Стивен Кинг "Волшебная Сказка" (Stephen King "Fairy Tale") любительский перевод. Глава 9-1⁠⁠

Хреновина в сарае. Опасное место. 911.

Кошелёк. Хороший разговор.

1

Мне больше не было нужды приходить к 6 часам утра чтобы покормить Радар – мистер Боудич теперь мог делать это сам. Но я по-прежнему вставал рано, и как правило, приезжал на своём велосипеде на вершину холма примерно к четверти седьмого и мог вывести Радар, чтобы та сделала свои дела. После этого, так как было воскресенье, я подумал, что мы могли бы прогуляться по Пайн-стрит, где ей всегда нравилось читать сообщения, оставленные на телефонных столбах (и оставлять собственные). В тот день прогуляться не вышло.

Когда я пришёл, мистер Боудич сидел за кухонным столом, ел овсянку и читал книгу Джеймса Миченера размером с кирпич. Я налил себе стакан апельсинового сока и спросил мистера Боудича как ему спалось.

«Пережил ночь,» сказал он, не поднимая глаз от книги. Не таким уж жаворонком был мистер Боудич. Конечно, он не был и совой. Или полуденной птицей, если на то пошло. («morning person» - «жаворонок», «evening person» - «сова», «noon person» - такой идиомы вроде как нет, так что пусть будет «полуденная птица» - примечание переводчика) «Помой стакан, когда закончишь.»

«Я всегда так делаю.»

Он хмыкнул и перевернул страницу своего книжного кирпича под названием «Техас». Я проглотил остаток сока и позвал Радар, она пришла на кухню, тяжело хромая.

«Гулять?» спросил я. «Радар хочет гулять-гулятеньки?»

«Иисусе,» сказал мистер Боудич. «Хватит сюсюкать как с ребёнком. По человеческому календарю ей девяносто восемь.»

Радар была у двери. Я открыл дверь и Радар начала спускаться по ступенькам. Я пошёл было за ней, но вспомнил, что, раз мы собираемся пройтись по Пайн-стрит, нужно сперва прицепить поводок. А ещё я не помыл стакан из-под сока. Я разобрался со стаканом и направился в прихожую, где висел поводок, когда Радар принялась лаять, яростно, быстро и очень-очень громко. Это значительно отличалось от того, как она лаяла на белок.

Мистер Боудич захлопнул книгу. «Что с ней за чертовщина? Лучше посмотри.»

У меня была мысль что с ней было, потому что я уже слышал этот звук раньше. Это был ей лай, означающий «Тревога! Вторжение!». Она снова припала к земле в траве заднего двора, на сей раз значительно более короткой и в основном без какашек. Она смотрела в сторону сарая, её уши были прижаты, а морда сморщилась, обнажая зубы. Пена вылетала из её пасти с каждым лаем. Я подбежал к ней, схватил за ошейник и попытался оттащить назад. Она не хотела идти, но также было ясно что она не хочет и приближаться к сараю. Даже сквозь канонаду лая я слышал тот странный скребущий, царапающий звук. В этот раз он был громче, и я видел, как дверь слегка шевелилась. Это выглядело как сердцебиение. Что-то пыталось выбраться.

«Радар!» звал мистер Боудич с крыльца. «Вернись сюда, сейчас же!»

Радар не обращала внимания, просто продолжала лаять. Что-то внутри сарая толкнуло дверь достаточно сильно, чтобы я услышал звук удара. А ещё был странный мяукающий звук, вроде кошачьего, но выше тоном. Это напоминало скрип мела по доске, и мои руки покрылись гусиной кожей.

Я встал перед Радар, чтобы она не смотрела на сарай и двинулся к ней, заставив её отступить на шаг или два. Её глаза были дико выпучены, так что виднелись белки, и в какой-то момент я думал, что она собирается меня укусить.

Она не укусила. Раздалось ещё несколько ударов, царапающих звуков и то ужасное тонкое мяуканье. Радар не выдержала. Она развернулась и помчалась к крыльцу, не выказывая не единого признака хромоты. Она взлетела по ступеням и прижалась к ноге мистера Боудича, продолжая лаять.

«Чарли! Уходи оттуда!»

«Что-то внутри и пытается выбраться. Судя по звукам, большое.»

«Иди обратно, парень! Ты должен вернуться сюда!»

Ещё удар. Ещё царапанье. К моему рту была прижата ладонь, как будто чтобы сдержать крик. Я не помнил, как она там оказалась.

