Подлая жалость⁠⁠

Женщины, с которыми я жил были не вполне здоровыми и проживание с ними на определенном этапе стало просто вредно для здоровья. Я выражаюсь не фигурально, им действительно поставили такие диагнозы. По этой причине я и испытывал чувство вины, когда расстался с ними. Меня и по сей день это мучает. С ними я чувствовал себя некой сиделкой, которая переняла обязанности их родителей, а потом сбежала от трудностей. Жалость хуже подлости, а именно она руководила мной, когда я с ними сходился. Я их не искал, они просто встретились на жизненном пути, и я захотел им помочь, но это было просто желание быть хорошим, а не любовь. Это была корысть, потому жертвы и не были ими приняты. Им нужна была любовь, а я пихал им гаденькое милосердие, которым я любовался на первых порах отношений.

Со стороны казалось благородным вытащить в столицу девушку из очень плохой семьи,с массой дурных привычек, психологических проблем, патологий, психологических проблем и зависимостей, с которой никто не рискнет лечь в одну кровать. И я ждал, что она изменится, что потом поблагодарит меня, но она только еще больше меня ненавидела, ясно осознавая, что я намереваюсь въехать в рай за её счет. Я пытался ничего не требовать от неё взамен, но она в ответ только требовала от меня все больше и больше, словно желая вывести меня на чистую воду, заставить признаться в корысти своего милосердия. Она спрашивала меня, как же мне не стыдно быть трезвым, когда она пьяна, как не стыдно мне не желать заниматься сексом с кем попало, когда она этого желает, как не стыдно мне работать, когда она лежит и ничего не делает, как ни стыдно мне читать книги, когда её тошнит от любой новой информации. Она прекрасно понимала, что рядом с ней я выгляжу лучше, чем я есть и жестоко мстила мне за это. Ей не хотелось, как и всем людям быть кому-то обязанной, но и отказаться от того, что я ей предлагал она была не в состоянии.

В итоге она надавила на меня так сильно, что я был вынужден честно признаться в первую очередь себе в том, что на самом деле она мне глубоко неприятна во всех отношениях. Я перестал скрывать от неё, что секс с ней мне всегда был неприятен, что меня раздражает её пьянство, её тупые подруги, то, что она смотрит телевизор, слушает радио. У меня просто не хватило духу признаться ей в этом сразу после знакомства. Я пытался быть толерантным и вежливым, хотя толерантности во мне не было. Я боялся показаться высокомерным и холодным мизантропом, который замкнулся в себе и по отношению к окружающим может только брызгать ядом насмешек.

И вот, после того, как я признался себе во всей этой мерзости, в том, что я так долго врал человеку, нездоровому человеку, я вдруг понимал, что я причинил ему много вреда, и у него теперь будет много проблем. По этой причине меня и радовало то обстоятельство, что у этих женщин начала налаживаться жизнь. Все, вроде бы прошло. Я поступил правильно, расставшись с ними, потому, что им теперь хорошо без меня, а мне без них. Что и требовалось доказать! И в то же время начинаешь испытывать просто животный страх общественного осуждения, немого укора, когда узнаешь, что оставленные тобой люди попали в переделку и оказались в психиатрической лечебнице, в тюрьме, публичном доме или сточной канаве. Даже, если никто из твоих знакомых об этом не знает, все равно начинаешь смотреть на себя, как на того, кто их до этого довел. Начинаешь думать, о том, что не живи я вместе с ними, то этого бы не случилось. И начинаешь завидовать тем, кто с самого начала был не при делах. Куда спрятаться от этого потливого страха? Вот и начинаешь рассматривать мир, по буддийскому принципу, как единое целое и пытаться себя убедить в том, что в этом мире все причастны ко всему в равной степени.

Моя проблема была в том, что я слишком увлекся своей ложью, в отличие от нормальных людей. Все говорят, что им жаль бездомных собак или детей сирот, и дальше словесного изъявления своей лживой добродетели они не идут. Некоторые кинут им монетку или объедки и довольные собой идут прочь. А я злобствовал в их адрес. Какая гадость, купить благочестие за объедки! Вот я не такой! Я отдам нуждающимся все, как учили пророки, я раздам себя без остатка, как бы ни были безжалостны, их жадные руки!Ешьте плоть мою, пейте кровь мою! Но я держал обездоленных за идиотов, я был слишком высокомерен по отношению к ним. Я не ожидал, что плоти и крови им будет мало. Я не ожидал, что они потребуют для поругания мою добродетель, что они пожелают моего публичного позора, публичного разоблачения и валяния в грязи. И тут моей щедрости пришел конец, не сразу, не резко, но пришел. Какое-то время я лил себе на голову жидкий кал на потеху толпы.

Я поддавался на провокации этих женщин, творил ужасные вещи, а потом молчал и соглашался, когда они рассказывали всем о том, какой я страшный человек. И тут я вдруг спросил, какого черта они со мной делают, если я такая дрянь, стоит ли тратить на меня время и нервы? Стоит, говорят они с той же гримасой, что некогда была на моем лице. И тут уже наступает моя очередь перегибать палку их терпения, пробуя её на прочность. И в процессе этой игры вдруг начинают приходить мысли о тщете жизни, становится скучно от святой простоты ветхозаветной правды, гласящей, что за добро нужно воздавать с процентами, а зло должно быть наказанным. И уже нет дела до своей добродетели, до мнения окружающих. Мозг начинает работать на уровне базовых инстинктов, повинуясь которым, просто уходишь прочь. И перестает тошнить от пошлости своей правоты. Уже нет дела до подающих милостыню и берущих её, уже нет дела до своего баланса в бухгалтерии нравственности.

Горбатого исправит только могила. Я по прежнему иногда предаюсь игре в бисер перед некомпетентной публикой, любуясь собой. Правда, теперь, я делаю это со знанием дела, не жду никакого результата, а просто наслаждаюсь игрой.

Много лет прошло с тех пор, как я это напечатал. Последний год у меня все просто отлично и потому, что мне просто не нужно стало общение. Ведь есть много интересных занятий - тренировки на велосипеде, гимнастика, можно послушать лекции профессоров в интернете, аудиокниги, в шахматы с компьютером поиграть можно, изучать языки, которых мне надо знать много. До меня вдруг дошло, что у меня нет свободного времени на такую ерунду, как общение с неадекватными людьми.