Переговоры⁠⁠

Заряд плазмы ударил в стену окопа. Органика тут же испарилась из почвы, а сплавившиеся в стекло минералы ощетинились острыми, мгновенно застывшими брызгами. Солдат выругался и сбил остывающие иглы прикладом.
‒ Твари. Они так часто делают. Сначала натыкают нам в траншее таких ежей, а потом забрасывают гранатами так, что кого-нибудь точно на эти шипы кинет. Скафандр порвёшь ‒ пиши пропало.


Его собеседник не ответил. На нём, в отличие от солдата, скафандра не было. Только дыхательная маска, шланг от которой уходил куда-то под керамический плащ. Солдат снова сел на ящик с батареями.
‒ Курить хочется. Забавное дело: эта штука, ‒ он постучал по забралу шлема, ‒ защищает лёгкие. И именно из-за неё я не могу им повредить по своей воле.

Солдат хохотнул. Собеседник всё так же лежал на дне окопа в расслабленной позе, прикрыв глаза.
‒ Слушай, ну скажи ты хоть что-нибудь, ‒ не унимался солдат. ‒ С таким, как ты, повстречаться ‒ это ж что в лотерею выиграть. Вас, цензоров, сколько на всю галактику? Пара дюжин? Я ж про тебя внукам буду рассказывать. А что рассказывать-то? Запрыгнул ко мне во время боя и полежал молча?

Собеседника наконец открыл глаза и посмотрел на солдата.
‒ Надеюсь, ты не станешь обо мне рассказывать ничего и никому. Даже внукам. Но ладно. Что ты хочешь знать?

Голос цензора настроенный так, чтобы вызывать доверие, звучал тихо, но солдат слышал каждое слово.
‒ Да что угодно! ‒ он подвинул ящик ближе к цензору. ‒ Это правда, что вы можете в одиночку целые военные операции выигрывать? А то, что вы будущее видите, и потому от выстрелов уворачиваетесь? Или вот ещё: правда, что это ваш корпус на самом деле правит империей, а император ‒ просто марионетка?
‒ Нет. Ничего из этого не правда, ‒ цензор приподнялся, и сел, оперевшись о стену окопа. ‒ Будущее видеть невозможно. Потому что его ещё не существует. Так что от выстрелов мы уворачиваемся совсем иначе. А за такие слова об императоре тебе полагается расстрел.

Солдат сел прямее, на его лице за стеклом шлема отразилась сложная гамма эмоций ‒ сдерживаемый страх, недоверие, надежда. Но вдруг он ухмыльнулся и наклонился к цензору, уперев локти в колени.
‒ Да брось. На фронте эти законы не работают. Мы и так вечно под смертью ходим, что мне тот расстрел?

Цензор пожал плечами.
‒ Так чего тогда вы такие крутые? ‒ продолжал наседать солдат.
‒ Из-за сопроцессора. Видишь ли, друг, люди привыкли воспринимать мир через модели. Вы не видите реального мира. Только упрощённые картинки. И это было бы ничего. Но вы неверно оцениваете почти все численные величины. Каждое ваше действие строится на ошибке. В нас этот недочёт исправили. Цензорам имплантируют сопроцессор, помогающий верно оценивать окружающий мир.

Солдат хмыкнул, хлопнув себя по коленям.
‒ Скажешь тоже. Каждое действие – ошибка. Я вот про себя что знаю, так это то, что ошибаюсь я редко. Потому и угодил в снайперы и сижу тут на передовой.
‒ Хочешь пример? Я задам тебе простую задачку на оценку величин, а ты постарайся на неё ответить.
‒ Давай! ‒ на лице солдата отразился азарт.
‒ Слушай. Мы сейчас на луне… Как эта планета называется? ‒ цензор кивнул на лиловый полукруг, медленно поднимающийся из-за горизонта.

Солдат пожал плечами.
‒ Не знаю. Нам на такую информацию мемоблок ставят. Я даже подумать на эту тему толком не могу.

Цензор удовлетворённо кивнул.
‒ Хорошо. Так вот, мы на луне газового гиганта. Представь, что ты в мире математических моделей, и у этого газового гиганта есть чёткая граница.

Солдат кивнул, сосредоточенно слушая. Цензор продолжил излагать условие задачи:
‒ Диаметр планеты больше диаметра луны в десять тысяч раз. Теперь представь, что по экватору луны протянули нитку, так что она охватила её полностью. А потом и по поверхности планеты тоже протянули нитку. Очевидно, что длина нитки на луне значительно меньше, чем на планете.


