Рецепт триумфальной победы⁠⁠

Общеизвестно, что человеческое сознание эволюционировало в условиях жестокой доисторической реальности, вследствие чего выработало гибкие механизмы выживания. Чтобы справляться с угрозами, древние люди научились игнорировать ужасы окружающего мира, объединяясь в группы. Социальные связи не только облегчали поиск партнёра для продолжения рода, но и повышали шансы на выживание через взаимную поддержку. Психика закрепила установку: держаться за «своих» любой ценой, даже ценой личного комфорта, ведь одиночество означало верную гибель. Эта стратегия работала независимо от положения в иерархии — как лидеры, так и подчинённые были заинтересованы в сохранении стабильности группы.

Эти древние инстинкты находят своё отражение в устройстве государств. Социумы, хотя и сложнее примитивных групп, сохраняются благодаря схожим принципам: лояльности системе и страху перед её крахом. Сначала религии, а позже — националистические или политические доктрины, стали инструментами, оправдывающими необходимость единства. Хотя индивидуализм частично ослабил эти механизмы в развитых обществах, во многих регионах конформизм, авторитаризм и боязнь перемен остаются ключевыми элементами выживания государства, что уходит корнями в биологическую потребность в безопасности.

Размышляя об этом, я заметил интересный пример цементирования государства - через победу в войне. Но не такую, когда армия реально громит врага и приходит домой со щитом, а, что называется, фиктивную - когда никакой победы нет, однако признание этого факта слишком опасно и болезненно, поэтому власти лепят события по-своему, укрепляя идеологию, а народ, опасаясь краха своего пусть не всегда приятного, но привычного уклада, соглашается с элитой и отрицает объективные вещи вслед за ней.

В новейшей истории можно отыскать два великолепных примера таких "триумфов". Их я опишу ниже.

Освобождение не по сценарию

Наверное, Адольф Алоизыч, до самого апреля 1945 года рассчитывавший на спасительную для Третьего Рейха ссору СССР и Союзников, вырвал бы себе усы наживую, узнав, что его держава была единственной причиной, по которой Москва и Вашингтон разливались эпитетами в сторону друг друга. Не успел остыть труп тысяче(12-ти)летней немецкой империи, как вчерашние друзья приступили к взаимным обвинениям во всём плохом, что только есть на свете.

А от обвинений перешли к делам. Например, к навязыванию своей воли землям, занятым в борьбе со странами Оси. Хотя номинально судьба народов Европы и Азии, затронутых войной, должна была решаться справедливо и демократически, в действительности они разделились на два лагеря в зависимости от того, чьи солдаты стояли на их территории. В том числе, это касалось Корейского полуострова. Этническая гомогенность района нисколько не останавливала противоборствующие стороны. Таким образом, с лёгкой руки чужеземных военных Корея была поделена на две части.

Опять же, вроде как это было временно, ведь разве можно разлучить целый народ? Вопрос отложили, но фактически просто тянули время, ведь никто (кроме самих корейцев) не хотел объединения на условиях оппонента. Вместо таких глупостей СССР и США просто помогали лояльным к ним коренным элементам получить полноту власти. В руках американцев оказался псевдолиберальный политик Ли Сын Ман, который в 1919-1925 годах занимал должность главы корейского правительства в изгнании (пока страна была под японской оккупацией).

Случилось сие 15 августа 1948 года. Организованная под руководством бывалого националиста Республика Корея позиционировала себя наследницей старого Временного правительства, Корейской империи (1897-1910) и царства Чосон (1392-1897).

Но советские тоже сложа руки не сидели и подготовили ответ буржуинам - они выдвинули в лидеры героя партизанской войны против Токио - Ким Ир Сена, из которого Иосиф Виссарионыч слепил свою маленькую копию, что не редкость для того периода. Он провозгласил Корейскую Народно-демократическую республику 9 сентября 1948-го.

Обе стороны полагали, что люди под юрисдикцией иного правительства - свои захваченные граждане, а потому оба руководителя могли начать войну, которую их сверхдержавные боссы так или иначе поддержат. Тем более, что и "либерал" Ли Сын Ман, и "народный лидер" Ким Ир Сен установили единоличные диктатуры с большим уклоном на угрозу от "нелегитимного" соседа.

