У богов на всё свои планы⁠⁠

Немного мрачного фэнтези, приправленного щепоткой чёрного юмора.

Брюмор проснулся в луже собственной блевотины. Его это нисколько не огорчило, напротив — он был рад, что вообще проснулся. Бродяга отбросил в сторону грязный кусок парусины, который служил ему одеялом, упёрся ладонями в брусчатку и попытался встать. Вышло не сразу.

— Если я вчера не сдох, — сказал Брюмор, поёжившись от холода. — Значит, богам это зачем-то нужно. У богов на всё свои планы…

А вчера была знатная попойка: у трактирщика Влура родился сын; после семи дочерей — наконец-то! Жлобоватый толстяк, который мать родную за медяк удавит, закатил устроил настоящий пир. Он выкатил во двор аж двадцать бочек паршивого, зато бесплатного эля. На радостях Брюмор накидался так, что уже и не помнил толком события минувшего вечера. Он точно с кем-то подрался — об этом говорили подбитый глаз и ссадины на локтях — но вот с кем? Впрочем, а есть ли разница?

Ужасно хотелось отлить, но что-то воспалилось там — снизу; и капли не выдавишь, сколько ни кряхти. Раздосадованный, Брюмор решил прогуляться.

Сегодня погода выдалась мерзкая: холодный ветер пробирал до костей, назойливая морось безжалостно барабанила по лысеющей голове с сальными вихрами. Немноголюдные обычно улицы стали совсем уж мёртвыми. Тишина…

Вчерашняя гулянка — это хорошо, но неплохо бы подумать насчёт сегодня: жрать же что-то надо. Брюмор решил пройтись. В общем-то, и выбора у него другого не было: прошакалить город вдоль и поперёк, авось и попадётся простофиля, которого можно ограбить. Если уж совсем повезёт, то вдруг кто забудет запереть погреб или не закроет окно?

Изредка навстречу попадались патрули гвардейцев, которым Брюмор почтительно кланялся.

Унылые дома из серого камня с бурыми черепичными крышами, грязные дворы, кишащие крысами, и ни одного незапертого погреба, все окна закрыты ставнями наглухо.

— Да и пёс с вами! — обратился Брюмор не понятно к кому. — У богов на меня планы, поняли? Так что идите на хер!

Где-то невдалеке раздался басовитый голос возмущённого горожанина. Во Врацгурце, как и везде, не любили, когда бродяги орут под окнами. Брюмор поспешил убраться, пока дело не запахло жареным.

Ноги как-то сами собой понесли в портовый район. Если не удастся что-то сообразить насчёт харчей, там хотя бы можно найти сухой угол для ночлега. Брюмор неторопливо брёл вдоль пакгаузов, надеясь на одну только удачу, но сегодня эта старая шлюха была явно не на его стороне.

Бродяга засобирался уже на ночлег, как вдруг в какой-то сотне футов впереди истошно завопила женщина. Завопила и тут же замолкла.

— Ладно, ладно, — сказал Брюмор почти шёпотом. — Баба, значит? Ладно, ладно… Не моё дело.

Он продолжал бубнить, но зачем-то пошёл на звук. Выглянув из-за угла пакгауза, он увидел, как долговязый детина бессовестно лапает смуглую южанку. Огромная ладонь-лопата легла девушке на лицо, делая невозможным любой крик, вторая ладонь с чудовищной ловкостью щёлкала застёжками многочисленных юбок.

— Если будешь хорошей шлюшкой, я быстро закончу, — противно прокаркал верзила. — И зубы будут на месте, и мой нож не познакомится с твоим миленьким личиком. Ты меня поняла?

Девушка испугано закивала и смешно поджала руки, напоминая сейчас курицу.

— Вот и отлично. Интересно, манда у тебя такая же загорелая? Так… Сейчас посмотрим.

Отец Брюмора вырос со знанием того, что южане враги, его отец вырос с этим знанием, это знание Брюмор впитал с молоком матери. Но сорок лет войны истощили обе стороны, а разразившаяся чума подвела всё к трагичному, но очень предсказуемому концу. В обоих королевствах осталось мало людей, а южане, забери их боги бездны, побежали на север — к плодородным землям. Да, девушку было жаль, но она ведь дочь врага, верно? Это же совершенно меняет дело.

Невдалеке от пыхтящей парочки Брюмор обнаружил лукошко с рыбой и овощами. Очевидно, загорелая сучка несла это добро домой, но не повезло ей, ох, и не повезло!

Брюмор решил незаметно подкрасться и стянуть заветные харчи, пока верзила удовлетворяет свою похоть. Но как всегда всё пошло наперекосяк… В сумерках бродяга не заметил одну из рыбин, наступил на неё и поскользнулся. Чтобы не упасть, пришлось немного прибавить ходу.

— Какого?.. — Насильник не успел сообразить, что происходит.

Несясь вниз — к невысокой каменной ограде, отделяющей тротуар от моря, Брюмор наступил на ещё одну рыбину и уже летел на долговязого. Он врезался в оного с дьявольской силой, оба они перевалились через ограду и полетели вниз — в холодную серую воду.

«Вот ведь досада, — подумал Брюмор, глядя на позорное пятно, расползающееся по штанам. — А как по-человечески поссать — так хренушки!»

Спустя долю мгновения океан принял насильника и бродягу в свои объятия. Ледяная вода сковала судорогами каждую мышцу; оба пошли ко дну.

Испуганная южанка ещё долго вглядывалась в серую гладь, туда, где мгновение назад сгинул насильник и её неожиданный спаситель.

— У богов на всё свои планы… — сказала южанка и принялась собирать овощи и рыбу с мокрой мостовой.

Больше рассказов здесь