Про хитрую бабу, свёкра и рыбу-фугу⁠⁠

Задумала одна баба свёкра извести. Уж больно тот любил её уму-разуму учить и за оплошности жучить.

Решила баба так всё обставить, что бы на неё подозрение не пало. Упросила супруга, на Рождество мужнину родню собрать.

— Больно по всем соскучилась, — хитрит. – Посидим за столом, водочки попьём, пельменей поедим.

Муж, ясное дело, возражать не стал.

Пошла баба в магазин. Накупила всякой снеди и, ко всему прочему, тушку мороженой скумбрии приобрела. Изжарила рыбку и в холодильник припрятала.

Под Рождество навалило родственников — полон дом. Во главе стола свёкр восседает, а далее сыновья, зятья, племянники, девери. Всех и не упомнишь. Выпили по «разгонной», по второй, по третьей. Раскраснелся свёкр, глазами заблестел и, как обычно, повело его.

— Я, — басит, — соль земли рассейской. Державы становой хребет. Вот этими руками благополучие Родины строил. Заодно и вас, сукиных детей, породил-выкормил.

Родня благоразумно помалкивает и на закуски налегает. Мол, выпил человек, пусть себе покуражится.

Свёкр же не унимается.

— Всю жизнь на семью горбатился и кровью от натуги харкал. А, уважения от вас не ощущаю. Где чувство благодарности, где почёт к сединам?

— Уважаем тебя, как не уважать? – успокаивают его родственники и в рюмку подливают.

Ждут, пока старый чёрт от водки осоловеет.

Баба же наша, знай себе, помалкивает и за свёкром следит.

— Я человек хоть и старый, — надсаживается тот, — да, любого за столом переем-перепью! Потому, как привык всё на совесть делать. Всегда и всех побеждать!

— Ну, — думает баба, — пора.

Летит она на кухню и с новыми закусками возвращается. Но, помимо салатов-колбас, приносит на блюде одинокую рыбёшку и, как-бы невзначай, перед свёкром ставит.

— Это что ещё за пескарь? – пучит глаза старик. – Ты, дура-баба, такой дрянью кошку корми, а не меня.

— Ах, простите, папа, — всплёскивает руками та. – Закрутилась совсем. Рыбка эта непростая и, очень может быть, опасность в себе таящая.

Приутихли гости.

— Объяснись, — просят.

— Называется рыба-фуга, что в Японских морях живёт. Вкусноты, говорят, необычайной. Но, если в духовке передержать, то лопается в ней пузырь с ядом. Купила для себя. Приготовить приготовила, да есть испугалась.

— А я, вот не боюсь, — встаёт со стула свёкр. Из стороны в сторону шатается и вилкой в рыбёшку целится. – Сто таких фуг съем и глазом не моргну.

— И не вздумайте, папа, — машет рукой баба и блюдо на себя тянет.

— Молчать! – ревёт старик и по столу к рыбе ползёт.

— Держите его! – визжит хозяйка.

Гости давай свёкра за руки хватать, да тот не лыком шит. Одного ногой лягнул, другому кулаком в зубы дал, третьего головой ударил. И, знай себе, к фуге тянется.

Тут уж не до шуток. Повскакали родственники со стульев, стащили свёкра на пол и ну его мять-отрезвлять. А, как отступили, глядь, у старика из под рёбер ножик торчит. Видно кто-то сгоряча сунул.

Повздыхали, выпили по рюмке и полицейских вызвали. Те приехали, головами покрутили, мол, дело семейное. С кем не бывает. Составили бумагу, что гражданин такой-то, находясь в сильном опьянении, сам себя жизни лишил.

Как гости разошлись, мужик жену разок-другой ремнём ожёг. Да та и не обиделась.