Театральные истории⁠⁠

Я считаю себя актёром примерно в той же мере, в которой может считать себя десантником человек, искупавшийся однажды в фонтане. Но время, проведенное на сцене и за кулисами, шло по моим внутренним часам год за три, поэтому впечатлений оставило уйму.

***

Театр — это неостановимый поиск...

...реквизита. Это его розыск, покупка, пошив. Его можно откуда-нибудь с трудом вытащить и отряхнуть, после чего критически оглядеть и сказать: «А подойдет!»

Внезапно пригодилось 14 лет лежащее в шкафу кимоно. И то, что оно уже слегка пожелтевшее по углам — это даже хорошо! В телефоне за день появились два новых контакта — Ксения Авоська и Илона Чайник. Я с трудом представляю себе, что мог подумать человек, подвесивший на Авито объявление о продаже авоськи и в тот же день получивший звонок: «Продаете? Выезжаю!» Кому может понадобиться авоська за сто рублей?

Надо сказать, купив авоську, ее не хочется отдавать в театр — у нее кожаные ручки, мягкое прочное плетение и она переживет пятьсот полиэтиленовых и картонных пакетов. А чайник? Советский такой алюминиевый чайник, электрический, новый! С зеленой эмалью. Мечта, а не чайник. Триста рублей за мечту.

Те же вещи, что попадают в театр в качестве потенциального реквизита, но не пригождаются сразу — оседают по подсобным помещениям, копятся, наслаиваются, как жировые складки. Мне кажется, если вынуть из всех помещений все сложенные там вещи и расставить их в нужном порядке, то получится действующая модель СССР.

***

Полосатые чулки, рыба копчёная

Чулки — надеть, копченую рыбу — купить. Это такая подготовка к тому, чтобы играть спектакль в театре. Играть спектакли я отказался. Не хочу больше театра, надоело.

Вокруг понимающе кивают друзья-актеры: «Устал, времени нет, работа, атмосфера в коллективе не фонтан».— Нет, говорю же: не-хо-чу.Вокруг сначала непонимающе смотрят, потом опять понимающе кивают: «Не хочет признавать проблему».

Напоследок зарисовка, как обычно бывает. Вот, например, спектакль, в котором занята большая часть труппы. Почти все. С дисциплиной у нас полный швах, поэтому подготовка выглядит чрезвычайно занятно.

Готовиться нужно в несколько этапов:

Помыть полы во всем театре.Расставить реквизит на сцене.Надеть костюмы.Продать билеты пришедшим зрителям.Выходить на сцену вовремя и не забывать слова.

На деле выглядит примерно так:

— Кто дежурит?

Молчание.

— Кто может прийти пораньше, помыть пол и расставить всё?

— Я не могу.

— Я работаю.

— Я только к 19 смогу...

— Да ёпта. Ладно, я приду.

Потом крики:

— Где степлер, вашу мать?!

Степлер нужен, чтобы крепить скатерти к столам.

— Было два степлера, где они оба, падла!

Потом снова крики:

— Где мое платье?!

— И ботинки мои — где?!

С другого конца гримерки:

— Полотенце, сука, кто взял полотенце, я убью его!

За 3 минуты до начала, озабоченно:

— Слушьте, а где мистер Пип? (это персонаж такой у Ильфа и Петрова)

— Позвоните ему.

— Алё, ты где? Как это забыл? Давай скачи!... Ах ты у-учишься?! М-мать... Так, Пипа не будет.

Немая сцена, все думают.

— Так…

Мысль не приходит.

Думают еще некоторое время, потом смотрят на Сергея. Сергей пришел в театр первый раз за два года, чисто поздороваться и поглядеть спектакль. Сергей простужен.

— Серега, тут такое дело... Надо играть Пипа.

— Да вы чо, не... Чо вы. Не! Я не! Я же ведь не! И простужен еще!

— Серега, давай, иначе жопа. Там просто. Ничего делать не надо, просто, короче, стой, изображай изумление, и еще две фразы скажи вот сюда и сюда, а дальше мы сами.

Серегу одевают, инструктируют, вручают текст — он смотрит в него стеклянным взглядом. Что-то понять и запомнить в такой ситуации совершенно невозможно. Но выходит на сцену и там из него получается мистер Пип. Вуаля. Можно после спектакля в гримерке доедать копченую рыбу.

***
Режиссёр рвал и метал

Сидящие в зале за соседней стеной и полуоткрытой дверью зрители не смущали его ни капли, несмотря на то, что часть режиссерских акцентов приходилась и на них тоже. Господа актёры-любители, видимо, окончательно доконали руководителя, и случилось это непосредственно перед тем, как пришло время давать первый звонок.

Планка рухнула за десять минут до начала. Спектакль был под угрозой. - Ка-а-ак! - орал режиссёр, - ж-ж-же вы все мне н-н-н-надоели!!! Да вы же них-х-хрена-а-а!!! Всё придумывают и придумывают! - это касалось вновь открываемых способов продавать билеты, - портят и портят! Вы билеты продавать не умеете? А? А?!!

Билеты мы продавать умели, но периодически испытывали с этим трудности, и о них всегда ставили в известность режиссёра. Легкомысленные глупцы.

- А я вам тут что-о-о?! Только успевай за вами! Туда! Сюда! Туда! Сюда!!! - здесь режиссёр, трясясь от гнева, показал жестами, как он туда, а потом сюда. Судя по всему, под "туда" имелось в виду мытье посуды после неизбежных гримёрочных чаепитий, а под "сюда" - уборка реквизита.

Наигравшиеся актёры, завершив спектакль и весело гомоня, расходились по домам, не убрав игрушки. Периодически игрушки все же убирались, но побороть тенденцию это не могло.

- К чёр-р-ртовой м-матери!!! - это как раз относилось, кажется, к зрителям и способу завершения сегодняшнего театрального вечера. Кто-то должен был ставить музыку на спектакле и включать свет. И прямо сейчас сделать это мог только режиссёр.

Перспектива закончить, не начав, была всё более осязаемой, поэтому, одетые и загримированные, актёры большей частью угрюмо молчали. Все представляли, как кто-то из них, может быть, даже вот он сам, выйдет сейчас к зрителям и скажет, пересыхая горлом, что, кхм-кхе, уважаемые зрители (полный зал, зараза!), спектакль сегодня, кхе-кхм, отменя... Нет, не-е-т, невозможно себе даже представить!

Подобные мысли рождали отдельные реплики возражений, которые только подливали масла, режиссёр еще больше вспыхивал и стычка выходила на новый виток...

- К чёр-р-ртовой м-м-матери!!! - в очередной раз повторил режиссёр через 20 минут после того, как на сцене должны были затанцевать под вступительную музыку, и с грохотом покинул гримёрку, оставив за собой всхлипы и угрюмое сопение. Через десять секунд раздался первый звонок.