Серп и демон 13, 14⁠⁠

Серп и демон 1: https://pikabu.ru/story/kursovaya_demona_5115761

Серп и демон 2: https://pikabu.ru/story/kursovaya_demona_2_5116801

Серп и демон 3, 4: https://pikabu.ru/story/serp_i_demon_3_4_6625617

Серп и демон 5, 6: https://pikabu.ru/story/serp_i_demon_5_6_6626163

Серп и демон 7, 8: https://pikabu.ru/story/serp_i_demon_7_8_6626185

Серп и демон 9, 10: https://pikabu.ru/story/serp_i_demon_9_10_6626219

Серп и демон 11, 12: https://pikabu.ru/story/serp_i_demon_11_12_6627547

Часть 13

Иванов искренне ожидал увидеть что-то из расхожих представлений о преисподней.

Как в кино любят показывать, старом: чёрный зал с закопченными стенами, гигантские котлы, под которыми весело горят газовые горелки «национального достояния», грешники, варящиеся с лавровым листом и перчиком.

В общем, традиционное такое зрелище.

Подошли бы не менее огромные сковородки с постным маслицем. И чертенята – с вилами и поварешками, рога, копыта, всякое такое… На худой конец, подумалось ошеломленному Иванову, покатили бы кадры из «Матрицы» - голые скукоженные люди с пылесосными шлангами в головах. Живые батарейки в ванночках липкой слюны. Этих, как их? Поработивших планету злобных паразитов на основе пиратской Windows под неведомым номером, вот!

Но нет. Реальность – она же всегда сложнее вымыслов.

Он стоял на берегу океана, на самой кромке немыслимо белого песка, на который лениво наползала прозрачная вода, шипела остывающей злостью и так же неторопливо откатывалась обратно. Солнце явно клонилось к закату, но пока еще было светло и довольно жарко. Остро пахло чем-то экзотическим – то ли какими-то цветами, то ли это бескрайняя водная гладь давала этот привкус йода, соли и ароматов растений.

Иванов осмотрел себя. Сам момент перехода сюда он не помнил, но, после обещанной Старостой «небольшой доработки», обнаружил, что вместо ладони правой руки у него теперь от запястья торчит серп, а сам он одет с головы до ног в какую-то черную матовую ерунду. Причем отчетливо было понятно, что это – не одежда, это теперь часть его самого, как вторая кожа, плотно облегавшая всё тело и голову. Только серп был прежним – правда, утратил полированную деревянную ручку, но был таким же слегка заржавевшим, с неровными зазубринами по внутреннему краю.

Коснувшись левой ладонью головы, он понял, что покрывавшая его непонятная черная дрянь заменила ему и лицо и волосы. Со стороны Жнец был теперь похож, наверное, на Фантомаса из старого французского кино. Эдакий резиновый лысый хрен со слегка выпученными глазами, да еще и нелепо вооруженный встроенным серпом.

На погибель врагов, видимо.

Врагов вокруг, впрочем, почти не наблюдалось. Почти – потому что метрах в пятидесяти от Иванова, чуть дальше от воды, правда, стоял длинный, почти лежачий деревянный шезлонг, на котором удобно располагался некий господин. Прямо над ним колыхался в воздухе навес, не имевший никакой ощутимой опоры на землю, но явно дававший нелишнюю здесь тень. Одет предполагаемый враг и жилец Ада был в шорты и цветастую гавайку, расстегнутую до пупка. На безволосой груди даже с такого расстояния виднелся висящий амулет, остро сверкнувший на закатном солнце, когда господин соизволил привстать, глядя на Иванова.

- Иди сюда, гость! – крикнул возможный враг и улегся обратно, ни мало не заботясь, последует ли фантомас с серпом его призыву. Видимо, не сомневался.

Узкая полоска песка вдоль океана заканчивалась нестройным рядом пальм и каких-то кустов под ними. При желании, там могло прятаться полчище разнообразной нечисти, но каким-то восьмым чувством Иванов знал, что никого там нет. И самое страшное, что он здесь встретил, это именно лежавший на шезлонге человек в гавайке. Впрочем… Людей, кроме самого визитера в черном, здесь нет. И никогда не было.

