Алексей Гаврилович уже готов был осознать поражение, уже начал гнать зарождавшиеся панические мысли прочь, тогда вдруг заорала сирена автосигнализации. От неожиданного громкого воя дёрнувшись всем своим полновесным телом, неистово рванулся он как раненый зверь из смертельного захвата охотничьего капкана и взвыл страшным голосом. Казалось, что даже столб закачался от мощного толчка. Визгливо заскрипела об асфальт резина автомобильных покрышек, затрещало что-то в блестящем кузове, жалостливо пискнул лопнувший бампер и в тот же миг Лёха вырвался из тисков. Упав на тротуар, он быстро подхватил портфель, стремительно вскочил и бегом помчался к офису, мелькая каблуками.

Как несущийся в атаку бронепоезд сшибает расставленные на путях кегли, разбрасывал он зазевавшихся на пути прохожих.

– Дорогу мне! – кричал Лёха Шустрик подобно сирене пожарного экипажа, спешащего по вызову.

– Прочь с дороги, – проворно перепрыгивая лужи и стараясь при этом не наступать на канализационные люки, он бежал мощно и даже грациозно; обильные его телеса размахивались в такт огромным шагам, а капли пота летели во все стороны, сверкая в лучах утреннего солнца.

Вбежав в здание своей конторы, Алексей Гаврилович сбавил прыть, когда чуть не снёс с опоры механизм турникета и с замиранием дыхания, волнуясь, посмотрел на офисные часы. Внутренне победно ликуя, но стараясь не слишком шумно отдышаться и не привлечь к себе ненужное ему сейчас внимание, он шествовал по коридорам здания, сдержанно здоровался с сослуживцами, спешащими на рабочие места, кивал в ответ на их уважительные приветствия.

Войдя в личный кабинет, Алексей Гаврилович Шустроухов первым делом плюхнулся на стул и просидел так несколько минут, будто собираясь с мыслями перед новым рабочим днём. Затем он, не вставая, подкатился на снабжённом колёсиками стуле к столу. Водрузил на стол портфель и открыл его. Аппетитные запахи тут же наполнили кабинет – весь объём "дипломата" был заполнен разнокалиберными свёртками. Улыбаясь и сглатывая рефлекторные слюни, Лёха извлёк и развернул один из пакетов. Внутри оказался огромный, лоснящийся жиром кусок многослойного мясного пирога.

– И пусть весь мир подождёт. Давай, иди к папочке, – ласково произнёс Лёха, держа двумя руками прямо перед лицом эту, внушительных размеров кулебяку, разинул рот и принялся увлечённо поглощать свой законный завтрак.