Уход серого отряда⁠⁠

Сюжетные линии продолжают сплетаться в общий узор и выходить на финишные прямые. Целостная картина проступает всё более чётко.

После отъезда Гэндальфа Теоден направляется на смотр Роханских войск, готовящихся выступить на подмогу Гондору, Арагорн понимает, что его путь тоже лежит в Минас Тирит, но где он пройдёт, он ещё не знает. Он до сих пор не видит своей дороги, он отправляется с Теоденом, а его судьба между тем сама настигает его в лице идущего по его следу отряда дунадан с присоединившимися к ним сыновьями Элронда Элладаном и Элрохиром. Хальбарад говорит, что они пришли на зов Арагорна, он действительно нуждался в них, но никого не звал. Элрохир передаёт ему слова Элронда о Путях Мёртвых, а Хальбарад привозит ему знамя, вышитое для него Арвен.

Мерри чувствует себя одиноким и бесполезным и просит Арагорна не оставлять его, но тот говорит ему, что его место возле короля Теодена. Мерри неуверенно чувствует себя, когда их отряд услышал стук копыт позади себя, скучает по Пиппину и страдает от одиночества. И радуется тому, что Теоден призывает его к себе и сам предлагает ему быть своим оруженосцем. Их положение с Пиппиным чем-то похоже, но в то же время отличается. Пиппин предлагает свою службу Денетору в благодарность за то, что Боромир, его сын, пал в бою, защищая их с Мерри, а тот принимает её. Теоден же сам как будто лучше всех почувствовал, каково Мерри одному и приближает его к себе, а Мерри с радостью откликается на это. Денетор холоден и отстранён, он ведёт себя с Пином как гордый правитель, стоящий на недосягаемой высоте, Теоден по-отечески добр и заботлив с Мерри. Они оба дают клятвы верности, но Мерри обретает в лице короля Теодена названного отца, а Пиппин – надменного и равнодушного к нему владыку. Пиппин делает шаг навстречу Денетору, Теоден – навстречу Мерри. Мерри нуждался в поддержке, но насколько сильно нуждался в ней Денетор. И всё-таки гордыня не позволила ему полностью принять её.

Ясно прослеживается тенденция, что герои обретают спокойствие и уверенность тогда, когда находят своё место и дело, пусть даже самое скромное. Не зря Сэм метался на Парт Галене, неспроста Пиппину взбрело в голову присягнуть Денетору, и совершенно искренне Мерри полюбил Теодена как отца, когда тот взял его к себе на службу. Даже Арагорн до этой поры шёл как на ощупь, стараясь увидеть хоть какой-либо знак судьбы для себя. Про Фродо вот в этом смысле даже можно сказать, что он с самого начала был в выигрыше, потому что сразу знал, куда идти и что делать.
В Хорнбурге Мерри замечает, как сильно изменился Арагорн после совсем недолгого отсутствия. И Арагорн сообщает всем, что знает теперь, куда ему направиться и что он пойдёт Путями Мёртвых, что заставляет задрожать даже Теодена.
Арагорн оставляет Мерри на Теодена и говорит о нём:

‘He knows not to what end he rides; yet if he knew, he still would go on.’
“Он не знает, чем завершится его путь, но если бы знал, не свернул бы с него.»

Он предвидит, что произойдёт с Мерри.
И оставшись с Леголасом и Гимли сообщает им, что выдержал схватку с Сауроном через палантир. Гимли в испуге спрашивает, не сказал ли что-либо Арагорн Саурону, и его ответ звучит уже совсем не так, как он разговаривал ещё недолгое время назад.

‘You forget to whom you speak,’ said Aragorn sternly, and his eyes glinted.
«Ты забыл, с кем разговариваешь»,- сурово возразил Арагорн, сверкнув глазами.

Арагорн явил себя Саурону и показал ему меч, откованный вновь. И своей волей подчинил палантир себе. Саурону после этой схватки было о чём поразмыслить. В последний раз он видел в палантире хоббита, у которого, как он предполагал, могло быть Кольцо. И вот в следующий раз ему является в этом же палантире наследник Исильдура. И у него хватает воли на схватку с Сауроном и на победу в ней. Это только его собственная воля, или…? Саурон теперь точно знает, что жив потомок Исильдура, готовый пойти по его душу, что сломанный меч откован вновь, и что хоббит, за которым охотился Саруман, желающий заполучить Кольцо, явно в руках (или по крайней мере был в руках) этого самого потомка. И есть вероятность, что если это тот самый хоббит, то и Кольцо теперь у Арагорна. Раз он забрал палантир, то он же забрал бы и Кольцо.

The strength was enough - barely.’
He drew a deep breath. ‘It was a bitter struggle, and the weariness is slow to pass. I spoke no word to him, and in the end I wrenched the Stone to my own will. That alone he will find hard to endure. And he beheld me. Yes, Master Gimli, he saw me, but in other guise than you see me here. If that will aid him, then I have done ill. But I do not think so. To know that I lived and walked the earth was a blow to his heart, I deem; for he knew it not till now. The eyes in Orthanc did not see through the armour of Théoden; but Sauron has not forgotten Isildur and the sword of Elendil. Now in the very hour of his great designs the heir of Isildur and the Sword are revealed; for l showed the blade re-forged to him. He is not so mighty yet that he is above fear; nay, doubt ever gnaws him.’

