Похождения Геракла или 12 шагов к олимпийскому успеху. Седьмой подвиг
Автором текста является Баграт Саруханов. Текст выкладываю по его просьбе. Я, по мере своих скромных сил, осуществлял вычитку и корректировку текста.
Ссылка на оригинал
Ссылка на первый подвиг
Ссылка на второй подвиг
Ссылка на третий подвиг
Ссылка на четвертый подвиг
Ссылка на пятый подвиг
Ссылка на шестой подвиг
Великий Гелиос появился на своей небесной колеснице из-за облаков и одарил своим сиянием микенскую землю. Зная, как царствующая династия заботится о прекрасных садах, бог солнца не мог позволить какой-то туче помешать принятию растениями солнечных ванн. Цветущие и благоухающие виноградники, собрания редчайших цветов и фруктовых деревьев – всё это ожидало божественной благодати, которую он, даритель света, обязан был принести в мир смертных. Его Сиятельство взглянул вниз, дабы полюбоваться красотой, достойной Олимпа, но возведённой смертными… И разинул рот в крайней степени удивления, едва не вывалившись из колесницы. Вместо роскошных утопающих в зелени пространств его взору открылись равнины и холмы, покрытые пятьюдесятью оттенками коричневого. Сдерживая древнегреческие восклицания и почти забыв об управлении колесницей, Гелиос пытался разыскать хоть какое-то упоминание о предыдущей версии ландшафтного дизайна.
Безуспешно.
Зато он приметил, что на самом высоком холме странные жуки собирают из шариков некое подобие храма, явно собираясь основать тут культ. На соседнем же возвышении он увидел две фигуры явно царской осанки. Мужская фигура смотрела вертикально вниз, изучая, можно ли ещё очистить сандалии. Женская, в свою очередь, активно жестикулировала, указывая то на равнины, то на соседний холм, то на дворец, вплотную к которому теперь возвышалось ещё одно здание. При этом, судя по не очень изящным коричневым сегментам на платье, активная жестикуляция на скользком покрытии уже не раз ей аукнулась.
— Скарабеи, значит, помогут, да?! — громко возмущалась Антимаха, указывая на копошащихся с шариками жучков. — Кучу денег отдал этим египтянам, а что взамен?! Что?! Вот это?! Кому они там храм строят?!
— Я не разбираюсь в сортах скарабейских конфессий, дорогая, — тихо ответил Эврисфей, внимательно изучая сандалии и старательно игнорируя назойливый звук пилы. — К тому же ты же сама говорила, что твои цветы волшебные, и их не выходить как обычные. Вот Геракл и привёз побольше волшебного навоза.
— Геракл! — разъярённо завопила царица, едва не потеряв равновесие в очередной раз. — Не упоминай при мне это имя! Он мне уже несколько раз угробил мой любимый сад!
Эврисфей в ответ лишь согласно кивал на каждое предложение супруги, втайне мечтая о болезни, отключающей восприятие запаха. И сейчас он был готов на любые её последствия.
— Ты хоть представляешь, как сложно было достать тот же бегоцвет?! — продолжала Антимаха. — Представляешь?! Хотя куда тебе, у тебя одна война да бабы на уме!
Здесь царица была неправа: именно в этот момент царя очень интересовало, почему супруга так настойчиво пыталась добыть редчайший цветок, на который у монарха проявилась сильнейшая аллергия. И почему она настояла, чтобы дыхательный шланг был выведен именно в сторону сада.
— Сначала этот твой Геракл меня оскорбил, сравнив с этой богомерзкой Гидрой, — в очередной раз принялась перечислять Антимаха. — Потом он приволок сюда эту козу, которая сожрала половину моего прекрасного сада! И как будто всего этого было мало! Теперь он утопил его под несколькими метрами этого волшебного г...
— Дорогая, он же из лучших побуждений, — попытался заступиться за подчинённого Эврисфей.
— Из лучших побуждений?! — взорвалась супруга, всплеснув руками. — Он всю Древнюю Грецию угробит своими побуждениями! А что он завтра учудит?!
— Не думаю, что он может сделать ещё хуже, — философски заметил царь, наблюдая, как Антимаха, вновь потеряв равновесие, съехала на афедроне со склона в коричневую лужу в низине.
