Остров осьминога (глава 13 из 15)
Глава 13. Тюрьма в тюрьме
Мигеля заперли в небольшом помещении. Всё, что у него было, — это небольшая кровать и окно с крепкой стальной решеткой. Нанороботов больше не было, их заставили отдать, угрожая немедленной расправой. Теперь он их не чувствовал, либо они были слишком далеко, либо их как-то смогли экранировать от управляющего модуля в голове Бароссо. Пока его тащили в эту, для него новую, тюрьму, его даже не били. Он был слишком изможден, ранен, со сломанной рукой и не сопротивлялся. Трое изгоев, окруживших его, не оставили ему никакого шанса. Всё, что ему дали, — это возможность обработать раны и сделать импровизированную шину для сломанной руки.
Первые несколько часов Мигель просто проспал. Он был слишком вымотан. Когда проснулся, то обнаружил на полу кувшин с водой и немного еды. По крайней мере, с голоду он не умрет. Он поел с большим аппетитом. Несмотря на психологическую усталость и уныние, организм требовал пищи для восстановления. Всё, что ему принесли, исчезло за какие-то пару минут, а потом Барросо стал ждать.
Он слышал постоянный шум, доносившийся из окна, но ничего не видел. Оно было слишком высоко, а со сломанной рукой Мигель не рискнул устраивать акробатические упражнения. Мимо его двери постоянно кто-то проходил и разговаривал. Но ничего разобрать не получалось. Изгои активно к чему-то готовились, и он не знал, к чему.
Так он провел двое суток. Около его двери постоянно дежурили по двое. Они же приносили ему еду и одеяло, когда он попросил. Но были крайне неразговорчивы и смотрели на него, как на врага. К нему никто не приходил, и никто с ним не разговаривал. Мигель попросил еще несколько досок, чтобы сделать шину на сломанную руку более удобной и надежной, но ему отказали, сказав только, что рука ему больше не понадобится. Барросо понял намек и стал ждать.
Когда он шел к Аль-Насиру, то понимал, что шансов выжить у него практически нет. Единственное, что могло его спасти, — это только случай. Если бы ему удалось быстро убить лидера изгоев, то тогда он еще бы смог покинуть квартал, не попав в плен. Но этого не случилось, а значит, ждать пощады от изгоев было глупо. Оставалось только смириться и ждать.
На третью ночь к Мигелю в камеру пришел Игвар. Он принес ему еду и продолжал все так же глупо улыбаться. Но что-то в нем изменилось. Мигель заметил это сразу и стал присматриваться в темноте к изгою. Вроде всё было, как и обычно, но неуловимые изменения повлияли на ощущения у Бароссо.
Игвар немного походил по комнате, а потом резко повернулся к Мигелю. Лицо изгоя изменилось. Теперь оно не казалось глупым, а, скорее, наоборот. Взгляд приобрел сосредоточенность и остроту. Глупая улыбка исчезла, оставив место улыбке хитреца. Игвар внимательно посмотрел на Мигеля, как будто заново изучая и осмысливая увиденное. Его цепкие глаза ощупали каждую деталь и остались довольны.
— Ну что, Мигель? — изменилась и манера речи изгоя. — Не ожидал? Да и никто не ожидал. Конечно, мы тебя к этому подталкивали и старались всё представить в нужном нам свете, но никто даже не думал, что ты возьмёшь дело в свои руки. Но ты взял и справился. Думаю, убить Аль-Насира было нелегко. Он был сильным и ловким. Твои раны свидетельствуют об этом. Ну и часть боя я видел собственными глазами. Но как бы то ни было, теперь тебе придется умереть. И у тебя есть выбор.
— Какой? И вообще, кто ты такой, Игвар? — спросил Бароссо.
— Выбор очень прост. Завтра мы тебя казним, как убийцу нашего лидера. Ведь оно и действительно так, тут никаких подстав. Всё по правде и по чести. Но у тебя есть выбор, как это произойдет. Очень мучительно и с пытками, или быстро и безболезненно. От тебя требуется только подыграть нам.
— Для начала я хотел бы узнать, кому это нам, и кто ты такой вообще? — упрямо продолжал Бароссо.
— Разговор получится длинным, но ты, как я вижу, никуда не торопишься, — хохотнул Игвар. — Ну, тогда слушай. Когда я появился на острове и ты спас меня, хотя я тебя не просил и не особо стремился жить, то попал к изгоям. Сначала я очень обрадовался. А как же иначе? Братья и сестры были так похожи на меня. И они не стремились меня избить, унизить или поставить надо мной какой-нибудь опыт. Но я сразу притворился дурачком, осторожность внутри меня победила. И потихоньку я узнал, что не все изгои думают так же, как и я. Почти всех в нашем квартале раньше держали за животных, избивали, вкалывали различные препараты, унижали, держали в клетках, как животных. И я возненавидел людей. Но некоторые хотели с вами торговать, дружить и жить в мире. Так наше общество изнутри раскололось на два лагеря. Один против людей и хочет вас уничтожить, другой — за дружбу с вами. Как ты понимаешь, Аль-Насир был лидером тех, кто хочет с вами существовать в мире. И он даже успел сделать несколько шагов, которые мы сможем использовать впоследствии. Он же сдерживал тех, кто хотел войны с вами. Аль-Насир — великий лидер, несмотря на то, что он думал не так, как мы. Он смог объединить всех изгоев и наладить вполне благополучную жизнь в нашем квартале. Мы теперь никого не боялись, у нас были свои еда и вода, был кров, нас никто не бил, и мы были в безопасности. За это в будущем мы поставим ему памятник и воздадим все почести. Но он же и мешал нам. С большим трудом нам удалось убедить его создать боевые отряды и начать тренировки. Только под большим давлением общества, которое действовало под руководством наших сторонников, удалось сделать это. Но он всё равно хотел с вами дружить и сотрудничать. Он правил железной рукой, не давая нарастать ненависти к вам в обществе, и это очень мешало. Но теперь у нас развязаны руки. Ты их нам развязал. Но тебе теперь должно быть неважно. Всё, что ты мог сделать, уже сделал, осталось только умереть. И тебе дан шанс, который дается очень немногим. Сможешь выбрать свою смерть.
