Перестать бояться⁠⁠

Самым пугающим было то, что они оказались точно такими же, как в фильмах.

Настолько же странными и гипнотизирующими, насколько это может передать тревожная музыка из дешёвого американского хоррора. Свете показалось, что она даже услышала такую музыку, но не снаружи, а внутри, где-то в голове. Эта внутренняя музыка смешивалась с тусклым светом из окна и сводила с ума.

А они всё тянулись к ней, тянули свои скользкие флуоресцентные щупальца к её сжавшемуся телу.

На каждом щупальце была повёрнутая восьмёрка. Знак бесконечности. Она зарывалась в постель, пыталась закрыться с головой под одеялом, как это делают в детстве, но тщетно – щупальца обвивали её…

Собственный крик заставил Свету проснуться. Глаза разомкнулись, но кошмар продолжился. Она всё также лежала в скомканных простынях под старым пледом, только свечение в окне сменилось на другое. Яркое, красноватое, и тянулись к ней теперь не щупальца, а суставчатые металлические конечности какого-то огромного космического паука, высунувшего своё туловище из прогоревшего окна…

Второе пробуждение показалось более реальным, чем предыдущее. Девушка поправила помятую постель, нащупала стакан на тумбочке и, захлёбываясь, жадно вылила ледяную воду в пересохшее горло.

* * *

– Тётя Лена, а вам тут не снятся кошмары?

Продавщица посмотрела на Свету, как на ненормальную.

– Какие кошмары?

– Ну, например… про инопланетян?

Тётя Лена отсчитала сдачу и с каменным выражением лица ответила:

– Ну, какие тут инопланетяне. Вам, городским, непривычно, вот и снится всякое.

Света кивнула и вернулась на дачу.

* * *

Летнее утро казалось чудом. Чудесна была вся эта крохотная деревня на забытом богом Северном Урале. Зелёные лужайки с утренней росой, берёзовые рощицы по берегам быстрой маленькой речушки… Иногда Светлане казалось, что село Глубокое вообще не существует на картах, что это всё сказочный сон, который может продолжаться бесконечно.

Один минус – люди здесь были молчаливы. Ни соседи, ни пожилая продавщица в сельпо не вступали в продолжительные беседы. То ли они не доверяли странной городской жительнице, приехавшей отдыхать в их края, то ли старые традиции потомков ссыльных раскольников оказывали своё влияние – все разговоры длились не больше минуты.

Свету это не расстраивало и не пугало. Уставшая от городского шума и суеты, она была готова к отсутствию общения. Даже сотовый с собой не взяла – чтобы родня и коллеги не отвлекали ненужными звонками. Пугало её совсем другое – ночные кошмары, о которых она вспоминала, только когда ложилась спать.

Кошмары приходили не каждую ночь – примерно через двое или трое суток. Контраст между сном и явью был настолько сильным, что на второй неделе Света решила не спать несколько ночей, читая старые книги, найденные на чердаке съёмной избушки. Не помогло. На вторые сутки в полночь сон вновь настиг её. На этот раз это оказались мелкие колючие твари, похожие на увеличенных в десяток раз пчёл. Их было несколько сотен; их глаза, сливающиеся в чёрные повёрнутые восьмёрки, гипнотизировали и пугали. Твали беззвучно летали по комнате, медленно приближаясь к ней, пока, наконец, не облепили Свету полностью…

Утренняя прохлада после пробуждения в очередной раз показалась настолько приятной, что Света, томно потянувшись в кровати, решила больше не вспоминать про все ужасы, которые ей приснились.

Ей почти это удалось: в тот же вечер она встретила Дмитрия.

За последние недели он оказался первым, кто заговорил с ней сам. Света обронила кошелёк при выходе из магазина, он окликнул её, и сам начал разговор. Дмитрий был моложе её на год – ему двадцать шесть, ей двадцать семь. Высокий, с пронзительными карими глазами и немного застенчивой улыбкой. Он приехал сюда из Тюмени, чтобы получить наследство.

– Всю жизнь мечтал свалить из Сибири куда-нибудь на юг, в Краснодарский, или в Воронежскую. А так получилось, что двоюродная бабка оставила наследство тут, ещё севернее, чем я родился.

– И что теперь?

– Поживу ещё недели две, и уеду обратно, как отпуск закончится. Буду приезжать на лето.

Света кивнула, еле скрывая огорчение. Они медленно прогуливались по центральной улочке.

– А вы? – спросил он.

– Не знаю… – ответила она.

На миг подумалось – что будет потом, когда настанет время возвращаться домой? Она действительно не знала и гнала эти мысли точно так же, как и мысли о ночных кошмарах.