Гелиос, бледный от ужаса, подстегнул коней, опасаясь услышать ответ царицы, и вечер в Ойкумене в этот раз наступил на полтора часа раньше.
С первыми комарами царица стала куда-то наряжаться.
— Дорогая, а ты куда? — поинтересовался Эврисфей, безусловно заинтригованный нарядом супруги.
— К Авгию, — бросила в ответ Антимаха. — У него сегодня винная вечеринка.
— Какая? — переспросил супруг.
— Винная! Это последний писк древнегреческой моды, — растолковала недалёкому деревенщине царица, приказавшая рабыням затянуть платье потуже. — Авгий прекрасно разбирается в современных трендах, не то, что некоторые.
— Ах вот что, — отозвался коронованный микенский деревенщина, знаками велев слугам немедленно найти Геракла. — И много народу собирается на этих вечеринках?
— Вся просвещённая часть Микен, — заявила в ответ Антимаха, которую в этот момент прихорашивали перед зеркалом.
— И что, все помещаются? — ехидным тоном поинтересовался Эврисфей.
— Конечно! — столь же ехидно ответила царица. — У Авгия большой дворец. И, кстати, не только дворец.
— А что ещё? — донеслось от супруга сквозь скрип зубов.
— Ещё? — переспросила Антимаха, догадавшись, что сказала лишнего, и взяла пару секунд на обдумывание ответа. — Ещё терраса.
— А, понятно, — сказал царь, знаками велев привести сюда зевсову заразу быстрее, чем это смог бы сделать Гермес.
Геракл явился к царю в крайней задумчивости. Пару дней назад он отправил почтового альбатроса к своему дяде Гефесту с просьбой прислать лопату, которой можно будет за день разгрести все завалы, образовавшиеся в результате переезда Авгия. Сейчас сын Зевса задумчиво теребил в руках амфору с ответом и думал, может ли лопата быть в таком необычном месте, куда его послал дядя.
— Вызывал, шеф? — спросил Геракл.
— Ещё как вызывал! — рявкнул Эврисфей, тыча пальцем в сторону соседнего дворца, откуда слышалась музыка, песни и обильные восхваления Диониса. — Твоя работа?
— Конечно нет, — возмутился Геракл. — Я таким срамом не занимаюсь.
— Зато из-за тебя этот срам у меня под окнами стоит! — продолжил возмущаться начальник, топая ногами. — И ты уже который день утверждаешь, что вверх по течению его никто не может утащить!
— Так не получается ведь, Шеф, — признался Геракл. — У меня не вышло. У Вепря тоже. Сами помните, что случилось.
Эврисфей молча смотрел на подчинённого, не моргая. Последствия попытки использовать силу Эриманфского Вепря до сих пор бросали тень на царский дворец. Буквально. Какая-то зараза ещё воткнула на вершине кучи, ставшей не только самой душистой, но и самой высокой, табличку с выбитым названием “Эвехрюст”. И, хотя для уничтожения таблички был сформирован отдельный сводный отряд стражи с напрочь отбитым нюхом, какая-то зараза каждую ночь восстанавливала надпись.
— А я говорил, что не надо заставлять его перенапрягаться, — подлил масла в огонь Геракл.
— Я помню, — огрызнулся царь.
Вечные советы наёмного богатыря настолько опостылели Эврисфею, что он уже жалел о своём предназначении править всеми героями Древней Греции. Груз сопутствующих проблем давил на царские плечи всё сильнее, угрожая сломать его внутренний стержень. Правителю Микен хотелось бросить всё и сбежать куда-нибудь подальше, вроде Крита. Чтобы хоть немного побыть подальше от Геракла и его идиотских инициатив с не менее дурными советами.
Крита...
— Геракл, ты отправляешься на Крит! — важным голосом объявил Эврисфей.
— Э... А... Почему? — потерялся герой.
— Не почему, а когда! — вновь разозлился царь. — Немедленно! Моему другу Миносу нужна помощь, вот ты и будешь этой помощью. И этого Долболая с собой прихвати!
— Иолая, — поправил Геракл, слегка обидевшись.
