Продолжение поста «Ночной ангел»⁠⁠

Пакет, бинт, вата со спиртом – флакон в пакет, протереть спиртом в районе горлышка, бинт поверх донышка, завязать узел «хвостиками» пакета поверх бинта, завязать бинт поверх «хвостиков», сделать петлю… ага, люстра невысоко, как раз повесить сгодится. Собирая капельницу, я скосил глаза на пациентку – или мне показалось, или она правда стала дышать ровнее? Посмотрел на Егора, тот многозначительно поджал губы.

- Доктор, а мама проснется? – прозвучал в комнате дрожащий детский голосок.

- Проснется, - пробормотал я, подкручивая прижимной ролик на пластиковой трубке системы. – Конечно, проснется, зайка. Пусть только попробует не проснуться.

Флакон не успел опустеть даже наполовину, когда пациентка, внезапно разразившись кашлем, зашевелилась на диване.

- Доктор… я что, сознание теряла?

Кому и как объяснить это чувство, когда ты возвращаешь человека обратно, дав уже протянувшей холодные руки костлявой шикарного пинка под зад?

- Мокрая все, надо же… - пожаловалась больная, проводя свободной от системы рукой по лбу и груди. – Ой, как я так? Маша, ты бы окно открыла, вон и доктор весь взопрел.

- Я открыла! – обиженно ответила дочка. – Дядя врач сам попросил!

И хорошо сделала, молча поддакнул я, чувствуя, как предательские струйки стекают по вискам, лбу, змеятся между лопаток. Было бы куда дяде врачу прыгать головой вниз, если бы твоя мама не отреагировала бы на адреналин с гормонами…

- Вы мне только больше не колите ничего, ладно? Даже затошнило с вашего укола.

- Ну… бывает, - откашлялся я. – Сердце-то ваше как?

- Сердце, - нахмурилась пациентка. – Да вроде полегче, знаете… так что, всегда после этого лекарства бывает?

Не отвечая, я перемерял давление – ну Егор, ну зараза, а ведь и давление уже в пределах рабочего! Уж не предвидел ли он анафилаксию в качестве терапевтического воздействия, раз у меня не хватило духу на дефибрилляцию? Покатав эту мысль между извилинами, я ее отбросил. Паранойя, фельдшер Астафьев, в чистом виде, не увлекайтесь. Лечится уж больно туго.

- Машенька.

- Да?

- Тебе поручение ответственное. У вас соседи есть, которые дяди и которые взрослые? Если да, позови их сейчас и попроси помочь маму до машины донести.

- Ой, ну не надо, я сама дойду!

- А ну, лежите! – рявкнул я. Грозно бы рявкнул, да пустил петуха под финал возгласа. Отдышался, помотал головой. Мать и дочка смотрели на меня круглыми глазами.

- Извините… Так что с соседями?

- Ну, можно Павла из «восьмой» попросить, если сын дома – они вдвоем помогут.

- Чудно. Давай, Маша, беги за ними.

Хлопнула дверь, выпуская ребенка в подъезд.

Во внезапно образовавшейся и какой-то неловкой тишине я принялся собирать разбросанные по полу шприцы, пустые ампулы и обертки в пакет. Наорал вот на больную, а ведь сам ее чуть и не угрохал – герой, право слово. Спаситель жизней. Стыдоба…

- Доктор… - рука пациентки легла на мое колено.

- Да?

- Вы… извините меня, пожалуйста. Я испугалась просто. Вы из-за меня тоже вот разнервничались, а вам еще работать.

Я понимающе кивнул, стараясь не выставлять напоказ до сих пор подрагивающие руки:

- Ничего, я понимаю. Всякое бывает – и медики люди, тоже пугаются. Тем более, что не я один.. - я покосился на Егорку. Тот стоял, скрестив руки на груди, и ухмылялся, словно не было только что этой сумасшедшей четверти часа, когда мы боролись за жизнь пациентки.

- А… нет, один, - пробормотал я, вставая.

Входная дверь слегка скрипнула, впуская Машу и двух мужчин.

