Об интересном и скучном⁠⁠

Долго я сегодня спал и сон мой был крепок. Вчера вечером было совсем плохо, кашель совсем душил и в груди болело, но сегодня утором вроде болезнь начала отступать, хотя самочувствие по-прежнему никуда не годится. Но свет в конце туннеля есть, потому что сын решил заменить окна в моей комнате и в кухне, не знаю, когда их заменят, но, думаю, что с новыми окнами я буду, как и он в своей комнате, ходить в трусах и без майки. Не устаю поражаться, сколько теплоэнергии теряется из-за плохих окон. Хотя в той же Норвегии пластиковые рамы запрещены, и там стеклопакеты делают исключительно в деревянных рамах, но там дерево сушили, как следует, перед тем, как из него рамы делать, пропитывали разными составами, чтобы не гнило и набиралось влагой. В общем там делают качественные товары, потому что если кто-то начнет делать дрянь, то покупатели будут жаловаться, и начнут покупать импортное, а при социализме такое невозможно. Там делали любую гадость, и людям приходилось это потреблять из-за отсутствия выбора. Можно было, конечно, пойти к какому-то столяру, презентовать ему пару бутылок коньяка, заначенного на всякий случай, и попросить его сделать не так плохо, как всем. И столяр, снисходительно смотрел на просителей, говорил, что ладно, сделает по-человечески, более или менее, так что пойдет для сельской местности. А потом этот столяр уже нес этот коньяк автослесарю, чтобы он хотя бы посмотрел на его Запорожец, что-то там подкрутил, чтобы он поехал...

Надо сказать, что все люди на постсоветском пространстве сейчас вспоминают, как хорошо было всем производителям, как удобно работалось на работе, которую не страшно было потерять. Приходил народ, с подношениями и прошениями сделать какую-то халтурку. Квалифицированный рабочий чувствовал себя барином или чиновником, которому дают взятки, но в то же время этот же рабочий уже с неприязнью начинает вспоминать социализм, когда в памяти всплывают моменты, когда он уже выступал в роли просителя с дарами. Приходит автослесарь в мебельный магазин за диваном с коньяком и купюрами в конвертике, а продавец там нос воротит, говорит, коньяк ему надоел, а денег девать некуда уже, требует чего-то поинтереснее. Слесарь ему предлагает машину починить, а тот говорит, что у него уже есть друг в автомастерской, но вот на дачу нужна дверь из красного дерева. И ничего не поделаешь, надо искать кого-то у кого есть знакомый краснодеревщик. Да и после того, как получил, наконец заветный диван или ковер, оказывается что он не самого лучшего качества, и не совсем то, что хотелось бы. И вот эти психотравмы мозг советского человека блокирует, они забываются, их неприятно вспоминать, надо же жить только позитивными воспоминаниями.

Вспомнился мне очень наивный человек, который потребовал от меня благодарности за то что он единственный прокомментировал мою публикацию. Он почему-то уверен в том, что если он единственный комментатор, значит он автоматически становится и желанным. Комментарий его был эмоционален, сумбурен, категоричен и потому совершенно не интересен мне. Я уверен в том, что без него мне было бы намного лучше. Логика его поведения достаточно примитивна. При его манерах, с ним явно мало кто хочет общаться, а он убежден в том, что человек животное социальное, потому ему обязательно надо с кем-то общаться. Все его посылают с его комментариями куда подальше, и тут он решил попробовать прокомментировать то, у чего комментариев нет. Типичное поведение изгоя, который ищет другого изгоя. То есть, человек снижает свою цену. И это человек был удивлен тем, что я ему вежливо объяснил, что я не очень падок на внимание подобного рода, точнее совсем в нем не нуждаюсь.

А надо сказать, что в детстве я провел много времени, общаясь с не самыми приятными и интересными людьми из-за этой дурацкой убежденности в том, что человеку необходимо общение, и без него я просто умру. Конечно, чтобы общаться с почитаемыми большинством личностями надо было быть для них чем-то полезным, что-то им предложить, чтобы они до тебя снизошли. Мои вкусы часто не совпадали с мнением большинства, да и мое высокомерие не позволяло мне пойти на поклон к кому-то заводиле и стать его верноподданным. Мне, как правило, были интересны те, кто был чем-то увлечен и в общении не нуждался, потому общение с ними у меня как-то не клеилось. И оставалось мне общаться с униженными, оскорбленными отщепенцами, которые были на все согласны, только бы хоть кто-то снизошел до них.

Общение с изгоями приятным совсем не было и даже не из-за их особенностей, которые большинство считало неприятными, а из-за того, что они постоянно пытались повыгоднее продать свое общество, то есть пытались чего-то требовать за свое общение, и чтобы они не обнаглели, надо было постоянно угрожать им расторжением договоренностей заключенных ранее. То есть надо было постоянно с ними торговаться так же, как торговались со своими многочисленными почитателями неформальные лидеры коллективов. Мне всё это было ужасно неприятно, и я с ужасом думал, что я торгуюсь только с одним, а лидеру приходится постоянно торговаться с целой стаей или стадом. Это сколько же психической энергии тратится! А ради чего? Чтобы упиваться своим величием над людьми, которые тебе совершенно не интересны, лицезрение которых иногда причиняло мне страдания. Многим не жаль на это своего времени и сил. Кто-то даже заводит для таких целей собаку и дрессирует её, только для того, чтобы его хоть кто-то слушался. Я к совершеннолетию понял, что дрессировка изгоев мне совсем не приносит радости, мне даже противно этим заниматься. Я относился к людям сугубо потребительски - я угощаю их пивом, а они устраивают мне стриптиз своей души, выворачивая наизнанку свое сознание.