— Какая разница, — отмахнулся правитель. — И не возвращайся, пока не придумаешь, как убрать отсюда проклятый дворец Авгия и всё это волшебное г...
— Царь! Царь!!! — заорал влетевший в тронный зал начальник сводного отряда, прервав распоряжения для Геракла. — Табличка “Эвехрюст” пропала!
— Первая отличная новость за день! — заулыбался было Эврисфей, быстро, впрочем, прекратив от кислого выражения командира. — Что не так?
— Там теперь стоит гранитная стела, — доложил служивый. — И записка от Гермеса с угрозами, чтобы больше никто её не трогал.
— Так это… — ахнул Эврисфей.
— Так точно, — кивнул военный. — И надпись на ней новая.
— Какая? — насторожился правитель.
— Это… — Начальник отряда взглядом попросил у Геракла поддержки, но герой ничего не понял. Какое-то время начальник отряда взвешивал на внутренних весах, какая из казней страшнее: за неисполнение царского приказа или за исполнение. Наконец он решился. — “Пик хрюканизма”.
— Пошли вон отсюда! — заорал царь, швырнув в Геракла и начальника стражи первое, что попалось под руку. — Закопать эту стелу! Закопать, но не трогать! А ты не возвращайся, пока не сможешь убрать этот дворец!
Увернувшись от пролетевшего царского жезла, подчинённые спешно отдали честь и припустили выполнять полученные указания.
У царя Миноса была действительно большая проблема. Выглядела она как роскошный бык весом почти в тонну, с тяжёлыми копытами и длинными рогами. До того, как стать проблемой, бык был подарен царю Миносу лично морским владыкой Посейдоном. Пару месяцев назад прямо перед троном Миноса забил фонтан морской воды, откуда вышла величавая фигура с трезубцем.
— Внимай же владыке морскому! — торжественным голосом произнёс Посейдон, отмахиваясь от кружащей вокруг золотой рыбки. — Сам Я одарил тебя своим вниманием!
— О, великий морской владыка! — воскликнул предусмотрительно рухнувший на колени Минос. — Я — твой верный фанат с рожденья!
В следующее мгновение перед впавшим в экстаз Миносом возник колоссальный рогатый силуэт, пару мгновений спустя оказавшийся роскошным быком.
— Я видел храм, который ты возвёл мне. Видел ту роскошную статую с золотым трезубцем. За это… И за то, что ты всегда приходишь ко мне и просишь с уважением, — заявил морской повелитель, ковыряя трезубцем под ногтями. — Я дарю тебе этого быка.
— О, благодарю тебя, о великий владыка морей, — благоговейно отозвался Минос на такую щедрость, как только увидел подарок.
— Взамен ты принесёшь его мне в жертву, — добавил морской царь.
— Как это? — поразился Минос. — Ты же только что подарил его мне.
— А теперь ты подаришь его мне обратно, — заявил Посейдон, гордый своей задумкой. — Жду ответный подарок завтра!
Царю было жалко расставаться с таким красавцем. Ещё больше ему стало жалко это делать, когда коровы его стада стали строить новичку глазки, игнорируя нынешнего рогатого мачо. Решение оказалось очевидным и было немедленно реализовано. Вместо подаренного быка в жертву Посейдону был принесён нынешний осеменитель. И не успела туша рухнуть на жертвенник, как из-под земли забил очередной фонтан, откуда выпрыгнул спешно натягивающий тунику бог морей.
— Это что ещё такое было? — тут же завопил Посейдон. — Я какого быка просил?!
— Этот бык был ничуть не хуже, — попытался оправдаться Минос. — А от твоего подарка как осеменителя мы заведём ещё роскошных быков и будем приносить их тебе в же...
— Ах ты медуза сухопутная! — зарычал Владыка Морей. — Я в твою честь остров назову! И таких же, как ты, туда соберу, понял?!
— Не понял, — покачал головой Минос.
— И не важно! — огрызнулся Посейдон. — А бык этот не покроет ни одной коровы!
