Необычное признание
Она лежала в постели и слушала, как капли стучат по подоконнику. Накануне прошел дождь и оставшаяся вода постепенно стекала с крыш. Лежа на спине и глядя в потолок, она наблюдала, как свет снаружи методично преследовал тень по потолку. Она чувствовала себя так неуютно в этой обстановке, желая сменить звуки дождя на монотонный гул реактора корабля, бороздящего небытие, которым являлся космос.
Маверик не была на Земле уже много лет, и это возвращение в очередной раз напомнило ей, почему.
Она продолжала смотреть, как луч света исчезает и тени занимают свободное пространство, возвращая себе господство над помещением.
Тусклый зеленый свет исходил от цифровых часов на тумбочке, озаряя комнату жутковатым зеленым сиянием, не настолько ярким, чтобы что-то разглядеть, но его хватало, чтобы превратить куртку, перекинутую через спинку стула, в сгорбленное существо, прячущееся у изножья кровати. Она зажмурилась в надежде, что ощущение пройдет, но нервы давали о себе знать.
Как же она ненавидела всё это.
Сколько она себя помнила, она чувствовала себя маленьким животным, на которого постоянно охотится… нечто.
Еще один луч света озарил потолок, и еще одна тень прогнала его, снова погрузив комнату во тьму. Маверик не хотела двигаться, боясь, что тени могут заметить ее. Она чувствовала, как они… ищут ее.
Архитектор, как же она ненавидела эту планету.
Ей потребовалась вся воля, чтобы преодолеть дискомфорт и встать с кровати. Ребенок внутри нее боялся, что она почувствует холодную хватку вокруг своей лодыжки, как только опустит ногу, но ничего не произошло. Тени не набросились на нее, однако чувство того, что за ней наблюдают, никуда не исчезло.
Маверик схватила ботинки и куртку, оделась и направилась в ярко освещенный коридор отеля. Свет немного успокоил, но не смог полностью подавить ее нервозность. Она не знала, куда идет, но ей не хотелось больше лежать в постели и ждать, пока что-нибудь произойдет.
Она подумала поехать в космопорт и купить билет на Луну, но это была глупая идея, от которой Маверик сразу отказалась.
Она спустилась по лестнице, внимательно прислушиваясь к тихому эху собственных шагов, прежде чем выйти в вестибюль. Внизу ее ждал ночной консьерж, смотрящий что-то на голограмме. И все же, несмотря на присутствие другого человека, она чувствовала странное одиночество. Она повернулась и вышла через автоматические двери на теплый ночной воздух.
Здесь ощущение только ухудшилось, а длинные пустые улицы стали еще темнее.
Она прошла несколько шагов по тротуару, слушая рев сирен вдалеке, и села на трамвайной остановке. Она оглянулась через плечо, уверенная, что кто-то стоит у нее за спиной, но не увидела никого… и ничего позади себя.
— Как-то поздновато для прогулки.
Не успев осознать собственные действия, Маверик достала нож и вскочила, готовая выпотрошить обладателя голоса. Она повернулась и приставила лезвие к лицу…
— Рамирес?
— Ого, тихо-тихо-тихо, — Рамирес поднял руки и уставился на лезвие ножа. — Я, конечно, не против ролевых игр, но давай ты пока уберешь эту штуку обратно.
Маверик опустила нож и огляделась вокруг, вглядываясь в темноту позади Рамиреса, который выглядел так, будто одевался в спешке.
— Ты следишь за мной? — спросила она, нахмурив брови.
— И да, и нет. Я не мог заснуть, а потом услышал, как открылась твоя дверь, — мужчина проследил за ее взглядом и обернулся, вглядевшись в темноту, однако секунду спустя повернулся к ней с невозмутимым видом. Очевидно, он не чувствовал того, что чувствовала она, и это сводило ее с ума.
— Что ты вообще здесь делаешь? — в почти полной темноте Маверик видела, как его янтарные глаза, блестящие в свете вестибюля отеля, внимательно изучают ее лицо. — С тобой все хорошо?
Как ни странно, теперь она чувствовала себя немного лучше. Пространство вокруг Рамиреса было… теплым?
Трудно описать, но казалось, будто вокруг него существовал радиус, куда тьма не решалась приблизиться. Ей не хотелось думать об этом в таком ключе, потому что это заставляло ее чувствовать себя еще более сумасшедшей. Маверик никогда ни с кем не говорила об этом…ощущении, ни с Риссом, ни с доктором Адриком. Она была уверена, что если попробует рассказать им, то ее отправят прямиком в психушку.
— Все нормально.
— Куда-то собралась? — спросил Рамирес, кивнув на остановку
— Не знаю, может быть.
— Нужна компания?