Среди пальм хрипло заорала какая-то птица и только тогда Иванов решил подойти к звавшему. Не стоять же здесь столбом, рассекая воздух свистом ржавой стали?

Кстати! А где же картавый напарник с непременной деловой активностью?! Нервно оглядев песчаный берег вокруг, Иванов никого не обнаружил. Видимо, передумал товарищ Халтура (кстати, старший или младший?), оказалась у него тонка кишка и непрочны нервы для таких командировок…

«Таки не несите чепухи, напагник!», - отчетливо раздалось в голове Иванова в ответ на мысли о преступном малодушии Агента. – «Стагший, между пгочим! Сёма на тги года младше, неужели по нему не видно?».

«А вы, собственно, где?», - ошеломленно подумал Жнец, приближаясь к шезлонгу.

«В Кагаганде. Севегный Казахстан», - не только картавя, но и забавно пришепетывая, откликнулся голос в голове. – «Да шучу, пгостите! Не афишигуйте меня, а я появлюсь в нужный момент, так Стагоста велел. А пока веду газведку и анализигую пгоисходящее».

Иванов согласно кивнул незримому собеседнику и замолчал.

Он стоял уже в двух шагах от позвавшего его господина, но тот лежал, прикрыв глаза, и никак на него не реагировал. Вблизи непонятный навес, закрывавший его от солнца, оказался плотным облаком крупных цветастых бабочек, ткавших каждая свой узор в воздухе, но не разлетавшихся по сторонам.

- Позволь представиться, Василий, - низким глубоким голосом сказал господин и открыл глаза. Похож он был на немного помолодевшего, до своих лучших времен, Брэда Питта. Выбрит гладко. В отличие от актера, брюнет. Глаза, правда, были разноцветные: правый глаз чёрный, левый почему-то зелёный. И брови чёрные, причем одна заметно выше другой. – Меня зовут…

Господин задумался на мгновение, похлопал своими разноцветными глазами и всё же поднялся на ноги. Оказалось, что роста он был высокого, выше Иванова почти на голову.

- …Ну, сегодня пусть будет Мастер. – Закончил он после паузы. Амулет на груди снова блеснул, стало видно, что это небольшой золотой треугольник, выложенный мелкими блестящими камушками.

- Простите, ради…

У Мастера нервно дёрнулась щека. Иванов мгновенно поправился, подумав, что тут надо аккуратнее с упоминанием некоторых имён.

- …Эта… Ну. Просто простите! У вас на каждый день новое имя?

Мастер прикрыл зеленый глаз и уставился на него чёрным, бездонным, похожим на дуло небольшого пистолета.

- Не только на день, Жнец, иной раз дважды в минуту меняю. Хорошее, кстати, у тебя прозвище. Удачное. Подходящее для задуманного. И не только…

- Кем? – немного оторопело спросил Иванов и собрался уже по привычке почесать затылок. Остановил его только блеск серпа, заменявшего теперь ладонь правой руки.

- Не волнуйся. Так уж суждено, - совершенно нелогично ответил Мастер и улыбнулся. Улыбка у него была обаятельная, светлая – так любят улыбаться детские врачи и профессиональные мошенники. – Про своё задание можешь не рассказывать – и так всё мне понятно. Витёк жаждет вернуться? Ну и ладно. Я на него как бы и не в обиде – не по чину мне на холопа обижаться. Он мне камушек – я ему амнистию. Лет пятьсот поработает на скупке душ по всяким отсталым мирам, типа твоего. Полевым демоном. Ну, да ему и не привыкать – всё же свобода передвижения будет, тоже награда.

Иванов растерянно похлопал глазами и пожевал губу. То есть, князь мира сего (а тут не ошибешься, уж больно нечеловеческим выглядел это господин!), вовсе и не собирается ни с кем торговаться? Вот так всё просто?!

- Мне интересно с тобой было пообщаться, Жнец, - Мастер добродушно хмыкнул, наблюдая ивановскую растерянность. – Есть у меня к тебе дело одно… Ну, если осилишь, конечно.

- Какое такое дело? – осторожно уточнил Иванов. – Можете чуток поподробнее, если это вас не заденет.

