О морских волках, хорошем зрении и марках металла⁠⁠

Обучали меня как-то морские волки яхтингу. Дело было в Адриатическом море, яхта была большая, волки не были пьяными, а просто делали вид — потому что пили со вчера, а пьянеть не положено по рангу, профессии и образу жизни.

— Смотри, — говорят, — салага, это — шпангоут.

И ерунду какую-то показывают. Ну и всё в таком духе. А идём ночью, темно — хоть в Ленина стреляй, ни огонька на горизонте. Пьём ром, курим сигары, меня обучаем, крысу сухопутную.

Обучение, по большому счёту, сводилось к сложным величинам: зелёный огонь на правом борту, а красный — на левом. Речь, разумеется, идёт о встречном корабле и не дай божé, салага, чтобы огонёк шёл курсом на тебя.

Сложная наука, конечно, но я себе потихоньку вникаю. А пока вникаю (важно заметить — сидя лицом к носу корабля), мои коллеги, сидящие лицом ко мне соответственно, всё распыляются, пугают меня глубиной под нами и байками о морской чуйке своей безупречной.

— Друзья, — говорю. — Там на горизонте — какая-то тень большая, а на ней зелёный огонёчек побольше, да красный поменьше. По-моему, мы сейчас будем косплеить «Титаник», но без ебли. Надеюсь.

И поёжился от внезапного холодка, пробежавшего по нагим ногам.

— Салага, — добродушно переглянулись мои коллеги. — Да если б он на нас шёл! Да мы бы! Да давно! А не это вот с тобой тут!

— Господа, — настаиваю, — какая-то крупная ебанина идёт на нас. И пусть мой голос мало значит, но я настойчиво рекомендую нам что-то сделать, куда-то пойти, главное чтобы ни ко дну.

— Салага! — нежно хохочут басом господа, но, тем не менее, вняв моим мольбам, капитан всё же берёт в руки бинокль и направляет его в сторону огромного блядь лайнера, на борту которого уже хорошо видны люди, чьи громкие разговоры о составе наших семей и наших же умственных способностях уже неприятно режут слух.

Капитан всматривается в корпус достаточно долго, чтобы рассмотреть марку металла, отводит бинокль от глаз, поворачивается в нашу сторону и спокойным голосом возвещает морским термином:

— Съёбываем.