Ей потребовалась минута на раздумья, хотя решение было принято в первые секунды. Будет здорово хоть раз не быть одной, и после всего, что ей пришлось пережить с Рамиресом, она не могла придумать лучшего спутника. Она не знала точно, что у них двоих было — очень близкая дружба или нечто большее — но в любом случае она предпочитала его компанию любой другой.
— Конечно.
Он присоединился к ней как раз в тот момент, когда показался трамвай. В это время ходили только маленькие и обычно пустые вагоны, так что никто не мог их побеспокоит. Они вошли внутрь и сели на места, после чего трамвай тронулся, помчавшись по ярко освещенным улицам центра города.
Маверик смотрела в окно, глядя на пролетающие огни. Скорость определенно помогла, но не убрала ощущение полностью.
— Уверена, что с тобой все в порядке? Ты ведешь себя странно с тех пор... ну, с тех пор, как мы вернулись на Землю, если честно.
Маверик посмотрела на него, попутно замечая руку морпеха, которая слегка дернулась. Рамиресу важен физический контакт, такой он человек. Ему наверняка хотелось взять ее руку в свою, чтобы утешить ее, но, исходя из ее предпочтений, он решил не делать этого. Маверик не любила физический контакт, если только не была его инициатором, и уж точно не любила утешающий физический контакт. Когда она была расстроена, она не хотела, чтобы кто-либо был рядом с ней, а тем более трогал ее.
Она часто задавалась вопросом, что в ее жизни сделало ее такой. Другие люди предпочитали, чтобы их обнимали или держали за руку, когда они расстроены. Когда Маверик была расстроена, она хотела как можно меньше контакта. Она не знала, откуда взялось это предпочтение, поскольку не помнила в своем прошлом никакой травмы, связанной с прикосновениями.
Она слишком долго не отвечала, отчего Рамирес стал выглядеть еще более обеспокоенным.
Она не знала, что решилась рассказать ему правду, пока слова не слетели с ее губ.
— Я не сумасшедшая.
Рамирес приподнял брови и удивленно моргнул.
— Ну, мы оба знаем, что это неправда. Ты себя вообще видела?
Она тихо усмехнулась.
— Ты понимаешь, о чем я.
— На самом деле я понятия не имею, о чем ты, но я готов выслушать.
Она снова замолчала, и на долгое время в трамвае воцарилась тишина. Конечно, она уже приняла решение, но ей нужно было убедиться.
— Обещай, что не сдашь меня в изолятор в какой-нибудь психушке.
Казалось, Рамирес хотел пошутить снова, но, увидев выражение ее лица, остановился и кивнул.
— Обещаю.
Маверик вздохнула и откинулась на спинку сиденья.
— Я думаю, что со мной что-то не так.
— Я правда пытаюсь воспринимать твои слова серьезно, но ты сильно усложняешь эту задачу.
— Наверное, это моя вина. Весь сарказм ты унаследовал от меня.
— Естественно.
— Сколько я тебе рассказывал о том, откуда я?
— Не много, — очередной уличный фонарь озарил его лицо, заставив янтарные глаза сверкнуть. — Ты рассказала, что сирота, за что моя мама, кстати, тебя невероятно жалеет. Ты рассказала, что выросла на улице… об этом моей маме не рассказывай, а то она уже несколько раз грозилась удочерить тебя, и это, наверное, добьет ее окончательно. Возможно, ты вкратце упомянула, что присоединилась к морской пехоте, чтобы сбежать с Земли, но тема мне показалась щекотливой, поэтому я не стал расспрашивать.
Она сделала длинный медленный вдох. Ладно, начать лучше с главного.
— Мне кажется, что-то преследует меня.
Рамирес тут же оглянулся через плечо, потянув руку к кобуре на правом бедре.
— Тот факт, что ты сказала что-то, а не кто-то, очень нервирует.
Маверик помассировала виски. Рамирес неловко поерзал и крепко сложил руки на коленях. Бедняга старался изо всех сил.
— Мои родители умерли, когда я была совсем маленькая. Я их мало помню, даже толком не помню, как они умерли. Какое-то время скакала из семьи в семью. Некоторые семьи были ужасными, некоторые — нормальными, но была одна приемная семья, которая была просто… неправильной, — она замолчала на минуту, словно подбирая слова, прежде чем продолжить. — Отец семейства был... странным, он увлекался какими-то действительно стрёмными вещами, не совсем оккультизм, но нечто похожее. У него была маленькая комната в задней части дома, куда нам не разрешалось заходить, и он все время проводил там, разговаривая сам с собой. Он никогда ничего нам не делал, — быстро сказала она, заметив, как тревога на лице Рамиреса растет. — В плане воспитания они были вполне порядочной семьей, разве что немного отстраненной и строгой. Но любимой приемной семьей я бы их точно не назвала, — она поежилась. — Пока я была там, меня преследовало странное ощущение,с которым у других детей, похоже, не было проблем. Но однажды кое-что произошло. Я пришла домой из школы, а дом сгорел почти полностью. Оказывается, когда отец вернулся с работы, он совсем потерял рассудок, начал кричать и бредить о… даже не знаю о чем, но он, казалось, был в ужасе от того, что «это» вырвалось на волю, — она покачала головой. — Я не знаю, что это значит, но вскоре после пожар нас забрали из-под их опеки. А затем моя жизнь… можно сказать, пошла под откос. Поначалу все начиналось нормально, я переезжала в новый дом и знакомилась с новой семьей, но потом начинались странности.
