На прощание.⁠⁠

Да-да, согласен с тем, что некоторые предложения, наверное, таки можно разбить и подсократить. Если постараться.

Неумолимо ветшающий производственный комплекс, утопающий в подкатившемся под самые стены океане колосящейся травы, раскидистого кустарника и полевых цветов, уже несколько веков безмолвствовал. В бесконечно далёкие дни, бурлившие жизнью и кипучей деятельностью, с многочисленных автоматизированных конвейеров и механизированных транспортировочных лент сходили сотни тысяч экземпляров стандартных винтовок, гранат и прочего обмундирования для штурмовой пехоты; тяжёлая боевая и строительная техника; многопроцессорные платы и логические элементы, устанавливавшиеся в нутро автономных беспилотников всех мастей; жидкостные ракетные двигатели и конструктивные узлы, предназначавшиеся для судов воздушно-космических сил. Уходящие стройными рядами за горизонт производственные цеха, битком набитые самой передовой электроникой тех лет, круглосуточно исторгали из себя многие и многие тонны всего вышеперечисленного, с лихвой удовлетворяя безразмерные аппетиты людской межзвёздной державы, схлестнувшейся с неизученным врагом.

Сейчас же только лишь насыщенное благоухание луговых трав, да мерное жужжание и стрёкот насекомых, случайно залетевших в царство пожелтевшего и растрескавшегося пластика, подточенной мелкими грызунами проводки и выцветшей синтетики всех сортов и видов, наполняли собою высокие купола промышленных ангаров и административные здания. Порой, отражаясь от высоких потолков и поддерживающих их ажурных арок, по пустующим цехам распространялся гулкий цокот маленьких копыт - это местные «олени», ведомые своим жгучим любопытством, изредка забредали под своды, всё ещё хранящие воспоминания о людях и их цифровые призраки. Конечно же, настоящих оленей тут быть никак не могло, но обслуживающий персонал за явственное сходство с этим земным животным прозвал здешних зверушек именно так.

Вот и прямо в эту минуту совсем молодой «оленёнок», смело процокав по широкой лестнице на второй ярус здания, где прежде находилась столовая с огромными смотровыми окнами, замер и навострил острые ушки. Обширное помещение с высокими сводами наполняла приятная полутьма. Тяжёлые вертикальные жалюзи перекрыли собою любой доступ наружного света. Но это не слишком-то мешало бледно-оранжевым лучам заходящего светила прорезать подступающую темень. Они настырно просачивались сквозь частично обрушившийся и покрытый сетью трещин потолок, многократно отражаясь затем от никелированных боковин столешниц, светлой плитки, давным-давно угасших информационных экранов, рассеивая по обширному полутёмному залу переливающееся мерцание.

Животное ещё некоторое время чутко прислушивалось к каким-то ему одному ведомым отзвукам в глубине пересечений коридоров, залов, шахт лифтов и расходящихся балюстрад, а затем фыркнуло, встряхнуло головой с небольшими слабо фосфоресцирующими призрачно-голубым светом рожками и неспешно продолжило свой путь. Пробираясь между хаотично сдвинутыми столами и разбросанными длинными скамьями, «оленёнок» наткнулся на импровизированную баррикаду у одного из выходов из столовой.

Три столешницы, несколько тяжёлых армейских ящиков для снарядов и полтора десятка на скорую руку подтянутых труб большого диаметра образовывали некое подобие гнезда, в лоне которого, надёжно и уютно сокрытый от внешнего мира покоился иссохший труп рыжеволосой женщины. Она лежала, широко раскинув ноги и руки. Форма офицера среднего звена покрылась разводами пятен и тонким слоем багрянистого мха, некогда образцово начищенные берцы собрали на себя пыль веков. Лёгкий автомат со складным прикладом, валяющийся рядом, был полностью деформирован и перекручен чуть ли не спиралью. Женщина наверняка пыталась удержать оборону, когда враг стремительно ворвался в зал столовой. Наверное, она жала на курок и в тот момент, когда невидимая человеческому глазу двухметровая суставчатая рука своим плавным мановением создала в глубине офицерской груди полость разреженного воздуха, схлопнувшего лёгкие, перемешавшего в неоднородную массу прочие органы вокруг, а затем неестественно выгнувшего хрупкие рёбра и перекрутившего позвонки.