Позже, во время многолетнего мордобоя, устроенного под Троей, Посейдон сдержал своё слово насчёт острова. А на быка он наслал страшный недуг, названный апатией. В итоге коровы, ранее строившие новичку глазки, очень быстро приуныли, поняв всю суть пословицы о низкой сохранности имеющегося и горе в результате потери. Бык же проводил всё своё время, валяясь на лугу и уныло жуя траву. При этом рогатого окружала столь сильная аура апатии и отсутствия какого-либо потенциала во всех делах, включая любовные, что к нему опасались приближаться пастухи, а затем и прочие жители острова. В довершение наказания скотина выбрала ту часть луга, которая была лучше всего видна с царского балкона. Поэтому желавший подышать свежим воздухом Минос в любое время дня и ночи имел печальную возможность полюбоваться на плоды своих селекционерских усилий.
Прибывшие на остров Геракл и Иолай застали царя как раз за очередным обозрением картины “Безмятежность”.
— Вы кто такие, и чего вам надо? — поинтересовался правитель острова усталым голосом.
— Мы, царь, от Эврисфея, в помощь тебе посланы, — ответил Иолай. — Это Геракл, сын Зевса, величайший герой всей Древней Греции и страстный любитель животных. А я – Иолай, его племянник.
— Отлично. Вот любитель животных, вероятно, сможет помочь, — отозвался Минос, глядя на быка, продолжающего равнодушно жевать травку. — И страсть тут тоже пригодится.
— А что случилось? — спросил Геракл, выходя на балкон и проследив за взглядом царя.
Пастухи-добровольцы, вытянувшие короткую палочку, тем временем водили вокруг быка хоровод из лучших царских коров, приодев их в лучшие ткани в надежде хоть как-то заинтересовать рогатого импотента. Зрелище, как и выражения морд девиц на выданье, было крайне тоскливым, что не смогло оставить героя равнодушным.
— Это что же такое делается? — поразился Геракл. — Бедная животинка природный зов слышать перестала? Не бойся, царь, мы всё исправим!
— Дядя Гер, а может... — начал было Иолай.
— Иол, посмотри, как они страдают! — перебил его Геракл, потащив из тронного зала. — Одни не могут, другие не хотят! Это недопустимо, мы должны вмешаться!
Иолай только печально вздохнул. Дядя увидел, что природа страдает, и загорелся идеей её спасти. Означало это только одно: они все обречены.
— Дядя, а ты знаешь, как заставить быка снова стать мужиком? — поинтересовался племянник.
— Нет, но мы сейчас что-нибудь придумаем, — уверенно ответил дядя, косясь на ближайшие с лугу заросли. — Тащи ветки. И переоденься во что-нибудь более удобное.
— А это зачем? — насторожился Иолай.
— Потом, всё потом. Делай.
Пару часов спустя к быку подъехала деревянная корова, шокировав лежащего настолько, что тот перестал жевать траву и, выпучив глаза, стал разглядывать странную фигуру.
— Работает, — гордо кивнул Геракл, подкатив корову задом поближе к рогатому. — Ты там как?
— Как-как, — ответил Иолай из пасти коровы. — Радуюсь, что управляю передними копытами, а сзади ты согласился приделать колёса.
— Не переживай, племянник, нам надо его только поднять, а потом он за тех коров примется. Покачай крупом. Привлеки его внимание.
Иолай честно попытался покачать деревянной коровой, но в результате едва не опрокинул конструкцию, хотя заинтриговал быка. Впрочем, тот уже через минуту отщипнул ещё травы и принялся флегматично её жевать, игнорируя подошедшего к нему Геракла. Сын Зевса упёрся в бок скотины и попытался сдвинуть тушу с места. Попытка провалилась, но Геракл отказался сдаваться.
— Ну давай. Поднимайся, — кряхтя, просипел он, наваливаясь на тушу и пытаясь сдвинуть с места. — Тебя природа зовёт вовсю, вставай!
Бык, глядя на деревянную корову, упёрся всеми четырьмя копытами и отказался не то что встать и приблизиться к ней, но и позволить перекатить себя поближе.
— Дядя, кажется, он принципиально не хочет подходить к коровам, — донеслось из механизма.
— Точно! — догадался Геракл. — Наверное он, пока не поднимется, не захочет. А встать не хочет, пока видит корову. Сделаем, чтобы он её не видел.
— Что сделаем? — спросил Иолай.