Вечером пошёл дождь. Первый раз ливень был столь сильным, что в сенях послышался редкий стук капель с протекающей крыши. Света нашла ведро и подставила его под струйку воды, чтобы не намочить старый половик, потом вышла на крыльцо и села, обхватив колени руками и глядя на круги в лужах.

Дождь привычно вызывал меланхолию. Вся жизнь вспоминалась в чёрных красках – от первых школьных обид до предательства первого молодого человека. Вспомнилась больная мать, злые коллеги и пьющая соседка по общежитию. Одиночество в северной деревеньке казалось поначалу желанной наградой, но теперь Света понимала, что это не то, не настоящее, что ей не хватает чего-то простого и естественного – общения, любви, семейного тепла, и что тут она всё это тоже не найдёт… Света поёжилась. Ещё не хватало, чтобы к ночным кошмарам примешался страх одиночества.

Солнце скрылось за горизонтом, стало темно и холодно, но уходить с крыльца не хотелось. Света словно ждала чего-то, зная, что так она сможет спастись от своего страха.

– Светлана! – послышался голос со стороны калитки.

Она осторожно высунулась из крыльца. Дмитрий стоял под чёрным зонтиком, у которого было две погнутых спицы.

– Света! С тобой всё в порядке?

– Да, а что? – она даже не заметила, как он перешёл на «ты».

– Ты там сидишь уже три часа. Мне через дорогу видно, из окна. Так и простудиться недолго.

– Пусть, – ответила она.

– Ну что это за тон? Идём, я тебя чаем напою. Пошли, не бойся. У меня печенье есть!

Света улыбнулась, поднялась и на цыпочках, чтобы не промочить старые туфли, побежала к калитке.

* * *

– Ты веришь в инопланетян? – спросила она, обхватив тёплую кружку руками, сидя на краешке старой кровати.

Дмитрий улыбнулся и протянул печенье со столика.

– Верю. Даже видел НЛО лет пять назад. В поле, у города.

– А сами они какие, как думаешь?

– Разные… – он вздохнул. – Их наверняка не один десяток рас.

Света оживилась.

– Ты хочешь сказать, что есть и добрые?

Он кивнул:

– Нейтральные, положительные, и прочее. Представь, что Земля – небольшое государство, вроде Киргизии. Мы не сильно развиты, но занимаем важное место – по географическим соображениям, в плане ресурсов – не важно. Разумеется, у нас появятся покровители, которым что-то от нас надо взамен на охрану. Точно так же, как у нас с НАТО, у этих покровителей есть соперники, которым наш ресурс важен не менее других. И это повторяется. Повторяется бесконечно…

– Откуда ты всё это знаешь? – при слове «бесконечность» Света вздрогнула, ей стало немного не по себе. – Кто ты по образованию?

Дмитрий поднялся со стула и подошёл к кровати.

– Экономист. Мировая экономика. Не сутулься, смотри, как ты напряжена…

Он осторожно обхватил шею девушки под мокрыми волосами и стал большими пальцами массировать мышцы у позвоночника. Света вздрогнула, но потом расслабилась, наклонив голову, чтобы ему было удобнее.

– Мне тут иногда снятся кошмары, – призналась она. – Таких кошмаров никогда не снилось раньше – я всегда в одной и той же комнате, как будто только что проснулась… И ко мне лезут пришельцы.

Он усмехнулся, касаясь тёплым дыханием её уха, поцеловал в шею.

– Глупышка. Такое очень легко лечится.

– Как? – она повернулась, уткнувшись носом ему в плечо.

– Ты сама уже прекрасно догадываешься, – почти беззвучно сказал Дмитрий. – Твоё платье всё промокло, давай снимем его?

В другой бы момент она убежала, попыталась сопротивляться, но Света знала, на что идёт, соглашаясь прийти к нему в дом. Словно чувствовала, что он был единственным настоящим, живым человеком, которого она могла встретить в этом мире.

– Давай… – прошептала она. – Только выключи свет.

Главное, что хотя бы в эту ночь она не будет одинокой.

* * *

Через пару часов пришли ночные кошмары.

Света снова была одна. Соседнее место на тесной кровати, в которой они с Дмитрием засыпали, было пустым. В разбитое окно тянулись ядовито-зелёные лианы, с которых капала горячая слизь.

– Дима! Дима, где ты! Они пришли, они снова пришли!

Он уехал, поняла Света. Он просто бросил её и уехал раньше, чем планировал. Лианы обвивали её беспомощное голое тело, щекотали кожу. Слёзы текли по щекам, сердце истошно билось, готовое выпрыгнуть из груди. Всё продолжалось всего несколько минут.

Скоро она снова проснулась. Яркое летнее солнце светило из окна. Светлана уже привычно потянулась, чувствуя, что всё позади, как вдруг мурашки побежали по спине.

Это была её комната. В её избушке. Она скинула одеяло – на ней была всё та же ночнушка, в которой она засыпала два дня назад, до встречи с Дмитрием. Неужели он донёс её до кровати?

