Тессеракт⁠⁠

По протоколу пусковая не может отправлять личные вещи бессмертных вместе с ними. Не знаю кто это писал, но он / она / оно явно никогда не работало в логистике. За тысячелетия, здесь скопилось столько хлама, что те смешные 2 раза в месяц, которые нам предписывалось запускать его в Малыша, не просто не хватало, а не хватало преступно.

Мы не могли сбрасывать хлам в мусорные вселенные, нет, мы не могли отправлять его в точки Лагранжа ближайших планет, как это предписывают делать с непознанным космическим мусором. Нет, мы должны были запускать его в нашу черную дыру так же, как и хозяев этих вещей. Но по раздельности с ними.

Менеджер, работавший на пусковой до меня, как раз отправился в Центральный Вычислитель (ЦВ), чтобы разобраться с этим вопросом. Но так и не вернулся.

Личные вещи копились на четырехмерном складе, и два раза месяц надо было выбирать по списку дозревшие до “эвакуации” в Малыша. Этим я и назначил заниматься Роба. Он не роптал, он вообще мало говорил. Он был не первый, кто оставался работать на пусковой, не решаясь совершить прыжок и наконец закончить в горизонте событий Малыша свою бессмертную жизнь. Кто-то жил на станции год, кто-то три, потом прыгал или улетал. Бывало разное.

Роб пошел на склад сразу по началу рабочей смены. Я же привычно курил, плевал в границу гравитационного кокона и смотрел как слюна медленно растягивается притяжением Малыша. Старика не было слишком долго.

Я спустился на слад и запустил сканер, который показал мне точку, где последний раз запрашивался пакет с вещами, и двинулся туда. Повернув за угол возле секции 7014, я обнаружил открытую коробку, а в ней светящиеся кубы. И все сразу встало на место.

Много лет назад мне врезался в память случай. На пусковую прибыл очередной десятитысячник. Эти ребята всегда приносили проблемы. Он носился между ожидавшими со своей коробкой и мешал мне работать. Сначала он требовал, чтобы его “эвакуировали” вместе с его вещами, потом, чтобы я пустил его на склад и дал ему самому сложить их. И то и другое протокол строго запрещал. В конце концов он отказался прыгать, но получив какое-то лично послание из ЦВ, сдался, утих, а через неделю “эвакуировался”.

Это была его коробка. И внутри нее были тессеракты. Как он достал их? Давно запрещенная древняя технология. В те времена наука еще не научилась добираться до ангельских измерений. И людей “цифровали” в подвселенные, продавая им эту идею – как вечную жизнь. Каждый такой тессеракт – был обычной черыремеркой, три измерения и время, только с размерностью информационной единицы ниже, чем наша.

Жить там было можно, но разрешение было хуже и качество восприятия оставляло желать лучшего. Безусловно, для того времени это был прорыв. Но тех, кто решился на жизнь там рано или поздно, а это исчислялось миллионами лет, ждало понимание конечности этих миров. К тому времени все забывали откуда они пришли. Хранить такие знания не удавалось при всем желании. Свойство информации искажаться никто не отменял.

Я сразу понял, что приключилось с Робом. Бедняга дотронулся до одного из четырехмерных кубов и провалился внутрь. Такое уже случалось с одним моим знакомым.

Передо мной встал выбор, сообщить об инциденте в ЦВ и ждать ответа, что могло бы длиться столетия, либо исполнить за Роба, то, на что он сам не решался уже несколько месяцев, и сбросить тессеракты вместе с ним в Малыша. Заодно освободив от мучений с десяток виртуальных вселенных. Многие, возможно, не поддержат меня, но я выбрал второе. Не люблю ждать. Тем более протокол этого не запрещал.

Я аккуратно закрыл коробку, стараясь не дотронуться до кубов, заклеил ее вечной лентой и поскользил к пусковой. Там ии быстро рассчитал траекторию, я сделал вид, что проверил расчёты, провел наведение и выстрелил рогаткой. С привычным свистящим звуком “груз” покинул пусковую и устремился к Малышу.

Я вышел из ангара и закурил. Скинула дверь и за моей спиной появился Роб.

— Ой, уже запустили? А я вот перчатки нашел для переноски многомерных грузов, — проговорил старик, тряся в руках толстыми кусками многоматерии.

Я посмотрел на них, сощурил глаза, затянулся и посмотрел на небо, где исчезал пусковой след.

— Ну, я пойду? —спросил Роб.

— Ага, — кивнул я.