Геракл не ответил, поскольку унёсся куда-то и через несколько минут вернулся с деревянной бочкой, которую торжественно надел на голову быку, и вновь попытался его поднять. Ошеломлённый выключением света бык тем более отказался подчиняться в подобной обстановке, всё больше раздражая Геракла своим упрямством. И тут великий воитель совершил страшную ошибку. Он решил, что бык, упёртый, как осёл, отреагирует на командный голос.
— ДА ПОДНИМАЙСЯ ТЫ! — заорал сын Зевса в бочку.
Божественное заклятье, конечно, неважно влияет на психику и сбивает с пути слабых духом. Ещё сильнее на здравомыслие может повлиять бочка на голове, что не под силу вынести обычному существу. Когда в бочку ещё и кричат, разум проходит тяжкое испытание, которое по силу немногим. Но если в бочку орёт Геракл, то шансов сохранить крышу на месте нет ни у кого.
Громогласно замычав, бык вскочил, мотнул головой и смахнул бочку для восстановления обзора.
— Сработало! — радостно заорал Геракл.
В следующую секунду герой получил копытом в челюсть и отправился в ближайший лес беспосадочным рейсом.
— Ага, — вполголоса сказал Иолай, видя в прибор заднего вида, как бык озирается, высматривая разбежавшихся в панике коров и пастухов, а затем останавливает взгляд на деревянной даме. — И что теперь?
— Мууу!!! — разнеслось над лугом громогласное оповещение.
Пару мгновений спустя Иолай, не успев выбраться из коровы, улепётывал от четвероногого кавалера, выломав передние копыта, задавая моду бегу на длинные дистанции на максимально возможной скорости и громко говоря слова, которые совершенно случайно стёрлись и не сохранились. Маячившая перед глазами картина последствий оказалась вполне достаточным стимулом для поддержания высокой скорости в течение долгого времени. Времени, которого должно было хватить, чтобы дядя Гер пришёл в себя и пришёл на помощь.
Радости Миноса, лично наблюдавшего пробуждение своего любимца, не было предела. О том, что у царских стад теперь новый любимый муж, и так услышал весь остров. Когда же Иолай добежал до ближайших домов и стал петлять по улочкам, до жителей быстро дошло, что царский любимец любит прямые линии. Бык, посчитав повороты ниже своего достоинства, понёсся за убегающей деревянной спутницей всей жизни по прямой, прокладывая новый проспект прямо через дома. И чем ближе пара приближалась к дворцу, тем яснее виделся Миносу предел его радости. Обернувшийся кошмаром, когда не вписавшийся в поворот любимец вынес дворцовую стену и пробежал всё здание насквозь.
Иолай как раз остановился на главной площади, чтобы перевести дух; когда фасад дворца рухнул со страшным грохотом, и в облаке пыли появилась рогатая фигура.
— Мууу!!! — многообещающе сказал бык.
То, что сказал в этот момент Иолай, к сожалению, в хрониках не сохранилось.
Бык сделал шаг в сторону непокорной деревянной невесты, и в следующее мгновение ему на шею приземлился Геракл, одной рукой схватившийся за рог, а второй придерживающий очки.
— Беги, Иол, беги! — завопил Геракл с шеи озверевшего рогатого, подгоняя племянника.
Племяннику, впрочем, особая мотивация не потребовалась. Когда на тебя бежит тонна бешеного мяса с рогами длиной с древнегреческую руку, ноги сами задают достаточное ускорение, несмотря ни на какую усталость.
— К пристани, к пристани беги! — проорал сзади дядя, стараясь закрыть глаза быку первой попавшей под руку тряпкой, чтобы ошеломить, успокоить или хотя бы замедлить.
Тряпка оказалась красного цвета, и эффект вышел обратный.
— Почему к пристани? — прокричал Иолай. — Он же посейдоновский! Думаешь, его вода остановит?
— Нет! — ответил Геракл. — У меня есть идея получше!
Иолай вновь сделал резкий поворот перед толстой стеной, и бык, опять не вписавшись, вломился в здание, сбросив Геракла по пути. Тот, вскочив, тут же кинулся к пристани короткой дорогой, чтобы подготовить лодку. Племянник тем временем слелал крюк по пока ещё целой части района, чтобы выиграть дяде время. А из противоположной стены здания с фигурой Посейдона на крыше вылетела рогатая и грозно мычащая туша, на пару секунд потерявшись из-за торчащего в боку золотого трезубца. Последнего более-менее целого куска статуи.