«Сил хватило – едва». – Он глубоко вздохнул. – «Это была жестокая схватка и я ещё не скоро избавлюсь от усталости. Я не сказал ему ни слова, и в конце я подчинил Камень своей воле. Только это стало для него тяжёлым испытанием. И он узрел меня. Да, мастер Гимли, он видел меня, но не в том обличье, как ты видишь меня сейчас. Если это сыграет ему на руку, значит, я поступил плохо. Но я так не думаю. Узнать, что я жил и ходил по этой земле – это стало для него ударом, потому что он не знал обо мне. Взгляд Орфанка не проник под доспехи Теодена, но Саурон не забыл Исильдура и меч Элендила. И вот в час, когда начали вершиться его великие замыслы, он видит наследника Исильдура и Меч – а я показал ему заново откованный Меч. Он ещё не настолько могущественен, чтобы быть выше страха, нет, сомнение гложет его».

Посмотрев в палантир, Арагорн увидел опасность, грозящую Минас Тириту от умбарских пиратов. И принял решение взять это на себя. А для того, чтобы успеть на помощь, ему нужно было пойти Путями Мёртвых. И он говорит сам, что не он избрал эту дорогу – у него не было выбора. Для него здесь сошлись все знаки – его нашли дунаданы, привезли ему его знамя и напоминание о Путях мёртвых, он подчинил себе палантир и увидел, какую опасность он, и только он, может отвести от Гондора. Теперь и его ведёт судьба.

Арагорн встал на путь, который приведёт его к трону (или к гибели), и он перестаёт быть следопытом, меняется его манера речи и масштаб задач, которые он решает. От также предсказывает Эомеру, что они могут с ним встретиться в битве.
Хальбарад вспоминает, как долго они незаметно охраняли границы Шира и берегли его обитателей. А теперь всё зависит от них.

Разговор Эовин и Арагорна в двух частях это не просто объяснение в любви Эовин, что было бы для Толкина слишком просто. Это целое столкновение мировоззрений разных поколений. Только не противоположных, а просто двух разных уровней зрелости.

Эовин не принимает свою судьбу. Арагорн принимает – Эовин нет. Она хочет сама распоряжаться своей жизнью, тяготится своим долгом, женской ролью, хочет иметь свободу выбора. В этом она внезапно обнаруживает сходство с Фродо, который сразу понял, к чему его поведёт его предназначение, что подтверждают его слова, сказанные Гэндальфу ещё в Шире «что бы оно со мной ни сделало», но долгое время сопротивлялся роли мученика. Только Фродо не отказывался от долга, но всеми силами пытался рулить ситуацией, что с одной стороны, помогало ему держаться, но в случае с Кольцом было невозможно делать это бесконечно. Но даже когда он вроде бы принял неизбежное, всё равно сокрушался о том, что ему выпало не сражение в битве, и в конечном итоге оказалось, что этот конфликт в нём так и остался и не давал ему спокойно жить. Сражение в битве – что может быть проще и привлекательней для героя? Но жизнь гораздо сложнее.

То есть тут проблема куда шире, чем незавидная женская доля. Хотя Толкин очень хорошо понял женщин в этом плане, насколько тяжело сидеть и ждать и смиряться вместо того, чтобы взять всё в свои руки при наличии таковой готовности и возможностей. Но Эовин, видя собственную клетку, не замечает того, что другие ограничены своими. Арагорн имеет эту свободу действий и всё равно выбирает долг, о чём прямо говорит ей, что была бы его воля, он бы сейчас был далеко на Севере, где осталось его сердце (тактичная упредительная декларация того, что сердце занято, он ведь понимает, что девушке надо то), а не шёл бы Путями Мёртвых.

Здесь сталкивается уровень принятия с уровнем бунта против судьбы. Что закономерно, потому что Эовин молода, а Арагорн по меркам людей уже сильно в летах.
Арагорн запрещает Эовин следовать за ним и отправляется с Леголасом, Гимли и своим серым отрядом Дорогой Мёртвых.

Проход этой дорогой это так же символическая смерть Арагорна-следопыта и рождение Арагорна-короля. Он идёт туда со своим знаменем, вышитым Арвен. Конечно, Эовин нельзя было туда идти ни при каком раскладе.

Мне очень не понравилось, как в фильме наделали намёков, что всё могло пойти по-другому – и Арвен, которая металась между Арагорном и Валинором, и Арагорн, раздающий Эовин авансы. Но еще больше мне не понравилось, как сняли саму эту Тропу Мёртвых. Это же несусветное позорище! Они же бегут оттуда, напуганные мертвецами до полусмерти, а потом Арагорн размазывает по лицу слёзы и сопли. А потом этот зелёный пахан выходит и говорит, мол, мы тут посовещались и я решил…Это символическое рождение Короля? Это проход сквозь смерть будущего владыки Гондора? Ой, всё!

В книге всё мрачно, торжественно, жутко. И убедительно. Прежде чем заслужить право стать Королём живых, Арагорн становится Королём мёртвых, нарушивших клятву много веков назад и призвав их к себе на службу для её исполнения. Своё королевское знамя, вышитое Арвен, он разворачивает, пройдя Тропой Мёртвых.