* * *

Я снова щелкнул зажигалкой. Робкий огонек оскудевшей за месяц зажигалки привычно лизнул кончик сигареты. Втянул в себя дым – закашлялся. Черт, ну не умею же курить… хорошо же это, наверное? Егор, как обычно, прислонившийся к стене, глядя на меня, зашелся смехом. Я ожег его наигранно злым взглядом, затянулся снова. Прислонился, как и он, спиной к стене гаража, чувствуя холод выстуженного к трем часам ночи бетона. Холод был приятным.

- Будешь?

Егор, как всегда, отказался. Я уверен, что он так же курит, как и все наши, просто стесняется.

- Выдохся?

- Да какой там хрен, - задорно буркнул я. – Хоть сейчас, еще на три таких же…

И профессионально сплюнул на газон, подражая Артемовичу, уже успевшему завалиться спать в машине и даже начать похрапывать. Получилось не очень. Егорка загадочно улыбнулся. Черт возьми, он всегда так улыбался, когда я пытался бравировать, скрывая дрожь в руках – словно знал, как себя обычно ведет перетрухавший салага, которому просто повезло. А сам-то – хоть бы что-то, намекающее на эмоции, из себя выдавил.

- Чего лыбишься, каменное рыло? – с деланным недовольством сказал я. Почти деланным. – Или сам не испугался?

- Испугался.

- Так какого ж…- дым, словно только этого и ждал, попал не в то горло, и я закашлялся, убив возможность шикарно выругаться а-ля Артемович. Тем более – с его а-ля Польша шипящими ругательствами.

Егор постучал меня по спине. Потом потрепал мне волосы. Вот чего я с детства не любил – так это когда так делают. Словно малыша успокаивают. Но сейчас я лишь зажмурил глаза.

- Тяжко быть врачом, а? Нет, не отвечай. Дай додумаю. Ладно, я-то, чахлый фельдшер, недоврач, но перемедсестра, знать и уметь не обязан, но если сделал и справился – молодец. А ты-то? Ты ж все должен знать и уметь. И не смог – осиновый кол в тебя загонят. Это при том, что наша зарплата в три килорубля различается? А? Ведь всегда есть вариант, что ты чего-то не знаешь, чего-то не можешь, что-то проглядишь, что-то забудешь?

И этот вопрос я задавал уже не раз. Ответа не ждал. Каждый раз Егорка отмалчивался, уклоняясь от прямого ответа. Поэтому яростно затянулся сигаретой, готовясь продолжить монолог.

- Страшно, Леша.

- Каждый раз?

- Каждый.

Я, моргая, посмотрел на моего доктора.

- Врешь же? Ты… ч-черт, ты даже дышать ровнее не перестал тогда!

- Думаешь, это показатель?

И снова улыбается. И не поймешь, что прячется за улыбкой этого молодого парня, отличающегося от меня только словом «врач» в дипломе. Хотя мы могли бы в свое время играть в одной песочнице…

- Я тебе завидую, Егорка.

- Не мне.

О как? Я отрепетированным движением изогнул бровь

- А кому?

- Себе, Леша. Себе завидуешь. Ты хороший фельдшер, просто хочешь быть лучшим из лучших. И этому лучшему ты завидуешь сейчас.

Я помолчал, разглядывая Егора в свете галогенового фонаря, многие годы заливающего стоянку санитарных автомобилей своим желтоватым светом.

- Я просто молодой чайник. Дурачок, который мнит, что, нахватавшись вершков, уже способен Бога обмануть и костлявой по паху ударить. Разве нет?

Егор подарил мне еще одну из своих загадочных улыбок. И, как обычно, я начал горячиться:

- Ну, не делай мозги, а? Говори по сути!

- Леша?

Я обернулся.

- Ты чего?

Мариша, грациозно… ох, как грациозно, куда там пантере и анаконде, скользнула за нашу задремавшую «Газель».

- Чего спать не идешь?

- Да так…

- Полчаса уже стоишь.