- Да как ты меня можешь задеть, вибрион? – совсем уж благодушно засмеялся Мастер. В нагретом до состояния духовки воздухе пляжа пахнуло холодком, словно кто-то невидимый открыл за спиной Иванова гигантский холодильник. – Свита, ступайте, что ли сюда. Будем человека проверять на профпригодность!

Вокруг Мастера материализовалось (ага, из воздуха – как же иначе!) несколько странных персонажей. Слева от хозяина стоял невысокий толстяк с усами, одетый в старомодный костюм, какие любил Чарли Чаплин в немом кино. Котелок и тросточка тоже наличествовали, не без этого. Справа появилось сразу двое – широкоплечий мужик с какой-то сплющенной сверху головой и высокая, почти ростом с Мастера, длинноногая девица. Девица была игриво одета в круглую шляпку, какие любят носить стюардессы, и туфли на высоком каблуке, сразу глубоко ушедшие в песок. Больше на ней ничего не было. Мужик, напротив, красовался в блестящем спортивном костюме, чем-то похожий на борца или тяжелоатлета. При этом он жадно обсасывал куриную косточку.

Иванов моргнул, но это ему никак не помогло – свита осталась на своих местах, ничуть не собираясь исчезать куда-либо. Только толстяк поправил съехавшую на нос шляпу, а борец догрыз косточку и, коротко размахнувшись, закинул ее в воду. Из глубины на мгновение появилась огромная пасть, щелкнули зубы, и вновь воцарилось спокойствие. Девица потерла рукой длинный извилистый шрам на шее, словно он её беспокоил. Вот то, что она голышом – это ей без разницы, а шрам, значит, беспокоит… Учитывая полную эпиляцию всей растительности на теле, выглядела она немного… неживой. Такая здоровенная ростовая кукла с хорошими формами.

Откуда-то из кустов под пальмами выбежал неспешной трусцой черный пудель, пробежал мимо всей компании, остановившись на пару секунд потереться о ногу Мастера, и так же медленно побежал вдоль пляжа, оставляя характерные звёздочки следов на песке.

- Так. Ну, это Жнец, вы его и так знаете, - лениво протянул Мастер, кивнув в сторону Иванова. – Это, извини уж за выражение, Кабернот.

Похожий на откормленного кота толстяк коротко приподнял шляпу в знак приветствия.

- Аза-Балло. – Борец равнодушно мазнул взглядом по гостю, словно раздумывая, стоит его вообще как-то замечать. Мыслительные процессы в нем явно протекали медленно и печально, что не редкость для настолько могучих телом мужиков.

– И наша красавица Анабель! – Девица игриво кивнула, перестав тереть шрам. Соски грудей и крупные серьги в ушах колыхнулись синхронно с наклоном головы. Иванов почувствовал где-то внутри неясное томление, но Мастер решил вернуть его мысли на нужное направление.

- Не отвлекайся, Жнец, не отвлекайся! Теперь, когда все знакомы, пройдемся мы, пожалуй, по базовым страхам. Изучим реакцию, так сказать! Балло, давай начинай.

- Как скажете, мессир! – глуховатым голосом откликнулся борец и, почти без замаха, ткнул Иванова рукой куда-то в печень. Чёрная плёнка, покрывавшая всё тело, удар, к сожалению, не удержала совершенно…

…- Совершенно верно, уважаемый! Теперь вы тут. И это, как говорят философы, реальность, данная нам в ощущении. Но это же ненадолго!

Иванов открыл глаза и понял, что находится в каком-то зверинце. По крайней мере, именно так ему и показалось – грязные, никогда некрашеные стены, состоявшие из неровно выложенных рядов странного серого кирпича с ошметками раствора, низкий потолок из переплетенных металлических труб, в провалах между которыми виднелся шифер крыши. Сам он лежал в позе зародыша (колени к подбородку) на полу – ни затейливой черной пленки, ни серпа вместо руки – все конечности на месте, а одеждой служили истертая добела куртка и штаны. При этом он был босиком.

В помещении жутко воняло – странная такая смесь из казарменных запахов пота, мочи, носков и залежалых матрасов, а также медицинских - спирта и какого-то едкого лекарства, типа нашатыря.