— Можно считать, что в жертву мы его принесли, — на бегу заметил Иолай, успевший выбраться из коровы.
Геракл тем временем спешно написал на амфоре указания, вытащил из клетки с надписью «для экспресс-отправлений» почтового альбатроса и с размаху запустил его в сторону Микен. Птица, обалдев от первоначального ускорения, быстрее обычного поймала ветер и понеслась с перевыполнением плана, внутренне надеясь впредь оказываться подальше от нынешнего клиента.
Рыбкой нырнув в лодку, Иолай тут же налёг на вёсла вместе с дядей, обогнав удивлённых дельфинов, решивших поиграть с судёнышком в догонялки. Удивлялись любители пускать фонтанчики недолго, поскольку их почти сразу распугал несущийся следом рогатый мачо, впервые ощутивший животную страсть и недоумевающий, куда это делась его пассия. Впрочем, это не помешало ему сделать вывод, что раз эта парочка от него убегает, то они явно что-то знают.
— И как долго нам грести? — поинтересовался уже выбивающийся из сил Иолай.
— Пока не угребём, — ответил дядя. — Либо пока не огребём.
— Перспективы замечательные, — съязвил племянник.
— Греби! — рявкнул на него Геракл.
— Куда?
— В Микены!
— Таков план? — уточнил Иолай.
— Таков путь, — загадочно ответил сын Зевса.
Лодка, не снижая скорости, врубилась в берег, и пассажиры кубарем вылетели из ставшего бесполезным транспорта, тут же перейдя на рысь и не оглядываясь.
— Мууу!!! — донеслось с берега несколько секунд спустя.
— Бежим! — подал очевидный совет племяннику Геракл, подавая пример необходимой скорости. — Прямо в Микены! Надеюсь, что там всё готово!
— Что готово? — не понял Иолай, но постарался не отставать.
Во дворце Авгия полным ходом шла подготовка к конкурсу «Мокрая туника». Раскрывались кувшины с маслом, рабыни украшали участниц, а сосуды с вином заранее вытаскивались из погребов для того, чтобы восхваление Диониса не прерывалось ни на минуту. И в страшной суматохе никому, разумеется, не было дела до каких-то странно пахнущих личностей, которые спешно укладывали толстые цепи вокруг всех зданий, составляющих резиденцию правителя Элиды. Работая чётко и слаженно, неизвестные под шум репетирующих оркестров вбили крюки в стены, надёжно соединив строения друг с другом. Затем, вытянув цепи и соединив их с большим кольцом в строго указанном месте, фигуры удалились в сторону микенских казарм, чтобы принять долгожданную ванну.
А со стороны моря тем временем, поднимая два небольших облачка пыли, неслись, едва не задыхаясь от бешеной гонки, двое протомарафонцев. За ними в огромной пылевой туче виднелся огромный силуэт с длинными рогами и красными глазами.
— Мууу!!! — разнеслось над Микенами, и беглецы нашли и открыли в себе семнадцатое дыхание.
— Дядя, я больше не могу! — признался Иолай, спотыкаясь через шаг.
— Терпи, Иол! Терпи! — попытался подбодрить племянника Геракл, а затем закинул на плечо, когда тот едва не повалился на землю без сил.
Рассвирепевший от долгих водных процедур бык стал постепенно нагонять их, радостно мыча в честь изменившихся обстоятельств гонки. Геракл же, напрягая все силы, припустил вперёд. Забирая в сторону от дворца Эврисфея, он на полном ходу пролетел мимо резиденции Авгия. Там он поддел ногой обвитое цепями толстое кольцо и подбросил его в воздух, точно рассчитав момент прибытия в точку рогатого преследователя. Металлический обруч звякнул о рога и скользнул по ним, оказавшись на шее. И в следующее мгновение во дворце элидского правителя музыканты разом сбились с нот, когда пол и стены тронного зала сдвинулись с места. Вместе со всеми остальными зданиями элидской архитектурной школы. А ещё через мгновение дворец Авгия вместе со всем пристройками двинулся вслед за быком, обвитый толстыми цепями. С диким визгом участницы конкурса попрыгали с большой террасы в коричневые лужи и стали разбегаться, а критский эмигрант лишь немного замедлился, словно не заметив значительно возросшую нагрузку.
