Ругенбрамс⁠⁠

Вы когда-нибудь слышали о городе Ругенбрамс?

Официально такого места не существует. Но стоит вбить его название в навигатор, и вы найдёте дорогу. Правда, двигатель вашего автомобиля заглохнет, как только вы увидите в тумане огни города. С этого момента ваша прежняя жизнь останется позади.

Первая глава здесь: Глашатай

Вторая глава здесь: Болтун

Третья глава здесь: Румия

Четвёртая глава здесь: Хелле

Пятая глава здесь: Уважаемый Герман Штраус

Шестая глава здесь: Вести Ругенбрамса

Седьмая глава здесь: Странные похороны

Восьмая глава здесь: Стук в дверь

Девятая глава здесь: Реальный мир

Десятая глава здесь: Житель Ругенбрамса

Одиннадцатая глава здесь: Большая рыба

Двенадцатая глава здесь: Разговор

Тринадцатая глава здесь: День перед выборами

Четырнадцатая глава здесь: Ответы

Пятнадцатая глава здесь: Побег из Ругенбрамса

Шестнадцатая глава здесь: На дне колодца

Семнадцатая глава здесь: Солнце зашло

Глава 18. Андреас кушает акулу

— И зачем ты взорвал вселенную? — сорвался я на крик, глядя Андреасу прямо в глаза.

Он медленно наклонил голову, внимательно меня изучая. На нём была белая рубашка с коротким рукавом, поверх повязан красный пионерский галстук, на ногах короткие тёмно-синие шорты.

— Ты думаешь, что я уже уничтожил мир, но на самом деле я ещё даже не изобрёл эту бомбу.

— Что? О чём ты вообще?

— Эрик, мне двенадцать лет, — насмешливо фыркнул он. — Считать, что мальчик в этом возрасте способен разобраться в космологии и сломать саму суть бытия, глупость. Всё, что тебе наговорили в этом колодце, стоит не дороже жижи на его дне. К тому же мир и до этого не был линейным, а уж тем более логичным.

— Ты любишь визуальные метафоры? — вдруг он резко сменил тему.

— А это тут при чём?

Андреас вытащил из заднего кармана шорт потёртую колоду карт. Карты послушно задвигались в его руках и раскрылись широким ровным веером. Он провёл ногтем по боковой грани, на мгновение задержал палец и безошибочно подцепил из середины валета червей, затем валета пик, будто заранее помнил, где они лежат.

— Извини за столь простую метафору, зато ты её точно поймёшь. Допустим, валет червей — это ты. Некто, назовём его Олафом, говорит, что ты должен доставить гармонизатор в мир, который сошёл с ума. Потом уговорить его включиться, и тогда всё чудесным образом станет прежним. Так?

Я кивнул, хотя чувствовал себя так, будто сижу в классе для отстающих, где простые вещи мне разжёвывает ученик на несколько классов младше. Неделю назад это бы меня взбесило, потому что раньше таким учеником был я. Смотрел собеседнику в глаза, наслаждался собственным голосом и объяснял, почему его никогда не напечатают.

— А это валет пик. Им буду я, — продолжил Андреас. — Тот, кто запустил всё это. А сама колода карт — порядок произошедших событий, приведших к такому беспорядку.

Он положил две карты сверху и подровнял края. Перетасовал колоду и снова раскрыл её веером, так что рубашки легли в один блестящий полукруг. Честно говоря, я слушал его уже вполуха: всё и так было ясно. Бесполезно ждать ответов от того, кто сам ничего не понимает и лишь делает вид, будто знает всё.

— Гляди-ка, наши с тобой карты оказались в самом внизу, — улыбаясь, он перевернул их. — То есть ещё до всех событий. Получается, ни ты, ни я пока не знаем, почему всё так, как есть, хотя уже и совершили всё, что должны были. Вот такой парадокс.

Андреас ловко вернул веер в плотную стопку, перекатил её из ладони в ладонь, и на миг пальцы спрятали колоду, как створки раковины. Он сделал короткий мягкий взмах, раскрыл ладони: пусто.

— Никаких иллюзий — сплошное мошенничество, — улыбнулся он. — Пойдём лучше отведаем мясо акулы. Нехорошо умирать на голодный желудок.

— Что?

Разговор с ним напоминал общение с ребёнком-акселератом, испытывающим серьёзные трудности с концентрацией.

