СИЗО. 121-ая камера. Выбор
Через две недели после моего ареста ко мне в СИЗО пришел адвокат.
Чуть ли не шепотом он сообщил, что ему удалось у следователя сфотографировать показания, который основной свидетеля давал против меня.
С этими словами он протянул мне несколько распечатанных листов с мутными фотографиями рукописного текста. Я тогда еще подумал, почему такое ужасное качество, ведь у адвоката айфон?
Впоследствии, по мере накопления опыта уголовной защиты, я узнал, что недобросовестные следователи в сговоре с недобросовестными адвокатами разыгрывают нехитрую комбинацию против обвиняемого.
Недобросовестный следователь, если у него маловато доказательств, разыгрывает "утечку" информации из уголовного дела. Будто бы адвокат, приложив титанические усилия, уговаривает следователя разрешить сфотографировать самое важное из дела. И будто бы следователь, сдавшись под напором адвоката, на 2 минуты дает адвокату дело с допросом важнейшего свидетеля – "давай только быстро, пока никто не видит".
Особо недобросовестные адвокаты, принося в СИЗО эти фотографии, еще и требуют со своего клиента дополнительную оплату, мотивируя тем, что адвокат совершил трудовой "подвиг" или дал "взятку" следователю.
На самом деле следователь, в сговоре с адвокатом, преследует цель – дополнительно психологически сломать обвиняемого, чтобы он сам пришел к мысли, что сопротивляться бесполезно и надо во всем признаваться или подписывать все, что уже готовое даст ему следователь.
А адвокат, пока его клиент читает показания против себя, будет назойливо сбоку бормотать "все пропало", "мы погибли", "ничего сделать нельзя", "лучше все подписать" и все такое.
Некоторые следователи, не имея таких свидетельских показаний, даже идут на должностное преступление, сами фабрикуя такие "показания".
Легко раскрывается и "тайна" плохого качества фотографий из дела.
Следователь, если с чем-то знакомит обвиняемого, по закону обязан это действие оформить протоколом. Если протокола нет – значит ищи нарушение закона. В нашем случае протокола нет, так как официальное ознакомление с материалами дела по ст. 217 УПК еще не наступило. Поэтому следователь заранее готовит фотографии плохого качества, чтобы грамотный обвиняемый не смог привлечь следователя к ответственности – качество-то плохое, экспертизу провести невозможно.
Но всего этого тогда я не знал.
Тогда у меня на руках было только постановление следователя о привлечении меня в качестве обвиняемого и плохонькие фото допроса свидетеля.
В постановлении листах на сорока было подробно написано, в чем я обвиняюсь, кто дает против меня показания, весь механизм преступления, потерпевшие, ущерб и т.д. Ну а в допросе свидетеля было примерно то же самое, только с подробностями.
Итак, перспективы передо мной были таковы.
Или я делаю так, как говорит следователь, подписываю все, что он мне подсовывает, оговариваю других людей, пишу явку с повинной, прошу осудить меня особым порядком, тут же выхожу из СИЗО и получаю свои 4 или 5 лет условно.
Или же я настаиваю на своей невиновности, поэтому сижу в СИЗО все время следствия и суда – это 2 – 3 года, а может быть и больше. Учитывая известную статистику, которая говорит, что у нас 99,8 % приговоров – обвинительные, а статья у меня – до 10 лет, вероятность того, что в итоге я сяду лет на 7 или 8 – те же самые 99,8 %.
Вот такие перспективы и такой жизненный выбор. И это не игра, а реальная жизнь, реальней некуда. И выбор, в общем-то, целиком зависит от тебя. Вот как прямо сейчас решишь, так твоя жизнь и пойдет. Впоследствии я видел, как ломаются люди на таком выборе.
Так я размышлял, лежа на своей шконке в 121-ой камере.
Опытный Леха заметил мою задумчивость:
— Что, Михалыч, мысли одолели?
Я заложил руки за голову:
— Да так, есть немного…
Оговорить другого - для меня было неприемлемым. Как я дальше жить буду, если буду знать, что из-за меня надолго сядут несколько невиновных людей?
Поэтому, немного поразмышляв над этой ситуацией, я сам для себя решил: никаких оговоров, никаких лжепризнаний, буду стоять на своем, чего бы мне это ни стоило.
Ну а если все-таки получу обвинительный приговор – что же, значит у меня такая судьба, значит, мне через это надо пройти, значит у меня такой крест. Зато совесть моя будет чиста.
Приняв такое решение, мне как-то сразу легче стало. Впереди был тяжелый и долгий путь, зато путь прямой и ясный.
Я решительно сел на шконке, опустив ноги на пол.
Леха, будто почувствовав мое состояние, поймал мой повеселевший взгляд:
— Ну, Михалыч, может нам кофейку покрепче бабахнуть?
— Давай, Леха, включай кипятильник!
Продолжение следует.