«Чарли!»

Как и Радар, я побежал. Потому что стоило мне перестать видеть сарай, стало очень просто представить, как дверь слетает с петель и какой-то кошмар гонится за мной, спотыкаясь, шатаясь, и издавая нечеловеческие звуки.

Мистер Боудич был одет в свои ужасные бермуды и старые тапки, которые он называл домашними туфлями. Заживающие раны на месте стержней фиксатора были очень красными на фоне бледной кожи.

«Зайди внутрь! Внутрь!»

«Но что-»

«Не о чем беспокоиться, дверь выдержит, но мне нужно позаботиться о том, что в сарае.»

Я поднялся по ступенькам как раз вовремя чтобы услышать то, то он сказал дальше, хотя он и понизил голос как это делают люди, когда говорят сами с собой. «Сукин сын сдвинул доски и блоки. Здоровый, должно быть.»

«Я слышал что-то подобное, когда вы лежали в больнице, но не такое громкое.»

Он втолкнул меня в кухню, а затем последовал за мной, чуть не споткнувшись о Радар, съёжившуюся у его ног, и зацепившись за дверной косяк.

«Стой тут. Я обо всём позабочусь.»

Он хлопнул дверью на задний двор, затем, хромая, шаркая и шатаясь, пошёл в гостиную. Радар следовала за ним, поджав хвост. Я слышал его бормотание, затем болезненное ругательство, за которым следовало натужное кряхтение. Когда он вернулся, он держал револьвер, который я просил его держать на первом этаже. Но не только револьвер. Он был в кожаной кобуре, а кобура крепилась к кожаному ремню, усыпанному серебряными кончо. Он выглядел словно попал сюда из «Перестрелка в О.К. Коррал». Он затянул его вокруг талии, так что револьвер в кобуре висел чуть ниже правого бедра. Кожаные шнурки – завязки – свисали с его мадрасских шорт. Он должен был глупо выглядеть, но не выглядел.

«Стой здесь.»

«Мистер Боудич, что… вы не можете…»

«Стой здесь, чёрт тебя подери!» Он схватил меня за руку так сильно, что мне стало больно. Он дышал быстро и хрипло.

«Я имею ввиду, побудь с собакой.»

Он вышел, захлопнув за собой дверь, и боком спустился по ступеням. Радар уткнулась головой в мою ногу и заскулила. Я рассеянно гладил её, глядя сквозь окно. На полпути к сараю, мистер Боудич сунул руку в левый карман и достал связку ключей. Он выбрал один и пошёл дальше. Он вставил ключ в замок и вынул револьвер 45 калибра. Повернул ключ и открыл дверь, целясь из револьвера вниз под небольшим углом. Я ожидал, что что-то или кто-то бросится на него, но этого не случилось. Я увидел движение – что-то чёрное и тонкое. Потому оно пропало. Мистер Боудич шагнул в сарай и закрыл за собой дверь. Долгое время ничего не происходило, долгое время, которое на самом деле не длилось больше пяти секунд. Потом раздались два выстрела. Стены сарая были, должно быть, очень толстыми, потому что звуки, которые наверняка были оглушительными в замкнутом пространстве, долетели до меня как пара плоских, лишённых тона ударов, словно нанесённых обмотанной в войлок кувалдой.

Снова ничего не происходило, значительно дольше чем пять секунд, скорее пять минут. Единственное, что меня удерживало, это приказной тон голоса мистера Боудича, и совершенно свирепый вид его лица, когда он велел мне оставаться в доме, чёрт меня побери. Наконец даже это не могло меня удержать. Я был уверен, что с ним что-то случилось. Я открыл дверь кухни и как только я ступил на заднее крыльцо, дверь в сарай открылась, и мистер Боудич вышел из него. Радар пролетела мимо меня со скоростью пули, и понеслась к нему через двор, пока он закрывал дверь и прилаживал навесной замок на место. И хорошо сделал, потому что замок был единственной вещью, за которую он мог держаться, когда Радар прыгнула на него.

«Лежать, Радар, лежать!» сказал он. «Грёбаная нога горит.»

Я закинул его руку вокруг своей шеи, обхватил его костлявую талию и почти потащил его вверх по ступеням и в дом.

«Кровать. Надо прилечь. Никак не переведу дыхание.»