«Оленёнок» спрыгнул с баррикады рядом с трупом и приблизил ноздри к остаткам рыжих волос. Шумно втянув воздух, животное снова резко подняло покрытую кудрявящейся бежевой шёрсткой головку, и огромные бесконечно-чёрные глаза пристально уставились во мрак уходящего далеко вперёд коридора. Несколько крупных прозрачных мотыльков, покрытых радужно-переливающимися прожилками, выпорхнули откуда-то из завалов разгромленного зала и начали свой воздушный танец в мягком свете голубых рожек. Безразлично оперевшись передними ногами на останки одной из прежних повелителей здешних мест, «оленёнок» длинным и узким, как у земного муравьеда, тёмным языком слизнул крупное пятно мха на воротнике офицерской формы и, освещая себе путь, направился в кажущийся бесконечным коридор перед собой.

Гулкое цоканье маленьких копытец раздавалось в сумрачных коридорах, наспех заставленных самыми разными контейнерами и ящиками, порой даже сохранившими защитные пломбы на своих крышках. Лёгкий сквозняк шевелил распахнутые дверцы многих настенных шкафчиков в раздевалках. Люди стремительно эвакуировались с насиженного места, хватая лишь то, что свободно можно было унести с собой в руках. «Оленёнок» внимательно изучил едва-едва заметный, тусклый свет одинокой настольной лампы, совершенно чудесным образом сохранившейся в кабинете мелкого начальника из корпуса напротив. Реактор, питающий канувшее в лету производство, столетия спустя всё ещё функционировал, хоть и на пределе своих возможностей, находясь в режиме максимального энергосбережения. По этой причине с десяток-другой маломощных источников света и бледных лазерных лучей сканеров, разбросанных по всему комплексу, всё ещё влекли к себе по ночам здешних ночных насекомых.

Между тем кудрявый зверёк выбрался на утопающий в закатных лучах застеклённый пешеходный мост, переброшенный между строениями. Мягкий свет спугнул мотыльков, вьющихся у головы «оленёнка», заставляя их отступить в полумрак хитросплетений коридоров, комнат и залов. У правой грани моста, практически пробив когда-то его основание и исковеркав изящные перила, нашла свой покой башня зенитной установки, сорванная с ближайшей крыши. Длинный и грозный треугольный ствол нацелился в чистое светло-бирюзовое небо с едва заметными блёстками единичных звёзд на нём. Когда-то многочисленные людские орудия самоотверженно и тщетно пытались защитить своих создателей от угрозы, которую несли с собой нависшие высоко над горизонтом вражеские корабли. Суда противника искривляли пространство вокруг себя, будучи сотворёнными по непостижимым законам геометрии, находящейся за пределами привычного трёхмерного пространства, и не оставляя тем самым человеческой противовоздушной обороне ни единого шанса.

«Оленёнок» же подобрался к боку прямоугольной башни зенитной установки и принялся за очередную порцию питательного и вкусного багрянистого мха. Покончив с ним, животное уже куда смелее пересекло оставшуюся часть пешеходной арки и спустилось по широким ступеням в огромный производственный цех. Его потолок также расчерчивали многочисленные трещины и покрывали зияющие провалы. Лучи предзакатного светила играли оранжевыми отсветами на бесконечных конвейерных лентах и автоматизированных манипуляторах, на линзах камер наблюдения, укрытых защитными куполами, и облупившихся некогда ярко-красных корпусах беспилотных погрузчиков. Копытца «оленёнка» увязли в густом ковре вьющегося растения с крохотными овальными листиками и совсем перестали своим цоканьем выдавать местоположение своего владельца. Из ниоткуда вновь явились вездесущие прозрачные мотыльки и принялись мельтешить вокруг призрачно-голубых рожек, слабо мерцающих в сумерках производственного цеха. Зверёк наклонил голову и принюхался ко всему разнообразию разнотравья, пробившегося между напольными плитами. Притягательного аромата вожделённого мха не чувствовалось, зато внимание «оленёнка» привлекло нечто иное.