Ну да. Время летит незаметно. Хотя, если бы меня ждала такая девушка, я бы курением пренебрег бы. Я поднял глаза – Егор одобрительно кинул. Да, и он бы…

- Как-то застоялся я в стойле, - промямлил я.

Мариша фыркнула.

- Фишку я за тебя кидать должна?

Вот же болван! Каждая бригада, приезжая, кидает в специальный паз, сооруженный в окошке диспетчерской, фишку из оргстекла с номером своей бригады, написанным красной краской. Прощелкаешь – и поедешь вне очереди. А я «прощелкивал» частенько. Как и в нынешнем случае. Судя по тому, что уже две бригады, пока я с Егором толковал по душам, укатили на вызов, моя очередь настанет в крайне близкие сроки.

- Я сейчас – жалко сказал я, совершенно несолидным движением отбрасывая окурок за спину, вместо того, чтобы жестом бывалого скоропомощника, щелчком пальца отправить его в полет на территорию кулинарного училища, соседствующего с нашей подстанцией.

- Я кинула уже, - милостиво сказала Мариша, кутаясь в пушистый платок – большой, серый, такой, какой носила всегда моя бабушка. Как там его – оренбургский пуховый? Но даже этот архаичный аксессуар не уменьшал источаемого ей шарма. Везунчик, черт возьми, Витька Мирошин – с такой девчонкой встречается…

- Могу ли я замереть в глубоком пардоне? - как всегда, когда я смущался, меня тянуло в некую девятнадцативековую пошлость, навязчиво отдающую вальсами Шуберта и хрустом французской булки.

- А с кем ты разговаривал? – спросила Мариша, подтягивая концы платка.

Ах да.

- Да ни с кем, - ответил я, глядя на Егорку. Он понимающе кивнул. – Сам с собой, как обычно.

- Говорят, часто ты так.

- Врут.

- Место здесь нехорошее, - поежилась девушка. – Тут доктора убили. Ты не знал?

Знал ли я?

- Молодого?

- Да. Лет так десять назад, кажется. Драка тут была, или что-то еще. Застрелили где-то прямо тут. Молодой мальчик был, только пришел работать.

- Слышал, - пробормотал я. – Как же…

- Кто-то даже цветы приносил сюда, - продолжила Мариша, глядя на Егора. – Вот сюда, к стенке этой. Видишь, вот тут – дырка от пули?

Егор улыбнулся. Сквозь него выщербина на бетонной стене гаража была видна очень четко.

- Вижу, - кивнул я. – А ты – видишь?

- Что? – подняла глаза Мариша.

- Да нет, ничего, - ответил я. Егорка покачал головой – мол, как не стыдно обманывать-то… и растаял. Я проводил взглядом его тень. Последним исчез смешной старомодный крест из светоотражающей ткани, растворившись в шероховатостях бетонной стены.

- Куда ты смотришь?

- Просто вспоминал, - сказал я, смотря на стену. Все, мой доктор удалился. Туда, куда он уходил всегда, когда в очередной раз выручал меня из очередной тяжелой ситуации. До конца смены теперь я сам по себе. Впрочем, если Егор ушел – значит, сложных вызовов не предвидится до самого утра. Уж, кому, как не ему, знать….

Статично потрескивал селектор, слышно было, как похрапывает в машине Артемович.

Мариша тронула меня за руку:

- Лешка? Ты чего?

- Ничего, - улыбнулся я. Так, как всегда улыбался Егор. – Ничего, моя хорошая. Пойдем чайку попьем?

- Пойдем, - ответила Мариша, кажется – с облегчением. – Я сейчас поставлю чайник. Приходи.

- Ладно… - она уходила, а я все не мог оторвать глаз от бетонной, покрытой подтеками, мхом и вьющимся плющом, стены.

Я сумасшедший? Наверное.

Но я смотрел и до сих пор видел, как улыбается мне Егор. Мой врач. Мой наставник. Мой неожиданный друг.

Мой ангел-хранитель.

Автор - Олег Врайтов.