Сунула ноги в туфли и выбежала на улицу, в чём была. По утренней грязи подбежала к соседнему дому – ставни на окнах были заколочены. Тропинка от калитки поросла травой.

Света посмотрела на номер дома. Вместо цифр там была повёрнутая восьмёрка.

Она обернулась, схватившись за голову. Все номера остальных домов, включая её собственный, были точно такими же. А вся улица казалась пустой и заброшенной. Не пели птицы, не слышалось шума колёс от дороги. Деревня вымерла, словно со вчерашнего дня прошло много лет.

* * *

– Её пора увести оттуда, – сказал Дмитрий, глядя на стеклянную капсулу, где, слегка подрагивая, спала в летаргическом сне Светлана. – Увести в другую реальность, более интересную и необычную. Вроде той, откуда вывели меня.

Старший экзекутор усмехнулся.

– Она тебе понравилась?

– Нет, – поморщился Дмитрий. – Скорее – остатки недобитой жалости.

Сказал и подумал, что сам не знает - соврал или сказал правду.

– Так почти всегда бывает после первой миссии. Не тебе решать, стажёр. Запомни, мы тут всего лишь пешки, статисты. Дешёвая рабсила, знакомая с основами психологии и физиологии. Хоть и относятся к нам уважительно. Как к самым сообразительным домашним питомцам.

Лифтовая перегородка открылась с лёгким хлопком. В отсек вошло худое трёхногое существо с узким венцом на голове, которое сопровождал десяток таких же, только уменьшенных вдвое. Экзекутор с Дмитрием поклонились: цепешам не было важно, какой тип приветствия выбран, земной или местный, был важен сам факт. Процессия приблизилась к капсуле, Дмитрий уже знал, что главный из них – верховный жрец провинции. От тихого свиста, переходящего на ультразвук, заныло в ушах – то были ритуальные песни, сопровождающие процесс.

Они рисовали в воздухе повёрнутые восьмёрки и пели.

– Боже, зачем они опять это делают, – тихо сказал Дмитрий. – Неужели нельзя синтезировать адреналин и норадреналин искусственно? Неужели это такая сложная формула для их технологий?

– Религия, как я уже говорил. Любому социуму нужна религия, ритуалы или что-то, похожее на это. Раса цепешей убила в себе половину эмоций, свойственных, к примеру, нам, когда у нас ещё только построили пирамиды. Их социуму это попросту не нужно – они много тысяч лет не знают ни войн, ни стихийных бедствий, ничего. Подобным образом поступают почти все цивилизации перед тем, как войти в космическую эру. Все, кроме нашей. Сила землян – в слабости. Мы боимся. Мы переживаем. Нам страшно, нам интересно, мы жаждем секса, экстремальных ощущений и всего прочего.

Дмитрий подошёл ближе. Какие-то тонкие манипуляторы водили по коже, ковырялись в ушах девушки, доставая ушную серу. Дмитрий поморщился и отвернулся, экзекутор продолжал:

– У всех цивилизаций есть ряд профессий, которым тоже нужны реакции типа «бей или беги». Например, аварийные ремонтники в отдалённых станциях, зоологи, исследователи и так далее. Большинство рас для этих целей синтезирует гормоны искусственно, но не цепеши. У цепешей культ страха – это какая-то мистическая категория, вроде энергии или кармы, которую можно «отобрать» только у разумного существа другой расы. Бояться у них считается почётным, как у нас почётна доблесть и отвага.

Экзекутор хищно улыбнулся:

– Они собирают гормоны из пота людей уже больше тысячи лет, это целая индустрия, культура. А затем преобразуют их в пригодные для своей биологии. Это настолько же бредово и отстало, как и китайская традиция срезать бивни у носорогов для поддержания потенции, но это часть их культуры.

– Но почему она, что в ней такого? И почему все мы?

– Она интересный экземпляр, – экзекутор оглянулся, глядя на Светлану. – Очень эмоциональная, при этом устойчивая психически. Другой бы на её месте уже давно сошёл с ума или полез в петлю, но она держится. Держится, и при этом боится. Её вели ещё с прошлого года. Что я рассказываю – ты и сам наверняка помнишь то состояние сознания. В той украденной маршрутке все были своего рода избранные. Внезапно покинувшие дома, захотевшие уехать в никуда...

– И… Что потом?

Экзекутор пожал плечами.

– Посмотрим. Она из тех доноров, что со временем перестают бояться. Не исключено, что её тоже выведут из анабиоза, как тебя. Или даже вернут на Землю, стерев часть памяти. Но это позволено лишь избранным. Если что-то пойдёт не так, её могут и... нейтрализовать.

– Лучше на станцию, – хмуро проговорил Дмитрий.