Солдат снова кивнул. Цензор кивнул тоже, так что вышло очень похоже на жест солдата.
‒ Теперь представь, что ты берёшь эту нитку, и поднимаешь на уровень своей головы. Причём, она при этом сохраняет форму окружности. То есть поднимается по всей луне, касаясь поверхности только с противоположной от тебя стороны.
‒ Какая-то странная у тебя нитка.
‒ Не страннее газового гиганта, у которого есть поверхность. Представил?
‒ Ну да.
‒ Отлично. А потом другой ты ровно то же самое проделывает с ниткой на планете.
‒ Другой я? ‒ хмыкнул солдат. ‒ Хотел бы я уметь так вот оказываться в разных местах одновременно.
‒ Ты и умеешь. Просто вы не делитесь памятью, потому ты не знаешь. Не отвлекайся. Сейчас будет вопрос. Готов?

Солдат кивнул.
‒ Напоминаю, диаметр планеты в десять тысяч раз больше, чем диаметр луны. А насколько длиннее станет нитка на планете, чем на луне?

Брови солдата сошлись от напряжённого размышления. Но в этот миг стоящий в углу маячок разведывательного зонда начал мерцать оранжевым. Солдат подскочил, взводя винтовку в боевой режим.
‒ Опять полезли черти. Третья атака за утро.

Включив лазер, он направил ствол винтовки в сторону врага. На видоискателе засветилась картинка. Сначала казалось, что на ней только комья земли. Но вот один ком пошевелился, и из него медленно пророс глаз на стебельке. Солдат навёл невидимое пятно лазерного целеуказателя точно в основание стебелька, и нажал спуск.

Маленький стальной шарик, разгоняемый магнитным полем, понёсся по стволу. Когда заряд покинул ствол, он был уже разогрет настолько, что металл превратился в плазму. И теперь он летел по лазерному лучу, создавшему канал ионизированного воздуха. Невидимый луч словно превратил в ствол всё пространство до самой цели. И потому промахнуться было невозможно.
‒ Есть! ‒ довольно оскалился солдат, глядя в видоискатель. ‒ Видал, мы и без тебя неплохо справляемся. Хотя я рассчитывал на что-то более зрелищное с твоей стороны. Про вас же, знаешь, тоже загадка есть. Знаешь, как называется, когда цензор падает на вражескую планету?
‒ Удиви меня.
‒ Победоносное наступление, ‒ солдат обернулся, чтобы оценить реакцию собеседника на лестную шутку. И взгляд его упёрся в направленное на него жерло ствола. Он промямлил:
‒ Эй, ты чего?..
‒ Видишь ли, друг, вот эта байка ‒ как раз правда. Но чтобы один человек мог победоносно наступать на целую планету, воевать надо не оружием. Сейчас мне нужно попасть в плен. Чтобы поговорить с командиром повстанцев.

Солдат собирался что-то сказать. Но пистолет цензора чуть опустился и выплюнул заряд тяжёлого пластика. Выстрел прошил гортань и позвоночник солдата, его отшвырнуло назад, и он медленно осел. Цензор присел и включил силовой щит.

С тихим свистом на дно окопа упали гранаты. Взорвались они одновременно. Силовой щит оказался плохой защитой от ударной волны, и цензора отбросило назад. Он ударился затылком об оплавленную землю, с которой всего несколько минут назад солдат сбил острые кристаллы. Сознание цензора отключилось.

Он пришёл в себя, словно включился. Выпрямился на стуле. Руки были скованы за спиной и крепились к спинке стула. Маски не было, но воздух оказался пригодным для дыхания. Утоптанный земляной пол, стены из стволов местных растений вперемешку со щебнем. Свет шёл от яркого фонаря. Сейчас он светил прямо в лицо цензора. Светофильтры в глазах делали эту проблему несущественной, но всё же цензор сощурился и отвернулся. Стоило показать повстанцам, что они хозяева положения.
‒ А, очнулся? ‒ голос звучал глухо.