- Спокойно лежать, спаааакойно! – тот же голос, но уже не с насмешливыми интонациями доморощенного марксиста, а командно и зло. Так в полиции любят разговаривать, не иначе.

Иванов повернул голову, не пытаясь пока подняться с пола. Мужик в замасленном, покрытом бурыми пятнами, но когда-то белом халате делал укол какому-то извивавшемуся на кушетке человеку, одетому в такую же, как у Иванова, робу. Пациент явно был против, но доктор одной рукой крепко прижимал его к кровати, а второй прямо-таки вбивал куда-то в плечо немалых размеров шприц с темно-коричневой жидкостью. С третьей попытки укол удался – лежавший несколько раз дернулся и затих. Врач отложил звякнувший стеклом шприц на тумбочку и обернулся к лежавшему.

- Что, уродец, и ты очнулся? Ну, тебя к расстрелу, безо всяких там укольчиков! – грозно прорычал человек в халате. Через небритое и какое-то кривое лицо у него шла черная повязка, закрывая отсутствующий, видимо, глаз. Оставшийся сверкал гневом и непонятной Иванову злостью. Он мог поклясться, что никогда раньше этого врача не видел – чего тогда вызверился-то?!

- Эй, охрана! – зычно гаркнул злой доктор, не спуская с него глаз. – Забирай клиента!

За спиной Иванова громко клацнул замок и, не успел он обернуться, сзади по спине с размаху заехали сапогом.

- Всталпашшшолссучара! – слившимся в одно слово приказом гавкнул сиплый пропитой голос сзади. Врач довольно осклабился, став похожим на пирата, захватившего ценный груз.

- А то, хошь, не бум стрелять? – поинтересовался тот же сиплый. – А вместа тибя вон того, с кроватки, гыгыгы!

Иванов, кривясь от боли в отбитой спине с трудом поднялся. Его пошатывало. Обладатель сиплого голоса оказался плюгавеньким мужичонкой, метра полтора ростом, но старинную винтовку держал уверенно. И, поскольку, ствол упирался Иванову прямо в живот, спорить с ним не приходилось.

- Неа. В расход – так в расход, - злобно прошептал Иванов. Громче говорить было больно – небось, ребра поломаны. – Хрен с вами!

- Как скажиш, чо, - довольно сказал сиплый. От него шел сложный аромат перегара и чеснока с тонкими нотками нестиранного пару лет белья и сапожного крема, густо покрывавшего высокие ботинки. – Пошли тады туды!

Иванов плюнул на пол кровавым сгустком и понял, что - да! – дешевле будет сразу под расстрел, чем тут сгнить у пиратского доктора.

Сиплый ткнул стволом в живот посильнее, разворачивая тем самым клиента к открытой двери. За ней виднелся скудно освещенный коридор из всё того же серого кирпича. Спина болела адски!

- Пшол туды!

Иванов покорно поплелся впереди конвоира, раздумывая на ходу, что вообще происходит. Мастера и его свиту он прекрасно помнил, как и всё остальное, но сейчас эти воспоминания затмевал красноватый туман боли перед глазами.

- Махрютка! – заорал сиплый, когда они проходили мимо неплотно закрытой железной двери. Воняло в коридоре ещё гадостнее, чем в комнате. К тем же запахам (минус медицинские) прибавилось густое сладковатое амбре, как в убойном цеху мясокомбината, где однажды работала Нинка. Она потом, матерясь, отстирывала одежду от этого запаха крови и чужих кишок, но это помогало мало.

На крик сиплого из двери, дожевывая что-то, выскочил еще один боец, в такой же форме, без погон и прочего украшательства, волоча за собой винтовку. Он держал ее за ствол, от чего приклад волочился по бетонному полу и издавал неприятное бряканье.

- Чаво? – так же сипло спросил Махрютка. – Ааа! Энтого?

- Нудык, - недоросль хрипло раскашлялся.

- Пааашли!

Коридор, как в песне, заканчивался стенкой.

