Мракобесы. Сёстры⁠⁠

— Стёпа, ну обрати меня, а! Ну чё тебе сложна-а-а! — я размазывала по щекам слёзы, повиснув на Стёпе, и громко шмыгала носом. Наш клыкастый сосед-вампир прижимался к стене, стараясь отползти к выходу из кухни. Я впилась ногтями ему в ладонь.
— Лёля, ты чё, совсем с ума сошла? Да мне потом твоя сестрица все клыки повыдёргивает, если я тебя трону! Да и вампиризм, он, знаешь, несёт некоторые сложности… Ой, отпусти! Пожалуйста, Лёля…
— О, ничё тут, всемирный потоп! Пора искать себе пару, чтобы оказаться в числе выживших тварей? — я почувствовала тёплую руку на макушке, дёрнулась и выпустила Стёпу. — Ты чё ревёшь-то, Лёлька? Имя, адрес, номер телефона, щас наколдуем твоей причине прыщи на причинном месте!
— Да ну тебя, Лита! — я скинула с головы сестрину руку. — От вас обоих вообще никакой помощи! И поддержки! Понятно?! — я вскинула заплаканное лицо и уставилась на Литу. Сестра сощурила лукаво глаза, скрестила на груди увешанные браслетами руки и посмотрела на меня. Точнее, не так. Она прямо ПОСМОТРЕЛА. Этим взглядом сестра всегда читала, что у меня на душе, а потом кто-нибудь непременно оказывался пострадавшим.
— Показывай.

Я прерывисто вздохнула и снова шмыгнула носом. Показывать — не хотелось. Я, конечно, ведьмой не была, но тоже могла предсказать, что за этим последует. Я молча протянула сестре телефон.

— И кто это?
— Филипп…
— Только не говори, что ты опять нашла его на том сайте!
— Ну да, нашла, и что? Что в этом такого?! С обычными скучно!
— Я дико извиняюсь, девочки, чё за Филипп, чё за сайт, и как это связано с вампирами? — вконец растерянный Стёпа вытянул шею, чтобы тоже заглянуть в экран. Я всхлипнула.
— Это сайт знакомств…
— Нет, ты договаривай! Это сайт знакомств для магов, нечисти и прочих личностей, у которых бегущей строкой на лбу «не стоит строить отношения»! — Лита всплеснула руками и сунула мне телефон обратно.
— А что? О чём с парнями-то говорить, если моя сестра — ведьма, а сосед — вампир! Да у нас даже кот — вампир! Я не хочу скрывать от своего партнёра большую часть своей жизни!
— Филипп как Филипп… и ничё в нём такого, знаешь ли… — пробурчал Стёпа. Лита хмыкнула.
— Ну и чё ревёшь тогда опять? У него магические способности оказались сильнее общечеловеческих? Могу помочь, — сестра шумно пододвинула к себе табуретку. — Предыдущий оказался полудухом-полудурком и пытался подсадить в тебя тёмную сущность. Ещё один был инкубом. Ну, тут было хоть с одной стороны неплохо… а этот что? Зовёт на свидания в склеп, а цветы дарит искусственные? Дак это у него денег просто нет, дело не в сущностях.
— Что… Фу, Лита! Нет! Просто… просто он не хочет… не хочет быть с человеком! Ему нужна… ну… особенная! Такая же как он! А он — сильный практик! А я бы стала вампиршей! Круто же, ну? И… и я… ещё он не знает, что на самом деле я — обычная. Человек! Я не смогла признаться…
— Ты и так особенная! — возмутился Стёпа и тут же как-то стушевался. — Ну. Это я тебе как друг говорю, в общем-то… ну и как вампир.
— Особенно глупая. Если этому Филиппу так нужна самая что ни есть уникальная, пусть откопает её на кладбище и соберёт из разных частей — будет самая необыкновенная, послушная, молчаливая. А ты завязывай реветь из-за какого-то придурка! Ишь, сильный практик тут нашёлся… Мы его с девчонками пробьём, палец даю на отсечение, «Битва экстрасенсов. Зажопинск» — его потолок!
— Он мне нравится, Лита! — я плюхнулась на табуретку и уткнулась в колени. В глазах защипало. — А я… а он меня теперь бросит, когда узнает, что в нашей семье на самом деле ведьма ты, а не я!
— Действуй на опережение. Брось его первой, — заметил Стёпа и пожал плечами.
— Стёпа!
— Что?
— Короче, всё! Хорош тут сырость разводить, только плесень вывели! Стёпа — приготовить ей горячий чай, Лёля — его выпить. Ясно? А я пошла. Мне заказали два флакона зелья от выпадения волос, — Лита щёлкнула меня по носу и как бы невзначай бросила на стол один из своих браслетов.