В единственный проём вошёл человек. Хотя назвать его так можно было только с натяжкой: лицо его представляло собой монолитный плотный панцирь ‒ без глаз, рта и носа. Он напоминал манекен, на который повесили военную форму. В руке манекен нёс прозрачный бак. Когда он поставил его перед цензором, стало видно, что внутри ‒ голова солдата. Обритый налысо, со множеством электродов, воткнутых в череп, солдат напоминал ежа.
‒ У нас тут хранитель мира и порядка, один из всемогущих решал империи. И вы подумайте, связанный и беззащитный. Как же так получилось, а, гончий пёс? ‒ когда безликий говорил, его лицевой панцирь едва заметно шевелился.
‒ Пожалуйста, отведите лампу. Я рассчитываю на разговор, а она изрядно отвлекает.
‒ На разговор? А почему бы нам тебя просто не пристрелить?
‒ Давайте пропустим эту часть с угрозами. Вы уже оставили меня в живых. И, как я вижу, прочитали мысли этого юноши. Значит, знаете, что я собирался попасть к вам в плен. И хотите узнать, зачем.
‒ Да, ты очень любезно поступил, когда пристрелил его, не задев мозг. И с твоим мозгом тоже порядок. Так что мы и твою память можем так же считать.
‒ Память ‒ да. Но диалога тогда не получится. А я принёс вам предложение от империи. И сделать это было непросто. Вы же, приближённые адепты Сорок второй, избегаете переговоров. И всегда на передовой во всех сражениях вашего маленького бунта. С вами очень тяжело устроить встречу. Но всё же я здесь. Чтобы поговорить.

Безликий повстанец немного помолчал. Но всё же кивнул и опустил фонарь. А после, когда вновь повернулся к цензору, плотный покров на голове зашевелился и растёкся в стороны, открывая немного необычное, с излишне острыми чертами, но всё же почти человеческое лицо.
‒ Ого! ‒ цензор заинтересованно склонил голову. ‒ Что это за технология?
‒ Не технология. Просто мутабельная соединительная ткань. Она есть у всех иглокожих, но прочие существа утратили эту особенность. А мы возродили. Теперь мы можем сами решать, будет ли наш покров бронёй или кожей.
‒ Довольно необычно. Но это порождает этический вопрос. Настолько изменившись, вы всё ещё считаете себя людьми?

Повстанец со скрипом пододвинул стул, поставил его перед цензором спинкой вперёд и сел верхом, сложив руки на спинку.
‒ А я вот считаю, гончий пёс, что это ты перестал быть человеком. Ты судишь по внешности. Но главное в людях ‒ коллектив. А ты пошёл против своего вида. Служишь загнивающей империи.

Цензор медленно кивнул.
‒ Так, я вижу, разговор пошёл не в лучшем направлении. Как насчёт того, чтобы попробовать ещё раз? Вы привлекли внимание империи. Они готовы с вами договариваться.
‒ Да ну? ‒ ухмыльнулся повстанец. ‒ И с чего же такая честь? До этого мы видели только волны ваших клогионеров.
‒ Если вы прочитали память этого юноши, должно быть, ты знаешь, какую я загадку ему задал? Сможешь решить?
‒ Про нитку на планетах?Зачем мне что-то там высчитывать?
‒ А высчитывать ничего и не надо. Разница радиусов не важна. В обоих случаях нитка увеличится одинаково. Что на огромной планете, что на крохотной луне.
‒ И что? А, погоди: думаю, я понимаю. Ты хочешь сказать, что если человек важен, то он важен везде? И твои хозяева осознали величие пророчицы Сорок Второй?
‒ Не совсем. Даже, скорее, наоборот. Видишь ли, на этот вопрос почти никто не даёт верного ответа. И на подобных ошибках строится картина мира всех людей. И колонистов, вроде вас, и аристократов, интересы которых я здесь представляю. Человечество ‒ это цивилизация, построенная на ошибках. Здание, построенное на фундаменте из иллюзий. И если в него попытаться внести геометрически верные элементы, это только разрушит систему.

Пока цензор говорил, повстанец всё больше хмурился.
‒ Что-то я вообще не понимаю, что ты хочешь сказать.
‒ Всё просто. Пока вы боролись, сражались, вербовали сторонников и распространяли свою псевдорелигию на другие колонии ‒ вы были просто очередным мятежом…
‒ Э нет, гончий пёс. Мы били вас по всем фронтам. Признай, нелегко бороться с теми, кого поддерживает сама планета. Вам нечего противопоставить терраформерам.
‒ Извини, я не тактик. Так что оценить ваши успехи я не могу, ‒ в голосе звучали насмешливые нотки.