Как же многие люди любят давать советы или даже приказывать, особенно лидеры! Да, допускаю, что это кому-то и приятно подчинять другого человека своей воле, иногда своим неосознанным прихотям. Но помимо энергетических и временных затрат это ещё и накладывает на советчика или лидера ответственность за чужие действия и даже мысли, влекущие за собой иногда опасные поступки. Наболтает лидер чего-то какому-то невменяемому, тот это все извратит, что-то натворит и виноват не только этот невменяемый, но и его лидер, и если даже лидеру удастся отмазаться от уголовной ответственности за чужие действия, то общественное осуждение ему будет обеспеченно, а это угроза его величию. Много раз изгои, с которыми я общался, просили советов, я их нехотя давал, у них ни черта не получалось, потому что следовать этим советам они до конца не могли, и в своих неудачах они винили именно меня, вопили, что если бы не я, то у них бы всё было в наилучшем виде. В то же время, если мой совет помог им решить какую-то проблему, то они забывали о том, что я им что-то советовал, и приписывали эту удачу исключительно себе. То есть лидерам нужно постоянно спорить со своими плебеями, приписывая их заслуги себе, а из неудачи, скидывая на них самих. Удовольствие от такого общения так себе, на любителя. А какие выгоды? Какие-то дары волхвов, чтобы приспособить которые надо долго думать? Ну да, на работе официальный лидер получает больше денег, привилегии. А что получает неформальный лидер? Ничего особенного, кроме своего неформального величия.

Как-то с юных лет нормальные люди не особо подходили для общения со мной. Если они даже начинали со мной откровенничать, то ничего интересного я в их вывернутых наизнанку душах не видел, потому и общение с ними очень быстро прерывалось. Я знаю, что пытливый разум везде найдет какое-то чудо, но меня интересовал объем затрат на поиски этого чуда. Помню, к примеру, общался я одно время с парнем, у которого был достаточно высокий общественный рейтинг. Он, как-то сразу дал мне понять, что ему не интересно то, что говорю я, и он рассказывал о том, как он занимается хоккеем, а мне с раннего детства претили любые игры, особенно коллективные. Он хвастался, что его мама достала ему дорогие коньки, каску, клюшку, говорил, что он наверняка станет чемпионом, когда вырастет, и тогда у него точно будут две главных вещи для советского человека во времена перестройки - видео и автомобиль. Интересно мне было в нем только то, почему он убежден в том, что мне интересно слушать то, что он говорит. Когда я его об этом спросил, он ужасно разозлился на меня, сказал, что я упал с луны и он не будет со мной больше общаться. Однако, один раз его сильно обидели дворовые, ему нужно было кому-то поплакаться в жилетку, и кроме меня ему это сделать никто не хотел позволять. И тут он достаточно интересно рассказал о разводе своих родителей, об их ссорах до этого, и о своем негативном отношении к матери и желании жить с отцом. Мне это было особенно интересно, потому что я и мой отец терпеть друг друга не могли с момента моего рождения. Но больше он мне таких интересных вещей с таким жаром не рассказывал, потому я с ним больше и не общался.

Я просто коллекционировал истории из жизни разных необычных людей, и тут я не скупился на свое время и энергию, чтобы эти истории услышать, а уж ради того, чтобы эти необычные истории увидеть и принять в них участие, я и вовсе был готов на всё. И до меня очень долго доходило, что вот эти "необычные" люди просто психически больны и с точки зрения психиатрии ничего в них необычного и интересного нет. Занятия рисунком с натуры не сподвигли меня на то, чтобы я стал карикатуристом или живописцем, я понял, что мне не очень нравится сам процесс рисования. Однако я начал применять принципы рисунка с натуры в том, что мне нравится, в художественном повествовании, в своих рассуждениях вслух. Рисуя то башмак, то старую керосиновую лампу, до меня начало доходить, что в принципе не особо важно, что рисовать, лицо прекрасной дамы или старухи, главное - это игра света и тени, а если работаешь с красками, то и отношения цветов. То есть великий мастер, такой, как Сезанн мог увидеть целую вселенную в обычном яблоке, и не успевал на холсте изложить свое видение этой вселенной пока яблоко не сгнивало, и потому он часто работал не с настоящими фруктами. Это открытие не было внезапным, оно растянулось на годы. И только теперь я уже не гонюсь за чем-то необычным для сюжета или образов своих произведений. Я уже никого не хочу чем-то удивить. Я уже пишу не для кого-то а для собственного удовольствия, потому что не могу этого не делать. С этим пониманием пришло избавление от того, что я напишу что-то скучное. И тут я понял, что и в мальчике, который занимается хоккеем и хвастается заграничной каской и клюшкой, тоже достаточно много интересного, смотря как это описать, на чем расставить акценты, с какой стороны на него посмотреть. Тогда всем казалось естественным, что мальчик занимается хоккеем, чтобы у него был автомобиль и видеоплеер с цветным телевизором, а сегодня это как-то уже для моего сына необычно и очень интересно. Да и для жителей многих стран весьма необычно выглядело почитание советскими людьми всего заграничного. И случай, когда мальчик в десятицентовой монетке просверлил дырочку и повесил её вместо нательного крестика выглядит не только необычным, но и прекрасной иллюстрацией советского патриотизма. Просто такие обычные для того времени вещи, если их рассмотреть в более широком контексте становятся очень интересными.