Синестезия⁠⁠

– Что-нибудь из землянского принести, мистер? – склоняется ко мне угодливо птеровекс-официант, – у нас свеженькие земные животные. Есть очень аппетитные для землян экземпляры.

– Свинина? Говядина? – интересуюсь я.

Птеровекс задумчиво моргает всеми тремя парами глаз и на минуту из приветливо-зеленого окрашивается в задумчиво-сиреневый.
– Нет-с, таких нет. Все больше из земноводного.
– Земноводного не надо. А еще что есть из еды?

– В основном, птеровексовские блюда: вкусные звуки со всех галактических объектов, в том числе с Млечного пути. Если желаете, – он протягивает мне толстый бестселлер меню и тут же окрашивается в воодушевленно-желтый.

– Ну, – отвечаю я, – не знаю, наемся ли я звуками. Однако давно хотел попробовать! Ребята с урановой шахты очень хвалили. Ладно. Так-с, так-с, – листаю страницы, где каждое блюдо расписано мелким шрифтом на трехстах галактических диалектах.

Чувствую выбор из этого талмуда – дело непростое, и решаюсь пойти более легким путем.

– Мне б что-нибудь насыщенное из привычного, чтоб оттенков побольше и перчика…
– Ни слова больше! – торжественно обрывает меня официант и становится горделиво-малиновым. – Ваш заказ принят, и минут через пять вы будете вкушать один из хитов нашего ресторана!

Он быстро перекатывается на щупальцах из зала в кухню, а я оглядываюсь. Вокруг клокочет и какофонит. Марсиане и венерианцы чавкают, земляне в наушниках закатывают в безумии глаза и прихлебывают напитки. Многочисленные птеровексы светятся, как огни на рождественской елке.

Ресторан «Синестезия», в котором специализируются на раздражении одних органов чувств, чтобы всколыхнуть и напитать остальные, пользуется большим успехом.

– Ваш заказ, – действительно прошло пять минут и официант уже тут, протягивает мне наушники одними конечностями и глубокую, закрытую сверху, супницу на блюде – другими, – «Реквием по мечте» Клинта Мэнселла в рок-обработке.

– Не торопитесь. Сначала наушники. Вот так, – говорит.

Я надеваю и на какое-то время погружаюсь в полную тишину. Передо мной ставится глубокая емкость и малиновая конечность птеровекса приподнимает крышку.

Несколько аккордов фортепиано дают ритм, и глаза погружаются в космическую темень бездонной посудины. Словно нет больше тела: есть только глаза, нос, мозг и легкие.

Несколько альтов и скрипок чуть слышно подключаются к фортепиано и мурашки пробегают от ушей к горлу. Пустота из иссиня-черной окрашивается в сине-фиолетовую и мириады далеких звезд начинают бежать навстречу.

Альты становятся требовательнее и угрожающе наращивают звук.

Во рту словно сама собой, сотканная из мурашек, нарастает кислая пена, и я размыкаю губы, чтобы глотнуть свежего воздуха. Чувствую тонкий ломтик лимона и немножко соли. Потом глоток текилы.

И сразу окружающая пустота вдруг словно бы превращается в жирный, обволакивающий, пропитывающий насквозь разлив из плача электрогитары.

И послевкусие из кислого, соленого и горького во рту сменяется сладостью аминокислот и редуцирующих сахаров. Это насыщенность жареного мяса – наркотик слабых землян.

Пустота вокруг светлеет, разливается в сияющую солнечную голубизну, растворяющую приближающиеся звезды. Яркое солнечное сияние. Тепло. Энергия. Удовлетворение. Насыщенность и счастье.

Кажется, я ощущал такое когда-то, и хочется, чтобы звуки эти длились и длились. Но они сбиваются, в задумчивости стопорятся и уступают первенство альтам.

Нос ловит манящий запах. Вдыхаю его вместе с теплом и светом.
Рецепторы на языке снова улавливают вкус. Что-то новое. Вкус свежего хлеба.
Где-то сверху небесное уступает ярко-белому.

Внезапно снизу и с обоих боков начинает звучать приглушенная перкуссия, короткой пульсацией. Раздражающе, как чихание марсианина.

Хлебное кислое послевкусие во рту множится. Я жду свои крупинки соли и новый шот текилы. Я весь – ожидание.

Но вместо этого мелодия нарастает и взрывается визгом громкой соло-гитары. Она взывает к Великому разуму, приводит доводы и умоляет о прощении и новом шансе. Для меня.
«Он хороший!» – стонут струны и повторяют это снова и снова: «Он хороший! Он хороший! Он хороший!»

Вкус этанола разливается по всей голове и проникает в мозг. Чувствую безмерную грусть вместе с гитарой. Разочарование в себе. Бренность бытия. Тленность мира.

Беззвучно плачу. И лишь инструмент, как мантру, повторяет одни и те же рвущие душу звуки. Он читает молитву и просит за меня у Вселенной. Все вокруг сияюще-белое, скорбное, погруженное в вековую печаль и безнадежность.

Это повторяется снова и снова. И я очищаюсь.

С каждым выдохом выпускаю все негативное, что накопилось за долгие годы. Забываю рухнувшие надежды. Отпускаю обиды. Прощаю всех и себя.

Но гитара не успокаивается. Нет, она мучает, копаясь в самых отдаленных уголках души, вычищая до идеального блеска.

Мурашки охватывают легкие. Отдаюсь на волю звуков. И они тянут-тянут мои нервы, мои жилы в разные стороны, словно весь я раньше состоял из комка путанных нотных строчек.

Белый свет розовеет. Гитары ведут диалог и обсуждают меня, словно сам я не в силах постоять за себя перед высшими силами. А я наполняюсь благостным удовлетворением.

Я насыщен звуком, запахом, цветом. Я сыт. Я обновлен.

Снимаю наушники. Официант закрывает крышкой супницу.

Какое-то время мы оба молчим. Я – потрясенно, а птеровекс – снисходительно.

Достаю кошелек и вытаскиваю сверх положенного большие чаевые.

Птеровекс улыбается и благодушно переливается огнями.

Он знает, что отныне я буду приходить сюда снова и снова.

Я стал зависим.

Автор: Воля Липецкая
Оригинальная публикация ВК