Не забудьте выключить нимб
Давно на меня не орали ультразвуком. Давно я не отказывалась от заказов. Но когда-то все происходит будто в первый раз. Сижу теперь грустная и вернула половину аванса.
Еще в конце прошлого года обратился ко мне один пенсионер, но не простой, а золотой, из тех, кто на пенсии не бедствует, потому что ушел с предприятия с «золотым парашютом». Говорит: пишу мемуары и одна их часть будет посвящена достойным людям, с которыми я встречался на жизненном пути. Тут я обычно напрягаюсь и обычно небеспричинно. «Про этих людей нужно собрать цитаты их родных, чтобы меня не обвинили в том, что я пишу однобоко», - продолжает заказчик. Тут я обычно расслабляюсь, потому что людям обычно нравится, когда об их родственниках пишут хвалебные вещи, пусть даже тиражом 50 экземпляров.
И расписал мне этот пенсионер одного своего друга (уже несколько лет покойного) — мол, достойнейший из достойных, аскет, чужой копейки в жизни не взял, всего себя отдавал на благо друзей и семьи, гвозди бы делать из этих людей. И на работу этот друг (какая-то заводская шишка) моего заказчика взял и помог сделать карьеру («Но это потому, что видел во мне достойного преемника!»), менее удачливых своих друзей и одноклассников деньгами выручал постоянно, детей друзей устраивал учиться в хороших вузах, помогал с жильем… Прямо послушаешь — и живо представляешь, что с нимбом такого габаритного свечения вся семья покойного могла электричество даже не включать.
Прошли новогодние каникулы, потом другие заказы, потом самоизоляция, и вот уже оттягивать встречу с родными и близкими покойного стало невозможно.
В общем, звоню семье, рассказываю, что заказчик мой хочет их дорогого мужа, отца и деда вставить в книгу во всей красе.
- Приезжайте, - отвечают. - Расскажем.
Как-то без радости отвечают. Но раз «приезжайте» — приезжаю.
На беседу собрались пять дам разного возраста: вдова, две взрослые дочери (двое сыновей живут в другом городе) и внучка-студентка. Встретили они меня едким сарказмом: мол, сейчас расскажем про этого прекрасного человека.
- Он мне сломал всю жизнь, - сказала вдова. - Я о нем ни слезинки не проронила и не пророню.
Тут все заговорили хором. Не получилось с сарказмом. Общий смысл: покойный жил по принципу «ничего себе — все людям». И семью свою приучал, что нужно все отдавать другим. Вроде бы похвальный принцип, только старый коммунист воспринимал его слишком буквально, потому что друзьям крупные суммы в долг давал с отдачей «когда-нибудь», мог снять с себя последнее пальто, чтобы подарить знакомому, оказавшемуся в трудной ситуации, а детей заставлял все летние каникулы работать то в колхозе на заготовке кормов и сена, то на заводе, чтобы купить на заработанные деньги велосипед, да и велосипед потом мог отобрать, чтобы подарить племяннику или ребенку друга. Тех же друзей и детей друзей устраивал к себе на завод, а своим детям вдалбливал, что пробиваться нужно самим, что вот он приехал из деревни в город в рваных ботинках… «Я просила мужу на операцию в долг пятьдесят тысяч, а он мне отвечал, что медицина в нашей стране бесплатная! - кричала дочь. - А соседу на протез семнадцать тысяч просто подарил! А дяде Коле без расписки дал сто тысяч!»
Одним словом, тот, кто для других выглядел как матерый человечище, для семьи был чудовищем. Держал всех в ежовых рукавицах, требовал дисциплины, от детей - только отличных оценок, от жены — идеального порядка в доме, даже если она больна или работала сверхурочно, сам жил аскетом и жестко контролировал, чтобы в семье не тратились деньги на «ерунду» - шоколадки детям, новую кофту жене («При этом к племянникам в гости ходил с полной сумкой дефицита!» - кричала другая дочь). Дети вспомнили, что в детстве боялись присесть на диван с книжкой, чтобы отец не начал кричать, что он не воспитывал тунеядцев и что дома всегда найдется работа — стирать, мыть окна, протирать пыль... Жена, уставшая от аскезы и тирании, хотела развестись, но муж так жестко запретил ей даже поднимать эту тему и такими карами грозил за пятнание его облика честного коммуниста и прекрасного семьянина, что она сдалась. «Я даже думала с собой покончить, - призналась вдова. - Вот бы тогда ему позор был на весь город! Да детей стало жалко...»
Спустя больше часа криков, капанья корвалола, всхлипываний и возгласов «Вот зачем вы пришли?!», я откланялась.
Мне знакомы такие типажи людей, как дорогой покойный. Им важно выглядеть хорошими перед посторонними людьми, а на своих родных они отрываются по полной. То ли мстят за собственные несбывшиеся надежды, то ли мнят себя богами, которые будут «лепить» людей в соответствии со своими идеалами, то ли они просто мудаки, зомбированные пропагандой немного больше, чем остальные. Не знаю, как там сыновья живут, а дочери этого сомнительного нимбоносца выглядят глубоко несчастными женщинами, которые ничего не забыли, ничего не простили и не могут освободиться от призрака отца.
Конечно, от заказа я отказалась. Сообщила клиенту, что родные и близкие книгу не хотят и разговаривать не будут.
- Вот запомните мои слова: пройдут годы, и они пожалеют, что не оценили по достоинству такого великого человека, - качая головой, как премудрая сова, ответил заказчик.