Я довёл его до гостиной – по пути он потерял домашний туфель, потому что его ноги волочились по полу – и уложил на раскладной диван.

«Иисус Христос, Говард, что там было? Во что вы стре-»

«Кладовка,» сказал он. «Верхняя полка. За бутылками Вессон Ойл. Виски. Вот столько» Он показал большой и указательный пальцы на некотором расстоянии друг от друга. Они дрожали. Я думал, он до этого был бледен, но теперь, с красными пятнами на щеках, но выглядел как мертвец с живыми глазами.

Я пошёл в кладовую и обнаружил бутылку Джемисона там, где он сказал. Даже с моим ростом мне пришлось встать на цыпочки, чтобы её достать. Бутылка была пыльной и почти полной. Несмотря на то, что я был взволнован – испуган, почти в панике – запах, когда я откупорил бутылку, навеял гадкие воспоминания об отце, валяющимся на диване в полуобморочном состоянии или согнувшимся над унитазом. Виски пах не так же, как джин… но всё же так. Все спиртные напитки для меня пахли одинаково, печалью и потерей.

Я налил небольшую порцию в стакан для сока. Мистер Боудич выпил его залпом и закашлялся, но на его щёки вернулся цвет. Он расстегнул безвкусный ремень. «Забери эту грёбаную штуку подальше от меня.»

Я потянул на себя кобуру и ремень выскользнул на свободу, мистер Боудич ругнулся, когда пряжка, видимо, царапнула ему поясницу.

«Что мне с ним делать?»

«Положи под кровать.»

«Где вы взяли пояс? Я его тут точно не видел.»

«Где надо, там и взял. Просто убери его, но перед этим перезаряди его.»

На поясе между кончо были петли с патронами. Я выдвинул из большого револьвера барабан, зарядил две пустующие каморы, убрал револьвер в кобуру и положил его под кровать. Я чувствовал себя так, будто спал наяву.

«Что это было? Что там было?»

«Я расскажу тебе,» сказал он, «но не сегодня. Не о чем беспокоиться. Возьми.» Он протянул мне связку ключей.

«Положи их на ту полку. Дай мне пару Окси и я посплю.»

Я дал ему пилюли. Мне не нравилось, что он принял сильнодействующее лекарство после сильнодействующего виски, но это была лишь небольшая критика.

«Не ходи туда,» сказал он. «Ты сможешь, со временем, но сейчас даже не думай об этом.»

«Оттуда вы берёте золото?»

«Это запутано, как говорят в вечерних мыльных операх. Я не могу сейчас об этом говорить, Чарли, и ты никому об этом не говори. Никому. Последствия… я даже не могу вообразить. Пообещай мне.»

«Обещаю.»

«Хорошо. А теперь проваливай и дай старику поспать.»

2

Обычно Радар была счастлива прогуляться со мной вниз по холму, но в ту субботу она ни за что не хотела оставлять мистера Боудича одного. Так что я пошёл вниз в одиночестве и приготовил себе бутерброд с пряной ветчиной на хлебе Вандер Бред – закуску чемпионов. Папа оставил записку, в которой говорилось, что в 9 утра он собирается на встречу АА, а потом пойдёт в боулинг с Линди и парой других друзей-трезвенников. Я был этому рад. Я должен был хранить данное мистеру Боудичу обещание ни смотря ни на что – он сказал, что последствия я даже не смогу представить – но я был уверен, что папа в любом случае понял бы что-то по выражению моего лица. С тех пор как он стал трезвенником, он стал намного лучше чувствовать подобные вещи. Как правило, это было хорошо. Но не сегодня.

Когда я вернулся в дом номер 1, мистер Боудич всё ещё спал. Он выглядел чуть лучше, но его дыхание всё ещё было хриплым. Такие же звуки он издавал, когда я нашел его на ступенях заднего крыльца со сломанной ногой. Мне это не понравилось.

К вечеру хрип пропал. Я приготовил попкорн, по-олдскульному тормоша его на плите Хотпойнт. (ну, вы знаете: налил в сковороду масла, насыпал попкорна, поставил на газ – и знай себе, тряси сковороду, пока попкорн взрывается – так готовили попкорн до эры микроволновок – примечание переводчика) Мы ели его и смотрели Хад на моём ноутбуке. Этот фильм выбрал мистер Боудич, я о таком и не слышал, но он был весьма хорош. Мне было всё равно, что фильм был чёрно-белым. Один раз мистер Боудич попросил меня поставить фильм на паузу – в этот момент камера крупным планом показывала Пола Ньюмена. «Он был самым красивым мужчиной, из всех когда-либо живущих, Чарли? Что ты думаешь?»