Неприятный был тупичок, очень! Выщерблины от пуль покрывали стенку так густо, словно тут долгие годы шла война человека с кирпичом. На полу виднелось несколько плохо замытых бурых пятен, а запах мясокомбината стал невыносимым. Сбоку от тупичка торчал огрызок толстой трубы с краном, а рядом валялся кое-как смотанный брезентовый рукав. Все условия. Олл, так сказать, инклюзив.

- Кы стиине! – проорал Махрютка, перехватывая винтовку, чтобы и ее ствол смотрел на Иванова. Как будто мало ему одного было, у сиплого.

Почти одновременно клацнули два затвора, резко, не похоже ни на что. Страшноватый звук, хотя и не очень громкий.

- В глаза смаареть! – снова скомандовал Махрютка, прижимаясь щекой к цевью винтовки. Сиплый уже прицелился и на Иванова теперь в упор смотрели два железных зрачка, людей за которыми и различить-то было сложно.

- Именем ревздобрабрырмарции! – неразборчиво залопотал оставшийся безымянным маленький конвоир. – К расстрелу, нах!

Иванов успел услышать два сухо протрещавших выстрела – хрек! хрек! и весь мир для него залило красным, словно в лицо плеснули краской из огромной банки. Такой эффект любят создатели компьютерных игрушек, когда игрок окончательно потеряет всё здоровье и просадит отпущенные ему по сюжету жизни. Откуда они, интересно, знают – каково это испытать на себе?

…- А нормальная реакция, - как ни в чем не бывало, сказал борец. – Типическая. Согласно полу и возрасту испытуемого. Смерти – боится, но и за себя никого посылать не спешит.

- Согласен, Балло, согласен. М-да… Ну, тогда очередь нашего уважаемого Кабернота, - Мастер шутовски поклонился огорошенному Иванову, который пытался приноровиться к яркому (после полутьмы коридора) свету закатного солнца. Не успел привыкнуть.

- Пройдемся? – вместо ответа сказал толстяк и зацепил испытуемого изгибом тросточки за руку. – Пора бы нам…

…- И покушать! – закончил он уже в совершенно другом месте. Они оба сидели за столиком в явно дорогом ресторане: приглушенный свет, обилие темного дерева, хрусталя, твердых на вид скатертей и блестящего металла приборов. На небольшой эстраде чуть поодаль, слегка извиваясь, самозабвенно целовался с трубой пожилой негр, извлекая из нее тихую грустную мелодию.

- Что господа желают? Блюда? Вина какой страны предпочитаете в это время суток? – негромко поинтересовался возникший из ниоткуда официант. Весь в белом, он производил впечатление заблудившегося в высокой кухне ангела. Правда, при Каберноте такие сравнения вслух были бы так же неуместны, как и при его хозяине.

Иванов украдкой огляделся. Сам он был наряжен в приличествующий случаю костюм, неуловимо напоминавший одежду его спутника. Тот уже успел повесить тросточку на спинку свободного стула и небрежно бросить поверх шляпу.

- Господа желают плотно покушать! – уверенно сказал толстяк. – Ну, и поразвлечься. У вас тут пожаров давно не было?

- Помилуйте! – оторопел официант, растерянно глядя на странных посетителей. – Наш ресторан – старейшее заведение Порт-Месмера, у нас всё очень благополучно уже лет сто!

- Тогда ладно, - ухмыльнулся Кабернот. – Для начала нам водочки графинчик, салатики там, по порции хорошо прожаренного карбонуса, ну, и всякого там….

Он неопределенно махнул в воздухе толстой рукой, призывая официанта быть сообразительнее. И расторопнее. Тот кивнул и быстро отошел от столика.

Иванов удивленно посмотрел на него и приоткрыл рот для вопроса, но не успел.

- Ты про свинорыбу спросить хотел? Это Викриил тебе сказал, что он ее изобрел? – Толстяк рассмеялся, громко, неопрятно, брызгая слюной. – Да Витек наш кружку с пивом сам не изобретет, не того уровня он! Мощный тип, есть такое, но с креативностью… Там у него большие проблемы.

Внезапно перестав смеяться и как-то поскучнев лицом, Кабернот в упор посмотрел на Иванова.

- И всё же интересно: ты чего у Аза под расстрел пошёл? Герой, что ли? Мог ведь отказаться…

- Так это же всё видения ваши, не по-настоящему всё.