— Ты так и не сказал, кто ты сам в вашем обществе, — не забыл своих вопросов Мигель.
— Как бы тебе объяснить. Я тот, кто правит из тени. Меня не видно, и большинство думает, что я недалекий, беззащитный, но безобидный изгой. Хожу, где вздумается, делаю, что вздумается, и никого не трогаю. И всех это устраивает. Я вижу и слышу всё, что происходит. А большинство думает, что я гожусь только на самую безответственную работу. И пусть так продолжается. Я не люблю быть на виду, и лишняя слава мне не нужна. Но из своей тени, куда я спрятался, я вполне могу управлять почти всем сообществом. Даже те, кто знает о том, кто я, думают, что управляют мной, а на самом деле делают то, что нужно именно мне. Я ответил на твой вопрос?
— Вполне, — ответил Мигель. — Только я не понимаю, зачем вам война? Это же приведет к большому количеству жертв, и не только со стороны людей. Изгои тоже будут погибать. Никто не сможет уйти от последствий, и ты это понимаешь. В тебе так сильна месть?
— Во мне и в других моих сторонниках жажда мести намного больше, чем ты думаешь. Да и не только она движет мною и моими сторонниками, — Игвар заметил, как Барросо дернулся. — Даже не думай об этом, герой. Если ты нападешь на меня, то ничего не добьешься. Во-первых, я намного сильнее тебя. Во-вторых, за дверями стоят двое надежных и верных мне изгоя. В-третьих, у тебя нет с собой твоего волшебного ножа. Поэтому не трать напрасно силы и время. Ну так что? Мы договоримся?
— Ничего не могу обещать, но излагай.
— Завтра во время казни ты можешь вести себя по-разному. Но всё сводится всего лишь к двум типам поведения. Первый вариант — это когда ты ведешь себя спокойно. Неважно, как ты себя покажешь: сломленным и покоренным, гордо принимающим свою судьбу или молча бросающим вызов своим взглядом всей толпе. Второй вариант — это когда ты выплескиваешь из себя всё, что накопилось: кричишь, сопротивляешься, оскорбляешь, пытаешься освободиться и сбежать. Нас устраивает любой вариант, но лучше второй. При этом ты должен несколько раз выкрикнуть, что ты выполнял приказ, когда убивал Аль-Насира. Вот и всё, что требуется. Если ты это сделаешь, то вместо пыток тебя ждет быстрая смерть от рук моего человека из толпы. Если же не сделаешь, то вини во всем сам себя.
— Зачем тебе это?
— Мне нужно, чтобы ты вызвал в толпе ненависть к людям и к вашему руководству. Впоследствии я использую всё это. Но что-то я заговорился с тобой, — резко оборвал свою речь Игвар. — Мне как, считать, что мы договорились? Или ты решишь поступить по-своему? У тебя нет времени думать, мне еще надо подготовить всё для твоего убийства, если ты примешь предложение.
— Ты так спокойно говоришь о том, что меня завтра убьют?
— А какая разница? Это уже решенный вопрос. Паниковать, поднимать шум и сопротивляться уже поздно. Тогда зачем тратить свои нервы и энергию на то, что невозможно изменить? Надо стараться успеть сделать всё, что возможно, а дальше уже будь что будет.
— Хорошо, я сделаю то, что вам нужно, но и вы сделаете то, что нужно мне. Помимо того, что ты обещал, ты передашь записку доктору Свампу, естественно, не вскрывая ее и не читая. Договорились?
— Хорошо, тебе сейчас принесут бумагу и всё, что нужно, — Игвар встал и вышел из камеры Мигеля.
Через несколько минут после того как Игвар ушел, к Мигелю в камеру зашел изгой и принес бумагу, ручку и клей. Бароссо не был дураком и решил не писать в открытую всё, что хотел бы сказать. Он решил всё сказать намеками и полусмыслами. Это отняло гораздо больше времени, чем он рассчитывал. И гораздо больше сил. К каждой фразе, которую он хотел сказать, он подбирал что-то из общего прошлого с доктором. Внутри этих воспоминаний и хранилось то, что требовалось. Написав, как он думал, всё, что требовалось, он передал приветы всем, кого знал. Он сложил конверт из листов бумаги и аккуратно заклеил его. Работать было тяжело, и сломанная рука начала пульсировать болью. Мигель отдал свое письмо охраннику, который только этого и ждал, а сам лег спать.