Браслет был из бирюзовых, как морская вода, камушков, тёплых и гладких. Я аккуратно поддела его пальцем. Камушки мелодично звякнули. Я знала, что каждый браслет жил на сестрином запястье неспроста. Этот скользил в пальцах, как струящаяся ткань, как отполированные до блеска чётки. Успокаивало.

Наверное, сестра была права. Так часто права, что это утомляло. Она умела читать людей, умела путать чужие мысли, общаться с духами… да много чего она умела. Я оттирала с пола присохший свечной воск, находила разбросанные по комнате птичьи черепки, вела соцсети нашего магического салона, помогала сестре плести амулеты. Я всегда находилась рядом с этой магией, в эпицентре, за сестриным плечом. Но никогда не внутри.

Я притянула к себе кружку с чаем, добавила в неё щедрую ложку яблочного джема и шмыгнула носом.

— А между прочим, у меня тоже был шанс стать ведьмой. Если бы нашей прабабушке не приспичило меня тогда спасти.

***

Мне тогда было лет девять, Лите — десять. Это лето, как и прочие, мы проводили у прабабушки в деревне. И я уже тогда знала, что она, как и Лита, — ведьма.

— Баба, а почему ты учишь колдовству только Литу? Почему не нас обеих? — я водила пальцем по разноцветному покрывалу из лоскутков и старалась спросить так, словно меня это не очень-то и волновало. Я не понимала тогда, что быть ведьмой — это такая же врождённая особенность, как мои веснушки, рассыпанные по щекам и коленкам.
— Лита ведает, одуванчик мой. Она наполнена ведовством, как кувшин — молоком. А ты чистая и лёгкая, как пушинка. Ты другая.
— А если и я хочу… ведать? Это как-то… можно научиться? Как петь?
— Очень многое в нашем мире возможно, одуванчик, да не всё есть благо. Иди вон лучше завари-ка чаю с мятой.

Прабабушка рано ложилась и рано вставала, а мы с Литой, спрятавшись под одеялом на печке, как две мыши, могли полночи шептаться обо всём на свете. Я прижималась боком к костлявому сестриному плечу и слушала, как тикают большие деревянные часы с маятником в виде еловых шишек.

Тик-так. Тик-так.

— Лютик, слушай… А ты, ну… ты не знаешь, можно ли кого-то тоже сделать колдуньей?
— Баба говорит, что нельзя. Что так можно только плохое сделать.

Я замерла. Тик-так. Тик-так. Часы и дыхание сестры рядом.

Лита вздохнула.

— В одной из бабушкиных книг мы такое видели. Но баба сказала, что нельзя и всё. Что это грех. И что-то про душу. А тебе зачем?
— Просто так, — я шумно выдохнула.
— А знаешь, мы с бабой нашли в лесу такую поляну с земляникой, пойдем завтра собирать…

На следующий же день, когда прабабушка с Литой ушли за травами в лес, я тихонько отворила тяжёлую дверь в бабушкину кладовую. Там пахло сушёной полынью, книжной пылью и моим стыдливым страхом. Я точно знала, что поступаю неправильно. Но я, та маленькая девятилетняя девочка, слишком мечтала о волшебстве, о том, чтобы быть похожей на старшую сестру. О том, чтобы тоже стать особенной.

Всегда казалось, что меня, младшенькую, родители балуют чуть больше. Сестра обижалась, когда меня не ругали за украденную из вазочки конфету или двойку в школе. А я думала всегда только о том, что отдала бы все сладости в мире ради того, чтобы стать волшебницей, как Лита и феи из мультфильмов.

Книги были тяжёлые и ветхие, а буквы на жёлтых от времени страницах совсем не похожи на те, что я привыкла видеть. Я хватала книги без разбора, слыша в ушах бешеный стук своего сердца и ожидая, что прабабушка с Литой вот-вот вернутся.

«Ритуал по обращению души человеческой в душу ведомую и ведущую».

Зелёная книга. Бархатная обложка. Мягкая.