Однако, так уж вышло, что на равнинах юга не появилось никакой промышленности (только рис там растили), а вот в северных горах ещё японцы построили некоторую индустрию, тяжёлую в том числе. Вкупе с советской помощью это сделало молодого вождя Пхеньяна гораздо увереннее своего пожилого коллеги. Поэтому именно Ким в июне 1950 года приступил к освободительному, по его мнению, походу на Сеул.

Вероятно, никто на севере не ожидал, что эта операция обернётся кровавой войной на целых три года. Вот её ход:

В итоге всего банкета было заключено летнее перемирие 1953 года, которое действует до сих пор. А Республика Корея и КНДР так и не признали друг друга.

Уж не знаю, нашлись ли романтики, которые увидели в этом конфликте, унесшем 2 миллиона жизней (во многом, правда, китайских и американских) плевок в душу тех, кто погиб ради мира в борьбе против германо-японского блока. В любом случае, Корейская война показала - веселье продолжится, ибо человечество порочно.

Это была очень циничная мясорубка, в которой Корейский полуостров был по сути своей ареной для игрищ великих держав. Сами корейцы быстро ушли на второй план. Но это не может отменить ужасных разрушений, которые она принесла Корее. В частности, на один только Пхеньян заокеанские войска сбросили 200 тысяч бомб, стерев большую часть города с лица земли. КНДР потеряла около миллиона человек из солдат и мирного населения (при общем в 10 млн). Практически не осталось ни граждан, ни сколь-нибудь серьёзных поселений, которых война бы не травмировала.

Последствия похода оказались ужасными, что, по логике вещей, могло бы пошатнуть формирующийся трон Ким Ир Сена. Однако всё вышло с точностью до наоборот - власть главы Трудовой партии стала абсолютной как раз после резни и отчасти благодаря ей. Хотя без внешней помощи власть ученика Сталина и Мао точно пала бы уже в конце 1950 - начале 1951 годов, он провозгласил себя тем, кто выиграл Отечественную освободительную войну (так она и ныне официально именуется в северокорейских историографии и пропаганде). В шестидесятые в честь неё построили пафосный музей.

С виду - крайне нелогичное решение, но на самом деле оно было полезнейшим ходом для элит и широких масс. Ведь подумайте - американцы с их южными прихвостнями действительно оккупировали территории Северной Кореи и разрушали их, а потом их выгнали (с несущественной помощью Москвы и Пекина). То есть - самое что ни на есть освобождение (как и движение к Цусимскому проливу, само собой, юг-то захвачен, не забывайте).

А Ким Ир Сен мало того что прогнал интервентов, так ещё и после усиленно развивал страну (СССР и Китай, разумеется, чуть помогали, но что было бы без твёрдой руки лидера?).

То есть, несмотря на очевидный провал цели войны, в КНДР её сочли победоносной. А всё просто - через это можно идеологически сгладить углы и дать властям очки легитимности, а простым людям - ощущение контроля и безопасности. После японской оккупации корейцы с радостью приняли такого руководителя, как Ким Ир Сен, который ассоциировался с сильным национальным правлением и развитием, на контрасте с десятилетиями эксплуатации и расизма от островных соседей. Вера в светлую народную республику была важнее действительного положения дел.

На юге схожая ситуация - победа и освобождение от коммунистов. В 1994 году также построили мощный мемориал прямо в центре Сеула:

Не вспоминай подвиги предков всуе

Но великому Киму повезло - он успешно и долго правил, а затем посмертно передал власть тщательно подготовленному к такой ответственной миссии родному сыну. Аналогичной позитивной судьбы не было уготовано другому главе нации - Саддаму Хуссейну.

Меньше четверти века он был главным в Багдаде, но при этом провёл свои лучшие лета очень весело. Хуссейну досталась крайне богатая земля - в Месопотамии, как оказалось, много не только плодородной почвы, но и нефти с газом. Можно было попробовать пойти по пути аравийских соседей и через разумное пользование углеводородами поднять уровень жизни (не на уровне Эмиратов, конечно, людей в Ираке живёт куда больше, но всё же).

Но данный путь - для слабаков. Так, наверное, и подумал Саддам Хуссейн, потому что ему не хватало собственно иракских запасов и он решил, что нужно больше, вот тогда и заживём. Едва он пришёл к власти, как начал вторжение в Иран. А всё оттого, что в иранской провинции Хузестан, смежной с Месопотамией и Аравийским полуостровом, есть огромные запасы нефти.

