Сказки⁠⁠

Как-то раз, принимая в Ясной Поляне делегацию купчих-суфражисток, Лев Николаевич внезапно осознал, что щедро рассыпаемые им семена гуманизма не дают ожидаемых всходов. Расстроенный этим открытием, он рассеянно разглядывал тучных дам, увлечённо рассказывающих о трудностях своего движения в Тамбовской губернии.

— Конечно же, каждая из них прочитала хоть одну из моих книг, — рассуждал про себя граф. — Да, только, что вынесла оттуда? А, другие? Не трачу ли я жалкие остатки жизни впустую, обращаясь к тем, чьи души уже давно развращены и погибли для будущего. Разве, что их дети?! Бесценные пустые сосуды, ждущие, пока их наполнят. Вот к чему должно бы мне приложить свой гений.

— Вот, к кому я обращусь, — Толстой поднял палец и обвёл взглядом оторопевших суфражисток. – К детям!

Лев Николаевич встал с кресла и, не попрощавшись, бодрым шагом покинул гостиную.

К вечеру граф закончил свою первую сказку и отдал черновик Софье Андреевне — переписать набело.

Не прошло и нескольких минут, как жена постучалась в дверь кабинета.

— Лёвушка, — осторожно спросила она, — это что? Набросок повести?

— Это для детей, — буркнул Толстой, не отрываясь от бумаги на которой рождалась новая сказка.

— Для чьих? – недоуменно потеребила исписанный лист Софья Андреевна.

— О, Боже, — граф раздражённо бросил перо в чернильницу. – Для детей, вообще. Называется «Девочка и разбойники». Призывает быть детей осторожнее, не доверять всяким негодяям.

— Детские сказки, — голос супруги задрожал, — не должны так заканчиваться.

— Это жизнь, сударыня!

— Ни одна мать не станет читать подобного своему ребёнку!

Лев Николаевич, пытаясь успокоиться, забарабанил пальцами по столу.

— Хорошо, — наконец произнёс он. – Я подумаю.

Софья Андреевна, облегчённо выдохнув, положила перед графом черновик и бесшумно удалилась. Толстой внимательно перечёл сказку и, недовольно мотая головой, принялся править текст.

— Мне бы в детстве понравилось, — пробормотал он. – А, главное, запомнилось навсегда!