Совсем недалеко, в чётко очерченном квадрате бледно-оранжевого света, к небу тянулся стебель с набухшим розовато-белым колокольчиком на нём. К цветку постоянно подлетали и исчезали в его глубине отливающие бронзой крупные жучки. Из-под атласных лепестков доносился тонкий и освежающий аромат сладкого нектара. Не так давно на этом месте находилась целая полянка таких же цветов, подпитываемая светом, льющимся через провал в крыше, но сейчас здесь властвовала извивающаяся, покрытая густой щетиной крохотных иголок лоза. Она почти полностью оплела и перекрыла собою всё вокруг. Прежние колокольчики отцвели и осыпались, а новые не могли пробиться через удушающую хватку сорняка. Последний цветок изо всех сил тянулся ввысь, но ему оставалось не так уж долго: ощерившиеся лозы хищно подбирались к основанию стебля, тянулись к нежным лепесткам, свешиваясь с его обречённых засыхающих собратьев рядом.

«Оленёнок» направился к цветку, намереваясь сполна вдохнуть крайне приятный, чарующий аромат, исходивший от него. Зверёк никак не мог ни заметить, ни почувствовать неизвестно когда появившуюся на его боку и отслеживающую любые его перемещения изумрудно-зелёную лазерную точку. Когда до цели животному оставалось не более двух-трёх шагов, в заброшенном оружейном цехе произошло нечто абсолютно обескураживающее. Сработал и сразу же затих сигнал пожарной тревоги. Нарастающий вой прокатился под сводами гигантского ангара, вылился в сеть связанных с ним зданий и переходов и растворился в вечерней полудрёме за стенами комплекса.

Сквозняк, как и прежде, шевелил бело-розовые благоухающие лепестки, жучки с бронзовыми надкрыльями, ничего не замечая, деловито продолжали сбор нектара, «оленёнок» недвижимой статуей замер на полушаге с поднятой передней ногой. Так он простоял, наверное, минуты с две. Того, что произошло сейчас ему и многим поколениям его предшественников переживать ещё не доводилось. Маленькое сердечко выпрыгивало из груди. Наконец, для начала едва-едва поведя острыми ушками, зверёк решился крайне медленно опустить занесённую ногу. Выждал ещё немного. Ещё чуть погодя, он попытался осторожно развернуться в сторону ступеней, ведущих на мост, с которого он пришёл. Сирены взревели снова. «Оленёнок», едва ли бы переживший повторение этого светопреставления, резко сорвался с места и в три прыжка исчез из поля видимости камеры с лазерным сканером. Виновник случившегося в неописуемом страхе скрылся снаружи, прихватив с собою покой и безмолвие, царившие в здешних чертогах до этого момента.

Сперва, просачиваясь сквозь переплетения гофрированных трубок, металлических стоек, гидравлических приводов и синего текстолита плат, разлился тихий и уверенный гул трансформаторов напряжения. Под сводами купола пронеслись несколько отрывистых лязгающих щелчков: видимо, некоторые электрические цепи оказались необратимо повреждены, и неизвестной силе потребовалось перенаправить питающие линии. Ослепительный сноп искр осыпался с одного из экранированных кабелей, протянутых вдоль потолочных перекрытий.