— Агнес приготовила акулу, но не переживай: цианистого калия сегодня в меню нет, — он на секунду задумался. — Как и самой Агнес, впрочем…

Он снова сделал короткий взмах фокусника, и мы мгновенно оказались на площади перед ратушей. Воздух пах мокрым камнем и железом. В окнах не горел ни один огонёк, а где-то вдали пронёсся ветер, и на шпиле затрепетал флажок.

Перед нами из воздуха сложился стол с двумя стульями, ножки тихо коснулись мостовой, белая скатерть мягко легла волной. Сверху вспыхнул фонарь: свет выхватил нас из темноты, словно софиты на сцене, очертив почти правильный круг, внутри которого не осталось ни тени, ни посторонних звуков. На тарелках появились стейки акулы. От них начал подниматься тонкий пар.

— Прошу, отведай, — пригласил Андреас, сам садясь напротив.

Свет фонаря дрожал в его зрачках крошечными кругами, как жёлтые блики в тёмной воде. Я пытался понять, кто он: фокусник, убийца, ребёнок, учёный, сумасшедший или просто самозванец. Что он такое: человек из плоти и крови, странный алгоритм, пустота в костюме пионера. Любое определение, едва сложившись, расползалось, словно само не хотело обретать материальность.

— Осталось всего полчаса, прежде чем эта карманная реальность развалится, — сказал он, заправляя салфетку за воротник. — Надо решить, кто из нас станет мэром и получит последний гармонизатор.

— Зачем он тебе? — недоумённо спросил я.

Вместо ответа он вскинул руки, сложив ладони, будто собирался молиться, и между ними, из складки воздуха, выскользнул огромный красный будильник. Лаковый корпус блеснул, по хрому обода пробежал блик света. Чуть выпуклое стекло, словно рыбьи глаза, дробило моё отражение на несколько силуэтов. Сверху торчали два полированных колокольчика, а по их краям стояли два крошечных человечка в белых халатах; миниатюрными молоточками они били в чередующемся ритме: тинь-тинь, пауза, тинь-тинь. Отдалённо напоминавшие Свена и Олафа, они смотрели на нас крошечными глазами, в которых застыл почти осязаемый ужас. Андреас поставил будильник на стол между нашими тарелками.

— Они живые? — прошептал я.

— Через полчаса он снова зазвенит и тогда всё закончится. А пока дай-ка мне перо Болтуна, — вместо ответа потребовал он.

Рука, будто чужая, нырнула в карман и вынула перо, уже второй раз загадочно появлявшееся у меня в брюках. Я аккуратно положил его перед собой.

— Зачем оно тебе? — спросил я.

— Дай его — увидишь, — голос его стал резким, нетерпеливым, и в глазах вспыхнуло раздражение.

— Почему я должен отдавать его? Что мне за это? — вырвалось у меня слишком громко, голос прозвучал взволнованно, с хрипотцой.

— Хватит глупых вопросов, — тяжело выдохнул Андреас, наклонился через стол и ловким движением схватил перо.

Из-под стола, скребя когтями по ножке, тут же появился попугай. Перья взъерошены, на спине засохшие бурые потёки. Болтун залез на стол и встряхнулся. Облачко пыли поднялось и тут же осело на скатерти. Он странно задрал голову, скосил глаза, будто глянул на мальчика исподтишка, оценивая обстановку.

— Ты не представляешь, как трудно не вывалиться из этого временного потока, — сказал Андреас. Он втянул воздух, плечи его опали, и на несколько секунд он, кажется, позволил себе расслабиться. Затем слова сами сложились, и он заговорил быстро, сбивчиво, рывками:

— Дай… полчаса… приготовила акулу… космологией развалится… валет червей… самопожертвование… дай… дай… мошенничество… отведай… чёрт с тобой…

Слова были знакомы. Я вслушивался, пытаясь поймать смысл, и наконец понял, не рассудком, а скорее интуицией: сознание Андреаса скакало по времени, то возвращаясь, то забегая вперёд, тогда как тело оставалось здесь, рядом со мной, между двумя тарелками и красным будильником, на циферблате которого стрелки уже отсчитывали последние двадцать пять минут до конца этой карманной вселенной.

Андреас выпрямился, заставил взгляд сфокусироваться и заговорил уже связнее:

— Не могу долго контролировать нормальный поток времени.