- Сдурел? Да вся твоя жизнь – видение. Иллюзия, так сказать. Внутренняя проекция третьего глаза на отражение свечи в зеркале, покрытом изнутри чешуйками мирового змея, - искренне удивился собеседник. – Типа, как у Пелевина. Почему ты только сейчас осмелел?

- Да хрен его знает… Переосмыслил что-то, видать, - озадачившись вопросом, протянул Иванов.

Он не знал, кто такой Пелевин и его это особо не интересовало.

- Вот оно как… А в целом - ты вот от жизни-то чего хочешь, Василий?

- Да как все! – мгновенно откликнулся тот. – Здоровья, удачи, денег без счета. Машина-квартира-дача. И эти… Багамы-Мальдивы. Ну, семью бы теперь нормальную, жена-то…

- Знаю, знаю! – замахал на него рукой толстяк. – Про жену всё знаю. Кстати… А поквитаться не жаждешь? Какая б ни была, всё же законная супруга почила и всё такое…

- С кем квитаться-то? – в тон Каберноту уточнил Иванов. – Со Стёпой, что ли?

- А хоть бы и с ним, для начала, - согласно кивнул собеседник, глядя куда-то в угол зала. – Вон он, кстати, и сидит!

Посмотрев в том же направлении, испытуемый и правда увидел там незабвенного Степана Аркадьевича, в шикарном смокинге с атласными отворотами. Он сидел за столиком с какой-то дамой, причём оба были явно в приподнятом расположении духа – его спутница смеялась, запрокинув назад голову, а сам убийца широко улыбался, подливая ей шампанское.

- Эээ… А чем?

- Да вот у меня с собой есть, могу одолжить! – угодливо откликнулся толстяк и вытащил откуда-то из подмышки небольшой пистолетик. Такие лет сто пятьдесят называли дамскими, кажется. – Убойная вещица, несмотря на размерчик.

- Нет уж! – неожиданно твердо ответил Иванов. – Мне бы серп мой. Вот с ним я бы пошёл, поговорил… Верните, а?

- Странный вы народ, люди… Он же вот, на стуле лежит – а ты меня просишь? Мог бы и сам взять, - засовывая обратно пистолет, сказал Кабернот. Лицо его выражало легкое недоумение.

И в самом деле, на свободном стуле, где висели трость и шляпа, лежал привычный уже Иванову серп, отсвечивая отполированной деревянной рукояткой.

- Вот с ним удобно, - не совсем ясно ответил Иванов, вставая. Изогнутое лезвие уже было у него в руках. – Стёооопа!

- Гм. Пожар был бы прикольнее, но и дуэль на сельхозорудиях тоже сойдет! – задумчиво проговорил Кабернот, поудобнее развалясь на стуле, чтобы увидеть начинавшуюся месть во всей её полноте.

Часть 14

Степан посмотрел на Иванова. Широкая улыбка медленно сползла с лица, словно полоска приклеенного кем-то грима. Он отодвинул бокал и что-то прошипел спутнице – не слышно, что именно, но она разом перестала смеяться, наклонила голову и в упор посмотрела на подходящего к ним человека с серпом.

- Ха! – совсем не весело выдохнул Стёпа. – Василий Васильич? Я ж тебя, урода, пристрелил недавно.

Взгляд у его спутницы был тяжелый: светлые, почти прозрачные голубые глаза казались двумя льдинками, колюче впивавшимися в Иванова. Подходя, он почти физически чувствовал, что живот ему пытаются проткнуть двумя холодными иголками.

- Да, Стёпа… Пристрелил, да не… Не дострелил. Пора бы и ответ держать. По понятиям, - Иванов почему-то подумал, что это подзабытое выражение будет понятно приблатненному игроку в преферанс.

Сзади раздался короткий смешок Кабернота. Тоскливо плачущую трубу (вместе с целующим ее негром) сменил бодрый, почти революционный марш, исполняемый небольшим оркестриком из барабанщика, гармониста и виртуоза игры на губной гармошке. В зале ощутимо посветлело – видимо, чтобы наблюдать подручному Мастера было удобнее.