Я сказал, что возможно он прав.

В ту субботу я остался с ночёвкой.  В воскресенье мистеру Боудичу, кажется, стало лучше, так что я поехал с папой рыбачить на плотину Саус-Элджин. Мы ничего не поймали, но было здорово проводить с ним время под ласковым сентябрьским солнцем.

«Что-то ты ужасно тихий, Чарли,» сказал папа на обратном пути. «Что у тебя на уме?»

«Только старая собака,» сказал я. Это была в основном – но не совсем – ложь.

«Приводи её сегодня после полудня,» сказал папа, и я пытался, но она не захотела оставить мистера Боудича.

«Поспи сегодня в своей кровати,» сказал мне мистер Боудич. «Мы со старой девочкой будем в порядке.»

«Что-то вы хрипите. Надеюсь, вы не заболеваете.»

«Нет. Просто говорил весь день напролёт.»

«С кем же?»

«С самим собой. Ну так что, Чарли?»

«Окей, но звоните, если я вам понадоблюсь.»

«Да, да.»

«Пообещайте мне. Вчера я дал вам своё обещание, сегодня дайте мне своё.»

«Я обещаю, по имя Христа. А теперь руки в ноги и вперёд.» (“put an egg in your shoe and beat it” буквально переводится как «положи яйцо в ботинок и взбей его» - примечание переводчика.)

3

В воскресенье Радар больше не могла взобраться по ступенькам заднего крыльца после того, как сделала свои утренние дела, и съела только половину еды. Вечером не съела совсем ничего.

«Наверное ей нужно отдохнуть,» сказал мистер Боудич, но в голосе его слышалось сомнение. «Удвой дозу её новых пилюль.»

«Вы уверены?» спросил я.

Он мрачно улыбнулся. «Ну посуди сам, что ей теперь может повредить?»

Той ночью я спал в своей кровати, в понедельник Радар как будто бы стало немного лучше. Но мистер Боудич всё ещё расплачивался за субботу. На пути в ванную и обратно он снова был вынужден использовать костыли. Я хотел было прогулять школу, но мистер Боудич запретил. К вечеру он тоже выглядел получше. Сказал, что пришёл в норму. Я поверил ему. И сам себя одурачил.

4

В десять часов утра во вторник я был на уроке химии. Нас поделили на группы по четыре человека, мы надели резиновые передники и перчатки и определяли температуру кипения ацетона. В комнате было тихо, не считая бормотания так что звонок телефона, лежащего в моём заднем кармане, прозвучал очень громко. Мистер Акерли неодобрительно посмотрел на меня.

«Сколько раз я говорил вам, ребята, соблюдать тишину-»

Я вытащил телефон из кармана и увидел «БОУДИЧ». Я сбросил перчатки и, выйдя из класса, принял вызов, не слушая мистера Акерли. Голос мистера Боудича звучал напряжённо, но спокойно. «Я думаю, у меня сердечный приступ, Чарли. На самом деле у меня никаких сомнений.»

«Вы позвонили-»

«Я позвонил тебе, так что помолчи и послушай. У меня есть юрист. Леон Бреддлок, в Элджине. Есть бумажник. Он лежит под кроватью. Всё, что тебе понадобится, тоже под кроватью. Ты меня понял? Под кроватью. Позаботься о Радар, и когда узнаешь всё, реши…» Он ахнул. «Твою мать, больно! В груди словно расплавленный чугун! Когда ты всё узнаешь, реши, что ты собираешься с ней делать.»

Вот так. Он повесил трубку.

Дверь химического класса открылась, когда я набирал 911. Мистер Акерли вышел и спросил меня что я такое творю. Я отмахнулся от него. Оператор 911 спросила, какой у меня неотложный случай. Мистер Акерли стоял рядом с приоткрытым ртом, пока я рассказывал оператору о случившемся и диктовал адрес. Я развязал завязки и позволил фартуку упасть на пол. После этого я побежал к дверям.

5

Возможно, это была самая быстрая велосипедная поездка в моей жизни, я ехал, стоя на педалях и пересекал улицы не глядя. Автомобильные гудки ревели, тормоза визжали, и кто-то кричал: «Смотри куда едешь, чёртов недоумок!»