А поводов ведь много - и национализм (в Хузестане много арабов, а Хуссейн был арабским националистом), и свержение шаха в Тегеране исламскими клерикалами накануне (а режим Хуссейна был в целом светским), и, наконец, поддержка от СССР и США, которым было выгодно ослабление обновлённого Ирана. Воюй - не хочу. Вот он и начал. После нескольких пограничных стычек иракская армия начала полноценное вторжение в полдень 22 сентября 1980 года.

Давайте вновь глянем обобщённую карту боевых действий:

Тёмно-синие - курдские повстанцы, боровшиеся с иракским центром годами до того

Гористая и полупустынная местность, накачка Ирака и в меньшей степени - Ирана, внешними игроками, и упертость обоих правительств в целом и Хуссейна в частности, сделали из этой маленькой-победоносной серьёзного конкурента Корейской войне в плане числа жертв и масштаба разрушений. 1,5 миллиона убитых, среди них - сотни тысяч мирных граждан, опустошение Хузестана и южного Курдистана, гигантские экономические потери - всё это стало следствием конфликта.

В Иране война остаётся общенародным скорбным событием, о котором вспоминают каждый год - иракцы не стеснялись совершать массовые убийства невооружённых людей и применять химическое оружие.

А хуссейновский Ирак пошёл другим путём. Когда в 1988 году таки было подписано мирное соглашение, лидер и его сторонники провозгласили победу.

Согласно их версии, доблестная арабская армия устояла и не пустила иранцев вглубь страны, что, значит, признак великой стойкости и победного духа. Это легло на ксенофобскую агитацию, развёрнутую против персов и курдов. Пропаганда вспомнила о раннесредневековом вторжении исламского Халифата в Месопотамию, которая тогда контролировалась Эраншахром (царство Ариев, в научной и популярной литературе известно под условным названием "империя Сасанидов" или "Сасанидский Иран"). С тех пор началась арабизация региона, давшая современную иракскую идентичность.

По всей видимости, Саддам считал себя достойным продолжателем их дела. Он объявил курдов, которые помогали Ирану в войне, надеясь выйти из состава Ирака (из-за жестокой дискриминации арабами), предателями и врагами. В 1987 году президент велел начать операцию по подавлению сепаратистов, которая продолжалась и после заключения мира. В её ходе от 100 000 до 200 000 человек было ликвидировано через нападения военных отрядов и химические атаки, 700 000 тысяч - перемещено в концлагеря. Миллион курдов бежали в Сирию, Турцию и Иран.

Операцию назвали "Анфаль", в честь суры Корана, Аль-Анфаль (араб. الأنفال — Добыча), посвященной правилам войны и распределения военных трофеев. Фактически, она ударила не только по повстанцам, но и по рядовому курдскому населению, став для него геноцидом. В некотором роде, эти события заместили нулевой итог в попытках взять Хузестан, позволив Хуссейну считать себя победителем.

Впрочем, официальная позиция Багдада была ясна как день - мы победили, Иран с позором отступил, курды получили по заслугам. В честь триумфа в 1989 году в Багдаде открыли выдающийся памятник - Мечи Кадисии. Он связан с битвой при Кадисии 636 года. Тогда арабское войско победило персидское, захватив сасанидскую столицу Ктесифон и присоединив к Халифату будущий Ирак.

В общем, националистический угар в Ираке был конкретным, и это вопреки огромным людским потерям, отсутствию реальных успехов в войне и финансовому кризису из-за трат на все эти авантюры. Что ещё более удивительно, всего через два года после полного окончания боёв Саддам решил вновь показать удаль и напал на Кувейт, что вновь кончилось ничем, зато по южному Ираку погуляли интервенты.

И тем не менее, власть президента сохранялась ещё более десяти лет, прервавшись лишь с внешним вмешательством.

Тут опять желание прочного государства оказалось сильнее. Оно перевесило даже столь болезненные поражения и кризисы. Хуссейн продолжал считать себя победителем, и он действительно побеждал лично для себя, пока сохранял доступ к ресурсам Ирака. А пропаганда помогала ему в этом. Простое же население предпочло сохранение баасистского порядка, ведь дела могли пойти ещё хуже, так ведь? (хотя по итогу правда пошли, однако тут, в числе прочего, лепту внесли и созданные политикой Саддама проблемы).