Семейство упитанных вислоухих грызунов, торопливо семеня лапками, выбралось из-под одного из конвейеров и в полном ужасе скрылось в тёмной щели под противоположной стеной. Повинуясь безмолвной команде, одновременно зажглись индикаторы активности на панелях у всех рабочих транспортировочных лент, покраснели светодиоды на длинных пультах, отвечающих за информирование о состоянии автоматических манипуляторов. Неожиданно раздался истеричный скрежет сминаемого металла, а затем звук просыпающихся на бетонный пол многочисленных металлических деталей: чёрная змейка дыма из недр привода конвейерной ленты под номером «00027» засвидетельствовала его безвременную кончину. На стёклах комнатки контролёров производства, прозрачным куполом подвешенной почти у самого потолка, заплясали прерывистые всполохи неяркого света: на нескольких ещё работоспособных мониторах отобразились многочисленные электронные меню и видео с камер наблюдения.

Из крупного грушеобразного гнезда, свитого из стебельков полевых трав и прилепленного к одной из арок перекрытий, выскользнули две пёстрые длиннохвостые птички и выпорхнули наружу в одну из широких трещин на потолке. Оттуда же, сверху, грянул рокот давным-давно обездвиженного механизма, прямо сейчас сбрасывающего с себя оковы ржавчины и распрямляющего несмазанные суставы: шестипалая рука погрузчика с болезненно моргающим прицельным лучом зелёного лазера, разминаясь, провернулась сначала по часовой стрелке, затем против, а после этого очень медленно и с трудом заскользила по рельсам, проложенным на высоте, вглубь ангара.

За стенами сборочного цеха, в ароматном океане трав и кустарника, разворачивался самый настоящий панический исход грызунов, «оленей» и многочисленных нелетающих птиц из-под сени людского комплекса, так долго им дарившего свой безмятежный кров. Невиданный переполох вызвала электрическая дуга с неслыханным доселе треском расцветшая между кабелями высоковольтной линии. Где-то рядом с куполом реактора что-то гулко взорвалось, столб густого дыма медленно поднялся из-за крыш строений и, ухваченный лёгким вечерним ветерком, протянулся через всю территорию завода.

В этот же момент с жалобным скрипом провернулись тысячи роликов под транспортировочными лентами, натужно заскрипели зубчатые валики. Тысячи металлических рук манипуляторов синхронно исполнили стандартный набор тестовых движений, доказывая, что они ещё на что-то годны. Со свистящим, хлёстким звуком что-то оборвалось в механизме конвейера «00036», тем самым обездвиживая его. С затухающим вздохом и без лишнего драматизма плавно и мягко остановилась лента «00050». Бешено вращался вокруг своей оси, цепляя соседей, неисправный манипулятор на конвейере «00052». Но большая часть оборудования, несмотря на столетия простоя, всё же функционировала. С одной из транспортировочных лент на холодный бетон посыпались не до конца собранные винтовки штурмовой пехоты, разбрасывая вокруг себя множество болтиков, возвратные пружины и крышки ствольных коробок.

Сверху, гремя цепями, на напольные плиты обрушилась растопыренная шестью «пальцами» ладонь погрузчика, поднимая клубы пыли и оставляя на покрытии змеящиеся трещинки. Отлежавшись после своего падения несколько секунд, металлическая рука с душераздирающим скрежетом неспешно поехала в сторону, сдирая с бетона щетинистую лозу, с треском разламывая хилый кустарник, в том числе рискуя смести и последний розовато-белый колокольчик. В процессе перемещения один из шести «пальцев» неаккуратно задел леса с расположившейся на их вершине горкой пластиковых вёдер, наполненных чем-то сыпучим. В последующие мгновения всё вокруг утонуло в молочно-белоснежных облаках, сквозь которые рассмотреть хоть что-либо абсолютно не представлялось возможным.

Тем временем в ангар на слегка перекошенном, слетевшим с одного из креплений, подрагивающем лифте, поднялись несколько кусков металла. Толстый прямоугольный лист железа после надлежащей обработки, раньше, когда здесь всем верховодили люди, пошёл бы на корпус ракетного двигателя; несколько длинных и тонких блестящих полос гораздо меньшего размера после отсечения всего лишнего очутились бы во внутренностях боевых беспилотников. Тут же склонившиеся над драгоценным грузом фаланги манипуляторов цепко ухватили и растащили доставленный металл в разные стороны.