Было неприятно это осознавать, но ему захотелось встретить Свету снова. Не важно, в виртуальной реальности, или в смрадных коридорах Донорской Станции, где он обречён жить до конца своих дней, но ему казалось, что он добьётся этого.

Жрец со свитой закончили свистеть. Из склизкой стены выдвинулся манипулятор с тёмной призмой, похожей на кристалл мориона, который жрец бережно принял в свои руки. В призме, увенчанной знаком бесконечности, находился важный стратегический ресурс – кусочек страха цивилизации, ещё едва переступившей порог космической эры, и потому не ставшей опасной.

Пока не ставшей.

* * *

Света глядела в повёрнутую восьмёрку на табличке своего дома и понимала, что это всё сон. Что всё это было страшным сном с того самого начала, как она села в старую рейсовую «газель», идущую из города на север. Возможно, и раньше – с того самого момента, как она вдруг зашла на пыльный автовокзал и решила купить билеты на самый дальний рейс, который был в продаже. Кто-то искусственно все эти дни смешивал явь и сон, но сейчас это кончилось.

Света попыталась проснуться, закричав, дёрнувшись, как это обычно делается, но не получилось.

И вдруг…

Вдруг ей стало безразлично, сможет ли она выбраться отсюда, или нет. Сердце застучало с новой силой, адреналин, впрыснутый в кровь, теперь был совсем другим – адреналином азарта. Следом ей вдруг стало интересно – где она, что за реальность её окружает. Сбросив туфли, Света пошла по грязи, побежала к самому краю этого крохотного мирка, где была теперь совершенно одна.

И только через пару шагов она поняла, что перестала бояться.

В воздухе материализовался спрут-паук, такой же, которого она видела в одном из ночных кошмаров. Щупальца потянулись к нет, шёпот полез в уши. Она схватила камень, лежавший у мостовой, и кинула в существо.

Мир изменился - она снова лежала в тёмной спальне, голая, на скомканных потных простынях, а тварь тянулась к ней из окна. Но страшно не было - Светлана отломила деревянную перекладину у изголовья, схватила, как дубинку, поднялась, через боль, через силу, придавливающую её к кровати. Замахнулась и ударила по сустачатым конечностям. Тварь рассыпалась на осколки, как разбитая база, и на миг она увидела свет - тонкие узкие полоски света, просачивающиеся словно из полуоткрытых ресниц.

Сновидение, в котором она жила все последние недели, стало осознанным. А значит, что решать его сюжет может она сама.

Сцена во второй раз поменялась - Светлана вновь стояла на дороге, а тварь, поменявшая форму на нечто кровавое, студенистое и бесформенное, тянуло к ней отростки, похожие на червей. Светлана, громко, по-девичьи завизжав, побежала навстречу чудовищу и пролетела мимо него, разбив на пепельные осколки.

Она стояла теперь на белой бескрайней плоскости, а свет, сочащийся через полураскрытые ресницы, становился всё ярче. Постепенно Света начинала чувствовать своё тело - чувствовать ноющие иглы, воткнувшиеся тут и там, ощущать положение тела и другую силу тяжести.

Становилось жарко. Горячая жидкость, окружающая её, попала под полураскрытые веки, глаза защипало, но она всё равно открыла их и пошевелила руками. Она увидела мутные силуэты - незнакомых аппаратов, трёхногого не то существа, не то устройства, и двух людей.

Одним из них был Дмитрий.

* * *

- Она проснулась, - скомандовал старший, оживившись. - Впрысни стиратель памяти! Быстрее!

Это была часть культа, как позже понимал Дмитрий - нажимать кнопки и управлять впрыском гормонов могло существо только одного с ними вида. Как и всё остальное, касающееся непосредственного взаимодействия с людьми - выбор, кражу, проектирование реальностей, и прочее. Ни автоматика, ни цепеши, никто другой, и только кнопки - никаких нейроинтерфейсов. Наверное, это пошло с тех времён, когда другие космические расы платили цепешам дань и должны были предоставлять дары сами, покорно и самостоятельно, без посредников.

- Сейчас, - сказал Дмитрий и засуетился - намеренно, чтобы выиграть время.

На полупрозрачном экране замерцали пиктограммы, изображающие подтверждение выбора. Конечно управление аппаратами было не вполне удобным - огромные кнопки выглядели неуклюже, неудобно для человеческих пальцев.

Дмитрий нажал кнопку, раскрывающую створки капсулы. Затем - обратный впрыск адреналина. Светлана, упавшая на пол, закашлялась, но испуг в глазах быстро сменился на взгляд хищной кошки.

- Беги, - скомандовала она Дмитрию, перехватывая в руке ближайший стальной шланг.

© Андрей Скоробогатов (больше рассказов - тут)
картина на обложке - Валерия Рукавичникова