В его голосе на миг промелькнуло что-то похожее на извинение, и тут же исчезло. Тон снова стал требовательным:

— Я знаю, ты притворяешься, Свен. Превращайся обратно в человека.

Болтун всё ещё сидел на столе и испуганно следил за нами. Коготки тихо постукивали по столу, а зрачки то расширялись, то сжимались.

— Я… я — всего лишь Болтун, — выдавил он наконец, и голос сорвался на тонкий писк. Он втянул голову в плечи, прижал крылья к бокам так крепко, что перья встали дыбом, хвост поджал под себя. Он чуть подался ко мне, будто ища, где можно спрятаться, и попытался стать совсем маленьким, исчезнуть в собственных перьях.

— Я… всего лишь Болтун, — повторил он тише, уже не как оправдание, а как просьбу о пощаде.

— Ну и чёрт с тобой… — резко бросил Андреас. — Я правда думал, что ты притворяешься. Но раз нет, значит нет.

Мальчик снова сложил ладони лодочкой, по-детски легко дунул в них.

Из-под мостовой одна за другой с сухим лязгом вырвались тонкие металлические цепи с крючками на концах. Они вцеплялись в Болтуна: за крылья, за хвост, за клюв, за хохолок, и, натягиваясь, приподнимали его над столом. На миг он стал похож на распятую на невидимой паутине игрушку. Маленькая тушка дёрнулась и застыла в воздухе. Мне стало мучительно жаль это бедное маленькое существо.

Я вскочил со своего места:

— Прекрати! Ему же больно!

— И когда это мы стали такими правильными? — сухо откликнулся Андреас, не опуская сложенных ладоней. — Не всё ли равно…

Тонкие цепочки дрожали, как струны. Крючки держали его на весу. Я ухватил ближайший, сжал пальцами у основания и вытащил: перья разошлись, крохотная капля крови блеснула на свету. Болтун дрогнул всем телом; я почувствовал, как у него под пальцами бешено колотится крошечное сердце.

— Тихо, тихо, — шепнул я.

Но едва я отбросил снятый крючок в сторону, как из щели между камнями со свистом выстрелили три новых, описали в воздухе злобную дугу и впились в его тельце.

— Андреас! — мой голос сорвался. — Хватит!

— Это бесполезно! — задумчиво ответил он, прожёвывая стейк. — Отчасти этот попугай сам виноват в том, что мы здесь оказались.

Мальчик хлопнул в ладоши, и в следующую долю секунды Болтун будто растворился в перьях. Их, словно из прорванной подушки, швырнуло мне прямо в лицо. Я рефлекторно чихнул. С тихим лязгом цепи исчезли в щелях между камнями мостовой.

— Ты жестокий маленький мальчик! — крикнул я.

— Разве не все маленькие мальчики жестоки? — усмехнулся он. — И разве мальчики когда-нибудь вырастают?

— Что за… — я запнулся, подбирая слова, чувствуя, как злость мешается с тошнотворной жалостью, — бред ты несёшь?

От его слов моя голова начала болеть. Хотелось подойти и отвесить ему здоровенную оплеуху. Я уже почти поднялся со стула, чтобы осуществить своё намерение, но он меня опередил.

— Самопожертвование! Неплохо придумано, правда? — воскликнул он, подскочив ко мне сбоку. — Кушай мясо! Тебе ещё понадобятся силы, чтобы убежать от меня…

— Убежать?

Он без церемоний схватил мою вилку, наколол на зубцы румяный кубик акульего мяса и, как родитель, кормящий несмышлёныша, поднёс его к моим губам. Не знаю почему, но я откусил. Тепло расползлось по языку. Не рыба и не говядина: что‑то третье, мясистая, суховатая упругость. По краям тонкий хруст подгоревшей корочки.

— Чувствуешь? — ухмыльнулся он, внимательно вглядываясь в моё лицо. — Сразу возникла идея, ведь так?

И правда, внутри сознания я почувствовал какую-то мысль. Пока плохо сформулированную, смутную. Но чем дольше я удерживал её в фокусе, тем чётче проступали её контуры, будто в голове одна за другой открывались невидимые замки.

Кажется, теперь я точно знал, что делать.

На часах было без четверти двенадцать.

Продолжение следует: предпоследняя глава "Пятнадцать минут" появится здесь в пятницу, 21 ноября.

Автор: Вадим Березин

Спасибо, что прочитали. Подписывайтесь! ТГ: https://t.me/vadimberezinwriter