Иванов угрожающе махнул перед сидящими серпом, от чего полезший было за пистолетом подмышку Степан опасливо выдернул руку обратно. Впрочем, спутница его ничуть не испугалась, так же пристально сверля Жнеца своими холодными глазищами.

- Вам не говорили, уважаемый, - это слово она произнесла с непередаваемым презрением, как случайно наступившая в свежий помет герцогиня. – Что надо представиться даме?

Иванов ответил длинным предложением, изобилующим деепричастными оборотами. Его общий смысл сводился к неоднократному вступлению в противоестественную связь орогенитальным способом со всеми предками собаки женского пола, находившейся в настоящее время перед ним, а также лично с ней, что вызвано нелепым стечением обстоятельств, связанным с несомненными сексуальными перверсиями указанных выше предков. Упомянуты были и сходство означенной особы с половым органом коня и половым же органом дохлой коровы одновременно, что, несомненно, противоречило объективной реальности.

Степан во время пламенной тирады сунул-таки руку подмышку и вытащил уже знакомый по игре в преферанс небольшой пистолетик.

Кабернот за спиной смеялся уже вовсю, слегка взвизгивая и икая на выдохе.

Иванов взмахнул серпом, стараясь попасть по Степе, который, в свою очередь, два раза подряд выстрелил. Как уже было при столкновении с демоном в ратуше, серп, казалось, зажил какой-то своей, непонятной Иванову жизнью. Налившись уже привычной тяжестью, он отбил обе пули: одна, тонко свистнув, пролетела над плечом Иванова, причем сзади кто-то вскрикнул и, судя по шлепку, упал на пол. В оркестре замолчала визгливая губная гармошка, так что, даже не оборачиваясь, жертва была ясна.

Вторая пуля ударила почти вертикально вверх, попала в люстру и сбила её вниз. Ошарашенная тирадой Иванова женщина успела только взглянуть вверх, как тонкий острый шпиль люстры пробил ей лоб. Массивный осветительный прибор целиком накрыл пробитую голову, словно гигантская модная шляпка. Посыпались стекла разбитых при падении лампочек; спутница Степана вместе со стулом отвалилась от стола и упала навзничь.

- Хренассе! – выдохнул сам Степан, опустив от удивления пистолет почти на стол. – Ну ты даешь, лох карточный!

- Дуэль, только дуэль! – заорал из зала Кабернот. Кроме него, неразборчиво орало что-то несколько человек, в глубине зала нервно звенела посуда, а от входной двери послышалась трель свистка.

Степан вскочил, отбросив пистолет на пол, и вытащил из-под стола немалых размеров саблю с сильно изогнутым лезвием. Прятал он её там, что ли? Чтобы вовремя мясо порезать за обедом?

- Давай, лошара! Я готов! Паааааарублю! – Степан запрыгнул на стол. В боевиках насмотрелся, что ли?

Физическая подготовка у него была отменная, да вот мебель подкачала – не рассчитанный на столь бодрое использование стол подкосился и рухнул на пол, со звоном роняя ведерко с шампанским и прочую недешевую утварь. Последней соскользнула скатерть.

Иванов широко махнул серпом, отбивая стремительный выпад вовремя спрыгнувшего со стола противника, и сам пошел в атаку. Свисток раздался совсем рядом и, придерживая фуражки, мимо сражающихся пробежали двое несомненных полицейских. Их старомодная форма, тяжелые сапоги с отворотами, и раскрасневшиеся усатые лица вызывали в памяти подзабытое слово «городовой». Самое интересное, что ни дуэлянтов, ни перевернутый стол, ни лежавшую за ним спутницу Степана, от головы которой растекалась темная липкая лужица, они не заметили. Так и протопали куда-то в соседний зал, напоследок заливисто свистнув.

Саблей Степан владел не хуже, чем Иванов серпом – шелест металла в воздухе изредка прерывали азартные выдохи сражавшихся, звон столкнувшегося оружия, и непрерывный смех Кабернота. Человек бы давно устал так ржать, охрип и выдохся, но тому всё было нипочем! Сами дуэлянты, между тем, заметно устали – Степан выглядел посвежее, но толка с этого было немного.