Но как бы я не спешил, скорая помощь меня опередила. Когда я обогнул угол Пайн и Сикамор, свесив одну ногу, и протащив её по тротуару, чтобы не перевернуться, скорая уже уезжала, сверкая мигалкой и воя сиреной. Я обошёл дом. До того, как я успел открыть кухонную дверь, Радар пулей вылетела через собачью дверцу и оказалась возле меня. Я опустился на колени, чтобы её не пришлось становиться на задние лапы и напрягать хрупкие бёдра. Она скулила, тявкала и лизала меня в лицо. Только не говорите мне, будто она не знала, что случилось что-то плохое.

Мы вошли в дом. Кофе из чашки пролилось на кухонный стол, а стул, на котором он всегда сидел (забавно как мы выбираем себе любимые места и привязываемся к ним) лежал опрокинутый.  Плита всё ещё была включена, старомодный кофейник была так горяч, что к нему было не притронуться и пах горелым. Пах как химический эксперимент, можно сказать. Я выключил конфорку и, используя кухонную перчатку, перенёс кофейник в раковину. Во время этого Радар не отходила от меня, обнимала передними лапами ногу и терлась головой о моё колено.

Не далеко от входа в гостиную на полу лежал календарь. Нетрудно было представить случившееся. Мистер Боудич пьёт кофе за кухонным столом, в кофейнике, стоящем на плите, варится вторая чашка кофе. В его грудь бьёт молот.  Он проливает кофе. Телефон находится в гостиной. Он встаёт, идёт туда, опрокидывая свой стул, пошатывается и срывает календарь, облокотившись на стену.

Ретро телефон был на кровати. Ещё там лежала упаковка с надписью Папаверин от чего-то, что ему вкололи, прежде чем увезти, предположил я. Я сел на помятую постель, погладил Радар и почесал её между ушей, что всегда успокаивало её.

«Он будет в порядке, девочка. Вот увидишь, он будет в порядке.»

Но, на случай если не будет, я заглянул под кровать. Где, по словам мистера Боудича, было всё, что мне понадобится. Там лежал убранный в кобуру револьвер, прикреплённый к украшенному кончо поясу. Там было кольцо с ключами и бумажник, которого я раньше не видел. А ещё там был старомодный кассетный диктофон, который я видел взгромождённым на один из пластиковых ящиков для молочных бутылок среди бардака третьего этажа.

Я заглянул в окошко диктофона и увидел внутри кассету Радио Шек. Мистер Боудич что-то слушал, или что-то записывал. Ставлю на то, что записывал.

Я положил связку ключей в один карман, а бумажник в другой. Я бы положил бумажник в рюкзак, но он остался в школе. Я взял остальные вещи наверх и положил в сейф. Прежде чем закрыть дверцу и задать комбинацию, я встал на одно колено и запустил руки в гранулы золота. Пока они просеивались между моих пальцев, я думал, что с ними станет если мистер Боудич умрёт.

Радар скулила и лаяла у подножия лестницы. Я спустился, сел на раскладной диван и позвонил папе. Я рассказал ему о случившемся. Папа спросил, как себя чувствует мистер Боудич.

«Я не знаю. Я не видел его. Я сейчас поеду в больницу.»

На половине пути через проклятый мост, мой телефон зазвонил. Я заехал на парковку Зип Марта и взял трубку. Звонила Мелисса Уилкокс. Она плакала.

«Он умер на пути в больницу, Чарли. Они пытались реанимировать его, они испробовали всё, но инфаркт был слишком сильным. Мне жаль, мне так жаль.»

Я сказал, что и мне жаль. Я заглянул в окно Зип Марта. Табличка была всё та же: тарелка с горкой жареной курицы, которая был САМОЙ ЛУЧШЕЙ В СТРАНЕ. Потекли слёзы и буквы расплылись. Миссис Зиппи увидела меня и вышла. «Всё в порядке, Чолли?»

«Нет,» ответил я. «Не совсем.»

Теперь не было нужды ехать в больницу. Я поехал на велосипеде обратно по мосту и направился вверх по Сикамор-стрит Хилл. Я был слишком взволнован чтобы ехать, особенно по такому крутому склону. Я остановился возле нашего дома, но тот был пуст и остался бы таким, пока не вернётся отец. В то же время, была собака, которая нуждалась во мне.  Думаю, теперь это была действительно моя собака.