Рамирес пристально смотрел на нее, и Маверик попыталась оценить его реакцию, прочитать лицо, понять, как он воспринимает ее историю. Не думает ли он, что она сошла с ума.
— Я начинала чувствовать, что за мной наблюдают, затем — будто за мной следят, а потом — будто что-то находится прямо в комнате со мной. Клянусь, в детстве были времена, когда я была уверена, что в моей комнате по ночам что-то стоит, а когда все становилось совсем плохо, мне казалось, что что-то стоит прямо позади меня.
Она видела, как Рамирес заметно вздрогнул.
— Из-за этого я несколько раз сбегала. Постоянное движение помогало избавиться от этого чувства, поэтому, когда становилось плохо, я убегала, но рано или поздно меня находили и помещали в новую семью. Мне проводили полные психологические обследования и разные консультации, но, несмотря на все эти проблемы, я была довольно здоровым в психическом плане ребенком. Я даже рассказала им о странном чувстве, но признаков психического расстройства у меня не обнаружили, поэтому списали всё на богатое воображение. И тут речь идет не о перегруженной работой организации, у которой нет денег на нормальных психологов. Нет, это люди были профессионалами и сделали все, что должны были сделать. Они не обнаружили никаких признаков мании, психоза, расстройств настроения или депрессии. По сути, за исключением одной детали со мной все было в полном порядке. Несколько врачей подумали, что у меня может быть расстройство поведения, потому что я так часто убегала, но во время обследования они быстро его исключили.
— Сколько тебе было лет?
— Где-то шесть, но чем старше я становилась, тем хуже становилось чувство. В конце концов, когда я стала достаточно взрослой, я решила, что система приемной семьи — это не моё, и сбежала окончательно. Какое-то время я жила на улице, училась в школе, избегала службы опеки насколько могла. На улицах было опасно, множество плохих людей только и хотят воспользоваться твоей слабостью, поэтому надо думать головой. Однажды дети рассказали мне о месте в городе, куда они не ходили, потому что оно было очень жутким. Очевидно, жуткое меня никогда сильно не беспокоило, потому что каждая ночь моей жизни была страшнее.
Она перевела взгляд на переднюю часть трамвая, который теперь мчался по подземному туннелю на невероятной скорости. Они скоро доберутся до места назначения.
— Церковный ряд? — спросил Рамирес. Она рассказывала ему об этом месте, хотя не очень подробно. Маверик кивнула.
— Помнишь, я говорила, что город, из которого я родом, построен на костях старого города?
— Когда ты описываешь его так, звучит еще страшнее.
Она мрачно улыбнулась.
— Ну, это правда. Есть верхний город и средний город времен Третьей мировой. Еще есть нижний город, который, кажется, довоенный и каким-то образом пережил ядерные осадки. Все старые здания сохранились, особенно в той части города, которая называется Церковный ряд. Она так называется, потому что там в одном квартале находится сразу где-то семь церквей. Другие дети говорили, что это страшное место, но я обнаружила, что оно было… безопаснее других, — она вздрогнула и растерла руки. — Оно было одновременно хуже и лучше. Понимаешь, старые церкви… привлекают его.
— Его? В смысле, то чувство? Погоди, — Рамирес медленно покачал головой, — тогда зачем ты…
— Трудно описать… как будто если церковь заброшена, она привлечет… сущность, но речь не столько о физической, сколько духовной заброшенности. Церкви все еще существующих вероисповеданий безопасны, но в церкви, которые были духовно заброшены, лучше не соваться.
По лицу Рамиреса Маверик видела, что он правда старался верить ей, но ее рассказ звучал безумно, и она это знала.
— Возможно, будет лучше, если я покажу тебе.
===========================================
Спасибо за прочтение, вопросы, комментарии, мнения и предложения всегда приветствуются. Перед вами - рассказ из огромного цикла «Око Эмпирей» за авторством Charlie Starr. Перевод и публикация осуществлены с личного разрешения автора произведения.
Оригинальное произведение можно прочитать по этим ссылкам: