О прикладной иппологии⁠⁠

Давным-давно, после университета я пришла работать в Очень Секретный Институт, и меня тут же выперли то ли поднимать, то ли подпирать сельское хозяйство.

Наверно, в сельском хозяйстве я могла принести больше пользы.

Или нанести меньше вреда обороноспособности страны.

Было нас человек 30, готовить должны были сами.

Умею-не умею не считалось, всё строго по очереди.

Мне ещё повезло, я попала в поварихи вместе с девицей, которая знала не только то, что прежде чем жарить яйца, их необходимо разбить.

Народ после обеда отбыл на зерносушилку, а нам возчик должен был привезти коровью ногу с фермы.

Ничто не предвещало.

Но гром грянул.

Возчик несколько расплывчато возник в дверях кухни и сказал:

– Девки, ко мне свояк приехал, не могу на ферму. Вон коня привел, ехайте сами, тут близко, только животную не угробьте, животная – скотина государственная, деньжищ стоит.

Повернулся и синусоидально удалился к своей хате.

– И не мечтай, не поеду, – сказала мне напарница, – я их боюсь, они кусаются и копытом могут врезать. Давай ты, ладно? А я зато вечером всю посуду помою.

Предложение насчет посуды было заманчивым.

Мы обошли вокруг коня и телеги, держась на приличном расстоянии.

Заподозривший нехорошее конь возмущенно заржал.

– Во! Видала, какие у него зубы? То есть я хочу сказать, лошади не всё время кусаются, почему он тебя кусать должен. Ты ж в телеге будешь, он и захочет, так не достанет. Я читала, ничего сложного – тпру! но! и вожжами знай себе управляй. А я и посуду, и кастрюли вымою, честное слово.

Вот тут я хочу сказать всем родителям – учите своего ребенка говорить «Нет!».

Меня вовремя не научили, и я, идиотка, забралась в телегу, взяла вожжи и сказала «но!».

К моему удивлению конь пошёл.

Чувство своей тележно-наезднической крутизны прошло через минуты три, когда конь свернул налево, куда нам с ним было не надо.

Вернее, мне было не надо, а у коня имелись свои планы.

Я крикнула «тпру!» и натянула вожжи.

Конь презрительно отмахнулся хвостом.

Я соскочила с телеги и, забежав вперед, начала махать перед конем руками, но конь отпихнул меня своей мордой.

Пришлось опять запрыгивать на телегу, пытаться управлять вожжами, орать нечеловеческим голосом «тпру!». Конь моими воплями не заморачивался, шёл себе как шёл, любуясь сельскими видами, пока не пришёл в овсы.

Ну я решила, что это овсы.

Для коня как-то логичнее забредать в овсы, нежели, скажем, в какое-нибудь просо.

Короче говоря, он влез в эти самые овсы и начал пастись вместе со мной и телегой.

Я хотела было бежать в деревню за помощью, но подумала, не дай бог уведут или сам куда уйдёт, где его тогда искать.

И вот вам картина, чистая пастораль: в полном разгаре страда деревенская, но нигде ни души, овсы до горизонта, облака плывут белыми замками по высокому блекло-голубому небу, конь знай себе хрупает и на мои вопли не отвлекается.

Натрескавшись, конь выехал из овсов и пошёл гулять дальше.

Он свозил меня к речке, напился, сам развернулся, чуть не перевернув при этом телегу, потом мы ещё долго прогуливались вокруг какого-то леска, наконец, вернулись в деревню и начали щемиться в чей-то огород, дабы внести туда маленько разора.

Тут я поняла, что наступило время «Ч».

Если потравленные овсы были казенными, то огород – частный, и за действия этой государственной скотины я рискую схлопотать по полной.

Но в памяти весьма кстати всплыло слово «уздцы».

Определив примерно, что тут может называться уздцами, я ухватилась за них и таки смогла выволочь недовольного коня вместе с телегой почти уже из огорода.

Так и вела его до фермы – под уздцы.

Конь обиженно фыркал, не ожидал от меня такого свинства.

Но из нас двоих весь в мыле был не он.

В общем, выехали мы часа в два дня, на ферму пришли к семи.

Ногу погрузили, и в телегу забрались две сельские тётеньки.

Одна сказала мне, давай, мол, погоняй, но увидев, что конь плевать хотел на мои погоняния, взяла дело, то есть вожжи, в свои руки.

Нас с ногой мигом домчали до кухни.

Напарница моя выскочила в крайнем озверении:

– Ты где была?! У тебя совесть есть? Я тут как раба крепостная, не присела, а она барыней разъезжает!

Как будто я по ресторанам шлялась.

Конь, зараза такая, состроил умильную невинную морду – в стиле козы-дерезы, типа ни крошки с утра во рту не было – и, как мне показалось, даже пустил слезу.

– Ах ты мой хороший, – запричитала напарница, – заездила тебя эта живодерка, сейчас, миленький, сейчас я тебе хлебушка вынесу!

Когда уже ночью я в гордом одиночестве домыла котлы и кастрюли, за конем пришёл возчик.

Вернее, пришатался.

– Поехал свояк, от хороший мужик! Ты, девка, гляжу, с конем управилась. Может, самогоночки глотнешь, а то свояк уже поехал? Самогоночка – ух! – для себя гнали, не для абы кого.

– Глотну, – решительно сказала я. – Лейте вон в ту кружку. Лейте, лейте. Ну, за коня!