Повстанец недовольно нахмурился
‒ Не знаю, в какую ты играешь игру, но если ты хотел о чём-то договориться ‒ пока ты и на йоту не приблизился к своей цели.
‒ Император заинтересовался вами после того, как вы затянули в свои сети наследника одной из старых колоний.
‒ А, так это всё из-за того мажора, сбежавшего от папаши? ‒ криво усмехнулся повстанец.
‒ Да. Император предлагает вам привилегию. Он готов собирать с вас налоги. Губернатором будет назначен этот, как ты выразился, мажор.

Несколько секунд повстанец смотрел на цензора. Вдруг он возмущённо вскинул руки.
‒ Что, прости?! Ты предлагаешь нам возможность самим надеть на себя ошейник и обложить себя данью?
‒ Ты смотришь на это не с той стороны. Налоги, может, и ошейник. Но поводок связывает собаку с хозяином. И собака может тянуть человека не меньше, чем он её. Налоги ‒ это способ управлять экономикой. В прочих колониях империя просто берёт то, что ей нужно. Вас же готова вписать в свою систему. Это такая же разница, как между лесом, куда человек ходит охотиться, и фермой, где он заботится о зверях.
‒ Ты нас сейчас скотами назвал?
‒ Ну вы же сами себя подвергаете искусственному отбору. Ваши агрономы прививают вам нужные качества. Вы ‒ буквально продукт селекции.
‒ Ты что-то для дипломата слишком борзеешь.

Цензор вздохнул.
‒ Не кипятись, адепт. Я просто задаю контекст. Никому не нужны завышенные ожидания от партнёра по переговорам.
‒ Ну тогда вот тебе контекст. ‒ Повстанец резко, без размаха ударил цензора кулаком в нос. На тёмный плащ брызнула красная кровь. ‒ Запомни сам и передай хозяевам: с нами надо говорить уважительно. Так что давай попробуй ещё раз. Свою подачку ты озвучил. Чего вы хотите, помимо налогов? Чтобы мы присягнули?

Цензор вытер лицо о плечо. Кровь продолжала капать из носа, но он не обращал на это внимания.
‒ Просто верните мажора. Он станет собирать налоги от имени империи, но не будет жить среди вас.
‒ Ох ты. И что это он вам так понадобился? Неужто папочка забеспокоился?
‒ Почти. Там более сложные родственные отношения.
‒ Уж извини, гончий пёс, но это никак невозможно. ‒ Повстанец развёл руками в шутовском жесте. ‒ У пророчицы с этим вашим пареньком случилась любовь. Сердцу, видишь ли, не прикажешь. Мы ведь, знаешь ли, религия любви.

Цензор уставился в глаза повстанцу. Медленно слизнул кровь с верхней губы.
‒ Ладно, считай, я посмеялся шутке. Зачем он вам понадобился?
‒ Не веришь? Ну и чёрт с тобой. Тогда слушай наше предложение империи. Мы оставляем в покое вас, а вы ‒ нас.
‒ Не уловил.
‒ Ну, вас же бесит, что мы другие колонии баламутим. Так мы перестанем. Агрономы не просто так делают нас следующей ступенью эволюции. Вы боитесь изменить свои тела. Мы ‒ нет. Мы займём те планеты, которые непригодны для людей. Просто поделим космос.

Цензор удивлённо уставился на повстанца.
‒ Признаюсь, такого поворота я не ожидал. Это официальное предложение церкви Сорок Второй?
‒ Да. Дайте нам спокойно жить, и можете продолжать играть в свой космический феодализм.
‒ Что ж… ‒ Цензор задумчиво потёр подбородок. Второй рукой он бросил на землю перед собой расстёгнутые наручники. ‒ Боюсь, ты сумел превысить мою сферу ответственности. Мне придётся донести вашу позицию до остального корпуса цензората. Дайте мне корабль. Мой вы сбили, когда я садился.
‒ Чего? Не наглей, гончий пёс, ты всё ещё у нас в плену.
‒ Да брось. В плену от меня никакого толка. Сейчас я вам ценен только как посланник. Ты сам знаешь, что вы отпустите меня. Так давай пропустим ваши военные ритуалы.

Автор: Игорь Лосев
Оригинальная публикация ВК