Постепенно в гудящий, лязгающий и осыпающий округу искрами производственный цех через провалы в крыше опустилась мерзкая гарь, окутавшая высокие стены снаружи. В задымленном воздухе, распространяя вокруг себя ореол красного сияния, включились плазменные резаки. Гахнул пневматический пресс, оставаясь невидимым за нагромождениями прочих механизмов. Активно зашевелились механические «руки» на конвейере «00020», проводя запланированную серию строго отмеренных манипуляций. На заднем фоне этой оживлённой деятельности раз за разом раздались несколько настойчивых ударов гремящего цепями подвесного погрузчика. Из-под мерцающих лезвий плазменных резаков по дуге взметнулись струи ослепительных искр, сопровождаемые разъярённым шипением. Отсветы багровой плазмы сливались с изумрудными проблесками проекционных лазеров, отмечающих на железной поверхности границы отрезов, точки будущих сквозных отверстий и линии сгибов неведомого изделия восставшего из безвременья оружейного цеха. С резким хлопком вспыхнула и безвольно обвисла плетью ещё одна отжившая своё рука-манипулятор. На помощь уже пятипалому погрузчику, скользя по навесным рельсам, прошуршал двустворчатый ковш.

С транспортировочной ленты, перед которой образовалась горка из рассыпающихся винтовок, свалился последний экземпляр стандартного вооружения пехоты. На мгновение во всём цехе моргнул свет: судя по всему, накопленные реактором запасы энергии уже практически истощились. Мимолётное отключение электричества пережили далеко не все механизмы: часть конвейеров недвижимо замерла на месте, наверху погрузилась в сумерки кабинка контролёров, с неприятным скрежетом обратно на нижние этажи рывками сполз лифт.

Но перед тем окончательно упокоиться на двадцатой транспортировочной ленте манипуляторы, пневматический пресс и уже затухающие плазменные лезвия всё же доделали то, что от них требовалось. Над всё ещё движущимся полотном слегка раскачивался двустворчатый ковш, успевший доставить свой самый необычный груз.

На замедляющем свой ход конвейере под тусклый, сумеречный свет бирюзового неба выкатилась металлическая корзинка искусной и мастерской работы. Ловко переплетённые между собой металлические полоски образовывали её бока, витиеватая сияющая спираль окантовывала верхнюю грань изделия, четыре завитые ножки уверенно стояли на поверхности транспортировочной ленты. Возможно, это была не самая изящная и тонкая корзинка, изготовленная в этой части галактики, но тех, кто мог бы сполна оценить её своим критическим взором, не осталось в пределах ближайших тысяч световых лет. В самом центре идеальной металлической окружности, выглядывая из аккуратно разровненной почвы, высился бело-розовый набухший колокольчик на крепком стебле. Хищная лоза осталась далеко внизу и отныне ничем ему не угрожала. Завтра цветок, купаясь в бледно-оранжевых лучах полуденного солнца, поднимет вверх склонённые сейчас лепестки и вновь привлечёт к себе всех местных насекомых.

Едкий дым, закручиваясь кольцами, постепенно рассеивался. Под сводами ангара, несколько раз напоследок чихнув, заглох последний привод. На информационной панели под номером «00020» потух единственный индикатор. Снаружи, в нескольких кварталах от производственного цеха тихо умер питающий заводской комплекс реактор, его раскалённое сердце, укрытое угловатым саркофагом, будет остывать ещё долгие сотни лет...

...Будто бы из самого естества прохладного вечернего воздуха материализовался крупный прозрачный мотылёк с радужно-переливающимися прожилками. Сделав несколько кругов над растением, он уселся на розово-белый лепесток. Эта ночь будет по-настоящему тихой.