- Сущность войны – обман. Искусный должен изобгажать неумелость. При готовности атаковать демонстгигуй подчинение, - сказал в голове тяжело дышащего Иванова знакомый голос Агента. Помолчав, он добавил. – Сунь Цзы, если что. Я сам таки не такой мудгый.

Иванов на мгновение остановился, перевести дух и представить себе «изобгажение неумелости». Ну, если это всё – иллюзия и суета, так сказать, сует…

Где-то прямо за стеной взревел мощный двигатель, с рыком, перестуком и громкими хлопками выхлопных газов. Даже Кабернот перестал смеяться – заинтересовался, видимо, новыми участниками. Барабанщик и гармонист вовсю продолжали исполнять что-то до боли рабоче-крестьянское. Помесь «Марсельезы» и «Варшавянки» с песнями «Сектора Газа».

Длинная стена ресторана, вдоль которой и были, в основном расставлены столики, словно лопнула, широко раскидав кирпичи, куски бетона и непосредственно сидевшую публику. В появившийся проём хищно просунулось здоровенное дуло пушки. Можно сказать, жерло.

- О, танчики! – как-то по-детски выдохнул Степан, зачарованно глядя на медленно въезжавшую в зал железную тушу, громыхавшую мощным дизелем и лязгающую траками. – Я в такие дома играю…

Отлетевший кусок кирпичной крошки рассек ему щеку, но он ничего не замечал, разглядывая украшенное камуфляжным узором чудовище.

- На старт! Внимание! Пли! – заорал Кабернот. Словно повинуясь его приказу, танк, протиснувшийся уже в зал целиком и обдающий оставшихся посетителей зловонным выхлопом, замер и начал наводить пушку на дуэлянтов. Впрочем, чего там было наводить – опустил градусов на пятнадцать и дело в шляпе!

Иванов понимал, что должен успеть сам победить врага, а там дальше… Да будь, что будет! Он широко размахнулся и снес Степану голову серпом.

- Жнец! Уважаю! – снова засмеялся Кабернот.

Танк, наконец, выстрелил.

В этот раз не было ни красной краски в лицо, ни каких других компьютерных эффектов – Иванова выстрел вообще не задел, как и его спутника, так и оставшегося сидеть за нетронутым столиком. Остальной зал, и так несколько изувеченный вторжением бронированного аппарата, претерпел от взрыва заметные и, видимо, необратимые изменения. Снаряд попал аккуратно в площадку с оркестром, превратив её в глубокую воронку. Двое живых и один мёртвый оркестранты были порваны в мельчайший фарш, не поддающийся далее какому-либо описанию.

В стенах и потолке теперь уже бывшего старейшего ресторана Порт-Месмера (где это, кстати?) образовались многочисленные пробоины и трещины, словно по ним прошелся приснопамятный молот Тора и ещё какие-то орудия скандинавских богов. Тела погибших, перемешанные с остатками столиков, деревянных панелей, посуды и чёрт знает еще какого мусора, представляли собой мрачную иллюстрацию к книге о танковых боях в городской черте. В углу разгорался настоящий пожар, оттуда уже выглядывали языки пламени и несло удушливым запахом паленого пластика.

Крышка люка на башне танка со звоном открылась, и из нее по пояс высунулся всё тот же официант в белом, похожий на ангела. Несмотря на пребывание в танке, его белоснежный наряд остался чистым и даже не измятым.

- Добро пожаловать! – тоном опытного проводника в мир высокой кухни и гармонии вкусовых сафари заявил он. – Надеюсь, вам понравится сегодняшний вечер! Наши повара и весь коллектив воздушного судна готовы обеспечит бесперебойное снабжение металлическим профилем и лучшими сортами кремов для загара и обуви!

- Спятил… - авторитетным тоном диагностировал Кабернот. – Пойдем, Василий.

- Вот что я люблюююю! – довольно немузыкально доносилось от танка, пока они шли к выходу. Кабернот тростью отодвигал с пути самые неудобные для прохода детали тел и интерьера. – Всего по пять рублеееей! Добби свободен! Семь лет в стальном гробуууууу!

- Хозяин побери этот кабак! – с чувством сказал толстяк. – А пожрать-то так и не принесли!

© Юрий Жуков