— Что?! — завопил выбежавший на балкон Авгий. — Что происходит?!
— Переезд! — проорал ему в ответ Геракл, огибая холм, увенчанный стелой “Пик хрюканизма”.
— Что? Опять?! — возмутился царь Элиды. — Я только тут обустроился!
— Теперь пора домой! — отозвался Геракл, оглядываясь и видя, что бык последовал старой привычке идти напрямик.
— Я не со... — начал было Авгий, но тут рогатый локомотив поддел рогами огромную кучу в несколько раз выше него и окатил состав коричневыми осадками.
Истошный вопль правителя Элиды возвестил все микенские земли, что гранитная стела разнесла в пыль величественную статую Авгия, возвышающуюся на крыше дворца, и заменила её собой. Рассвирепевший бык разносил все коричневые холмы, встреченные им на пути, забрасывая ведомый дворцовый комплекс по самую крышу. А здания своим фундаментом собирали верхний коричневый слой, утаскивая его с микенских земель.
Стараясь сохранять дыхание, Геракл пронёс Иолая до самой Элиды, периодически оглядываясь, чтобы убедиться в точной реализации своего плана. Всё шло почти как по маслу, если бы его делали из... Бык тем временем дышал всё тяжелее, постепенно выдыхаясь от огромной нагрузки, висящей на шее. И к моменту прибытия на место он уже оказался настолько измотан, что лишь несильно боднул старую плотину, возведённую Гераклом несколько месяцев назад. Та не поддалась, и рогатый опустился на землю, переводя дыхание. Кольцо на шее лопнуло пару секунд назад, и дальше он мог пойти налегке, но беглецы как сквозь землю провалились. Шумно вдохнув ноздрями воздух, бык попытался учуять запах деревянной донны Муанны, но всё было тщетно. Вместо этого он учуял другой аромат. Заинтересованно принюхиваясь, бык развернулся и двинулся в сторону притихшего и решившего не отсвечивать и не отзвучивать дворца, покрытого несколькими метрами материала. Интересный запах шёл из большого здания с табличкой “Конюшня”.
— Мууу!!! — игриво произнёс бык, заходя внутрь.
— Пронесло, — тихо сказал Геракл, выглядывая из канавы, когда огромная туша пролезла в здание конюшни, и оттуда донеслось удивлённое мычание.
— Вы что натворили, гады! — послышалось с террасы дворца. — Я ваши Микены в порошок сотру, сволочи! Я вас всех так отделаю, что в Аиде заикаться будут от вашей истории! Война! Войнааа!!!
— С возвращением домой, царь Авгий! — отозвался Геракл, пропустивший всю тираду ввиду прочистки ушей. — Не стоит благодарности!
Природа в Микенах очистилась настолько, что муравьи, изучившие построение фалангой, наконец смогли отбросить египетских культистов-скарабеев. В тяжёлом сражении, невзирая на огромные потери, местные жители одолели мощных врагов и прогнали их назад в родные пески. Впрочем, радость муравейника была недолгой, поскольку его тут же разворошили садовники, вернувшиеся на работу и пытающиеся реанимировать царский сад. Попытки по большей части были безуспешны, что не могло не порадовать освободившегося от кошмарных ароматов царя Эврисфея. Но что особенно радовало владыку Микен, так это внезапный и скорый отъезд нового соседа, организованный Гераклом. Ну а Антимаха, блуждавшая по дворцу и выглядевшая мрачнее тучи, добавляла к морю радости каплю злорадства.
— А вот и наши герои, — поприветствовал Эврисфей возвратившихся мастеров логистики. — Всё прошло замечательно, надеюсь?
В отличие от дяди, Иолай услышал все угрозы правителя Элиды и рассказал о них на обратном пути. Родственники нервно переглянулись, и Геракл несильно толкнул Иолая, который накануне вытянул короткую палочку.
— Видите ли, шеф, — осторожно начал племянник. — Тут такое дело…