Прокурор в душе воспитателя...⁠⁠

"Ты должен мне подчиняться потому что я взрослый. Так рассуждают взрослые. Они не правы. Дети и взрослые. Они люди разного возраста. Они должны понимать друг друга. Но нет прав - нет их у детей на взрослых, нет у взрослых на детей. Никто никому ничего не должен. Взрослые могут помогать детям. Дети слабее. Взрослые могут научить детей. Дети и взрослые при общении взаимообогащаются, растут, развиваются. Но никаких претензий." Так считает Симон Соловейчик.

Отрывок из "Последней книги" Симона Львовича Соловейчика:

Многие люди в отношениях с детьми чувствуют свой верх. Им потому и нравится быть с детьми, что с другими людьми они чувствуют себя приниженными, если не второсортными. Их влечет к детям чувство собственной неполноценности, они восполняют цену себе за счет детей. Я не раз видел подростков, которые совсем не могут общаться со сверстниками - только с маленькими, и при этом они всегда обижают тех, кто меньше их по возрасту. Примерно то же бывает и со взрослыми - это признак того, что они никакие не взрослые, они еще слабые дети. Может быть, оттого, что сам я ощущал себя совершенно взрослым примерно с десяти-одиннадцати лет, я не чувствую возрастной разницы ни с кем из детей: они такие же, как и я. Поэтому мне непонятно, какие особые отношения могут быть между отцом и сыном, в чем же мы не равны.

Считается, что если родители любят своих детей, то они будут достаточно мудро пользоваться властью. На самом деле все не так.

О власти над детьми спорить нечего: она есть, и она необходима. Весь вопрос в том, что нам важнее в отношениях с детьми - дети или сама власть, само это упоение властью, чувство собственной значимости и значительности? Для многих родителей власть над ребенком - символ собственного благополучия. Если сын меня слушается, и притом безоговорочно, то со мной все в порядке. Если не слушается - я погибаю. Я ничего не могу понять: как такой маленький может не слушаться меня, большого и сильного, авторитетного на работе и среди друзей?

Лучшая власть - незаметная власть Лучшая власть та, которой как бы и нет Умеешь организовать жизнь детей в семье или в классе - и тогда их, детей, легко и радостно любить, и тогда нет проблемы власти и нет проблемы авторитарности и неавторитарности: как получится, какой у тебя характер Тогда все неважно - послушные дети, непослушные, балованные, небалованные..если ты умеешь организовать жизнь, особенно в трудных условиях, где все делается непросто, то тебе почти не приходится применять власть, и она становится необременительной для детей - незаметной

Учить любви - оказывается, это возможно.

Условие это вот какое: чтобы воспитатель мог любить ребенка, надо снять со взрослого ответственность. Вся наша педагогическая пропаганда направлена на одно: ответственность,

чувство ответственности, ты отвечаешь за детей.

Вот странное дело - ответственность с любовью несовместимы, два эти чувства не соединяются, как обычно думают, а вытесняют одно другое. Больше того, несовместимы также ответственность и свобода.

Ответственность - несвобода, нелюбовь, скованность, ограничение внутренних сил.

Ведь что такое ответственность? Отвечают перед кем-то. Общение под гнетом ответственности - это общение не один на один, не напрямую, а как бы в присутствии третьего. Я, педагог, разговариваю с ребенком, но держу в уме его родителей, администрацию, общественное мнение. Я не потому ничего не могу сделать дурное или опасное для ребенка, что я такой человек, что я не могу повредить ребенку, а потому, что мне придется отвечать. Мною руководит не любовь, а страх или подобие страха. Иная мама воспитывает своего сына так, словно с ним непременно случится нечто ужасное, что-нибудь он натворит, и будет суд, и прокурор спросит с нее сурово: "Куда же вы смотрели, мамаша? Почему не занимались воспитанием сына?" - и тогда она ответит: "А я занималась! Я все делала! Я ему столько раз говорила!"

