Сумароков Александр Петрович.  Басни⁠⁠

Змея и мужикъ

Змѣя ползла:

И какъ она ни зла,

И жестока укуской;

Но зляй ее морозъ;

Гораздо отъ нево бываетъ больше грозъ.

Замерзъ червякъ: морозъ былъ ето Русской,

Не Греческой и не Французской,

Не римской; въ истинну морозъ былъ ето русской:

Пусть Федръ о томъ писалъ, Делафонтенъ, Есопъ:

Застылъ у червяка и хвостъ и лопъ;

Такъ русской былъ морозъ: могли замерзнуть губы,

И барабанить зубы:

Змѣя была безъ шубы;

У змѣй и денегъ нѣтъ:

А шубы вить не всякъ безденежно даетъ.

Въ лѣсу, рубя дрова, ее мужикъ увидѣлъ:

Мужикъ былъ простъ, и смѣлъ:

И сколько онъ умѣлъ

Змѣю всей силой грѣлъ.

Не много знать мужикъ змѣй лютыхъ ненавидѣлъ;

Ворошится моя

Змѣя;

И выдержавъ судьбу гораздо ловку,

Вздымаешъ ужъ головку:

Очнулась тварь сія;

Хотя и потерпѣла:

Пришла къ ней жизнь; и злоба закипѣла.

Лишъ только ожила змѣя, и зашипѣла,

И жало высунувъ на мужика,

Бросается на дурака;

Но дѣло стало по шумняе;

Мужикъ сталъ быть умняе,

И взявъ топоръ змѣю разсѣкъ.

Злодѣй доколь не вылѣзетъ изъ кожи,

Не перемѣнитъ рожи:

И сверьхъ того: злодѣй во вѣкъ,

Неблагодарный человѣкъ.

Безногий солдат

Солдат, которому в войне отшибли ноги,

Был отдан в монастырь, чтоб там кормить его.

А служки были строги

Для бедного сего.

Не мог там пищею несчастливый ласкаться

И жизни был не рад,

Оставил монастырь безногий сей солдат.

Ног нет; пополз, и стал он по миру таскаться.

Я дело самое преважное имел,

Желая, чтоб никто тогда не зашумел,

Весь мозг, колико я его имею в теле,

Был в этом деле,

И голова была пуста.

Солдат, ползя с пустым лукошком,

Ворчал перед окошком:

«Дай милостынку кто мне, для ради Христа,

Подайте ради бога;

Я целый день не ел, и наступает ночь».

Я злился и кричал: «Ползи, негодный, прочь,

Куда лежит тебе дорога:

Давно тебе пора, безногий, умирать,

Ползи, и не мешай мне в шахматы играть».

Ворчал солдат еще, но уж не предо мною,

Перед купеческой ворчал солдат женою.

Я выглянул в окно,

Мне стало то смешно,

За что я сперва злился,

И на безногого я, смотря, веселился:

Идти ко всенощной была тогда пора;

Купецкая жена была уже стара

И очень богомольна;

Была вдова и деньгами довольна:

Она с покойником в подрядах клад нашла;

Молиться пеша шла;

Но не от бедности; да что колико можно,

Жила она набожно:

Все дни ей пятница была и середа,

И мяса в десять лет не ела никогда,

Дни с три уже она не напивалась водки,

А сверх того всегда

Перебирала четки.

Солдат и ей о пище докучал,

И то ж ворчал.

Защекотило ей его ворчанье в ухе,

И жалок был солдат набожной сей старухе,

Прося, чтоб бедному полушку подала.

Заплакала вдова и в церковь побрела.

Работник целый день копал из ряды

На огороде гряды

И, встретившись несчастному сему,

Что выработал он, всё отдал то ему.

С ползущим воином работник сей свидетель,

В каком презрении прямая добродетель.

Мартышка и кошка

Мартышка съ кошкою въ однихъ Иокояхъ жили,

И одному хозяину служили;

Да просто ни чево, хозяинъ, не клади;

Когда что стянуто, къ сосѣдямъ не ходи;

Мартышка все припрячетъ,

А кошка кушанье что ты ни ставь поѣстъ;

Не сыщетъ безъ замка отъ нихъ надежныхъ мѣстъ.

Частенько кошка къ сыру скачетъ,

И ловитъ сыръ;

Такъ часто у нее съ мышами миръ;

Сыръ мыши пожирняе.

Такъ стала кошка по смирняе.

Сидѣли нѣкогда приборщицы одни:

Увидѣли они,

Каштаны жарятся въ каминѣ.

Мартышка говоритъ: вотъ кошка случай нынѣ;

Тебѣ своимъ искуствомъ поблескать,

Помастери каштаны потаскать,

Отважся въ уголья ты лапу сунуть,

И по каштанцу клюнуть.

Проворница тотчасъ золу поразгребла,

И лапу вонъ; такъ лапы не ожгла,

Опять въ огонь, каштанъ не много потянула,

И лапу вонъ опять оттолѣ отпѣхнула,

Еще, еще, и разъ за разомъ такъ опять:

Пришла къ концу, каштанъ усилилась достать:

По томъ еще каштанъ, по томъ и два каштана,

И нацѣпляла ихъ оттолѣ съ полкармана.

Мартышка держитъ вѣрный щотъ

У кошки:

Что кошка вытащитъ, мартышка его въ ротъ,

Не упуская крошки.

Служанка вдругъ вошла: повѣсили головки:

Каштаны были ловки,

Мартышкѣ сносно то; она сыта была:

А ты мышатница, ни ѣла, ни пила,

И пользы за свою чужія ты искала;

Каштаны не себѣ, мартышкѣ ты таскала.