Но чем сильнее этот гипотетический прокурор в душе мамы, тем хуже результаты воспитания - тут уж исключений быть не может. Воспитание сильно зависит от того, что же нами руководит - наша обычная человеческая любовь, наша совесть, наши душевные силы или неизвестно откуда взявшийся общественный прокурор. На фразах вроде "А кто будет отвечать, если что-нибудь случится?" педагогика кончается.

Все это очень серьезные дела. Воспитание ребенка и есть серьезнейшее, жизнь затрагивающее, рискованнейшее дело. Жить - это риск, но и воспитывать ребенка - риск и риск. В обычных книгах об этом или вовсе не пишут, или вставляют для безопасности какое-нибудь хитрое словечко вроде того, что риск должен быть оправданным. Но не всегда измеришь эту оправданность, а если что случится, то никакие оправдания не помогут. Беда есть беда, и ты всегда виноват.

Что делать? Страшно. Кто не работал с детьми, не водил их в походы, не кормил, не ходил с ними на реку, тот не знает этого страха. Но, перебирая те годы, когда я работал с детьми летом, я вспоминаю один несчастный случай за другим - чего только я не вынес, чего только не было! Не хочется и рассказывать. Страху натерпелся! К великому счастью, у меня на руках не погиб ни один ребенок; но, признаться, с годами стал трусоват, и сидеть с санитарной сумкой на дне оврага не смог бы - лучше запретить опасное мероприятие, ну его, этот овраг. Поэтому мне, пожалуй, сейчас и нельзя работать с детьми - боюсь. Теперь я иногда кричу "нельзя, стой!" прежде, чем успеваю подумать, почему же нельзя и отчего - стой. С годами становишься опытнее и, может быть, умнее, но что происходит с нашим педагогическим мужеством? Может быть, по этой причине дети в семье вырастают такими разными: родители меняются с каждым ребенком, мужество постепенно оставляет их. По этой же причине мужское воспитание иногда бывает лучше женского: ни одна женщина не выставила бы условием, что она не отвечает за жизнь воспитанника.

Если вдуматься, то в нашем мире не ...надцать языков, а лишь два: язык любви и язык вражды. Язык равнодушия - разновидность последнего. Для воспитания мало понимать, для воспитания нужно взаимопонимание - сотрудничество двух или многих душ. Чтобы быть понятым, надо понимать самому. Процесс собственного понимания никогда не должен прекращаться. В тот момент, когда ты объясняешь свое понимание, выкладываешь его как готовое, как достигнутое, оно умирает. Объяснение -смерть познания. В этом смысле каждая книга в какой-то мере - кладбище идей; исключение, быть может, составляет лишь Достоевский, единственный из писателей, который ничего не объясняет и не доказывает - он не прерывает диалога, а начинает его; об этом писал Бахтин.

Объяснение - смерть познания; в этом одно из главных противоречий школы. Учитель по необходимости объясняет или хитроумными вопросами подводит учеников к известному ему правильному объяснению. Но я помню несколько своих уроков, действительно доставивших мне удовольствие: это уроки, на которых я не рассказывал, а думал в присутствии учеников. Да-да, именно так: они не участвовали в моих рассуждениях, я не задавал им вопросов, не наталкивал их на мысль, не взывал к активности - я просто рассказывал урок, размышляя; я размышлял для них и для себя, нам было одинаково интересно

Конечно, в начальных классах общение строится на другом, на эмоциях, на пробуждении чувства интереса и успеха, там главное слово - то, которое Софья Николаевна Лысенкова повторяет до пятидесяти раз за урок: "Молодец, молодцы дети". Там общим является язык похвалы, потому что дети в этом возрасте сосредоточены большей частью на себе. Но чем старше становятся ученики, чем больше общий язык становится языком понятий, тем большую роль играет постижение понятий учителем прямо на уроке, здесь и сейчас. Тогда-то и появляется вдохновение, педагогическую ценность которого невозможно переоценить.