Мне казалось, что витиеватые буковки смотрят на меня, смотрят так хитро, как лисички в сказках, и улыбаются. В горле жутко пересохло, я захлопнула книгу, выскочила из кладовой и плотно заперла за собой дверь.

Книгу я спрятала за поленницу в сарае, но весь день ощущала на пальцах шершавый бархат её обложки.

***

— Лита, пообещай, что не скажешь бабе. Пообещай! — я протянула сестре мизинчик и облизнула пересохшие губы. На стене снова мерно тикали часы. Тик-так. Тик-так. Я почти слышала, как скачут мысли в голове у сестры. Быстро-быстро, как маленькие птички на ветках.
— Обещаю.
Я молча вынула из-под подушки книжку и маленький налобный фонарик, который прабабушка использовала вечерами, чтобы читать или вязать. Мы с Литой всегда посмеивались, что, когда прабабушка надевала его на лоб, она становилась похожа на сантехника дядю Гену.
— Что это? Лёлька… ты что, у бабы книжку из кладовки своровала? — Лита оттолкнула от себя книгу и округлила глаза. — Лёлька! Ты что, нельзя же так!
— Я не своровала, я одолжила! Вот проведём быстро один ритуал, и всё! Вот, смотри!
— Ритуал по обращению души человеческой… Лёлька, ты что! Я же говорила! Баба такое запретила! — Лита перешла на возбуждённый громкий шёпот. В холодном электрическом свете фонарика её перепуганные глаза казались блестящими и серебристыми.

Я упрямо надула губы.

— Почему, Лита? Я тоже хочу быть колдуньей, как ты! Может, ты вообще обманываешь, Лютик! Не хочешь, чтобы я тоже была особенной, как ты! Да? Да? — я выхватила у сестры из рук книгу.
— Ты и так особенная! — Лита дёрнулась, чтобы меня обнять, но я отшатнулась. Мне казалось тогда, что прямо сейчас случается самое настоящее, взрослое предательство. Слёзы брызнули из глаз.
— Ты врёшь! Ты врёшь всё!
— Лёлик, Лёлик, не плачь! Ну ты что!
— Ты обещала, что будешь мне всегда помогать! И делиться всем! Ты обещала!
— Тшшш, баба проснётся! Лёлька, Лёлька! — Лита вытирала мне слёзы ладошками, и я видела, как у неё самой начинает подрагивать нижняя губа. — Обещала! Я обещала! Хорошо… хорошо, давай! Я сделаю… сделаю, только если что-то не так будет, мы прекратим, обещаешь? Обещаешь?

Ритуал мы решили провести на земляничной поляне в лесу. Прабабушке сказали, что идём, мол, за ягодами, вернёмся не поздно, будем потом помогать ей земляничное варенье делать.

Я помню, на поляне светло было, солнечно. В воздухе стоял густой запах земляники. Мы спрятались под молодым дубом, который рос аккурат на краю полянки, и Лита открыла книгу.

А вот что было потом, я почему-то запомнила плохо.

Запомнила детали, слишком много деталей, неважных деталей. Острых, колючих, они засели в моём мозгу. Лита взяла меня за руку и принялась читать. Руки у неё были холодные, сухие, а глаза тёмные-тёмные, как грифель карандаша. Она шептала слова заговора, и ветер шумел в листве так громко, что я не могла разобрать слова. В груди, в районе солнечного сплетения, ныло и тянуло.

Поляна. Земляника. И Лита. Дрожит. Мне больно. Больно-больно-больно. Терплю. Цепляюсь за сестру, она цепляется за меня, и, кажется, тогда мне вдруг становится жутко…

А потом всё прекратилось. Появилась прабабушка, растрёпанная, простоволосая, и я в первый раз увидела на её лице страх. Она вырвала из рук Литы книгу, схватила меня за плечо, больно царапнув ногтями, оттолкнула. Я пискнула и упала на земляничный кустик. В нос ударил сочный, дразнящий запах спелой земляники. Я смотрела на Литу, на то, как текли по её щекам слёзы, как вымывали они из сестриных глаз тёмный, влажный, колдовской цвет. Как светлело её лицо. Прабабушка обнимала её за плечи, шептала что-то на ухо, и я видела, как обе они дрожат.

Мне ничего не объясняли. Не ругали. Мы все просто ушли с той поляны, и я как-то сразу поняла, что не должна об этом говорить и спрашивать. А ещё — оборачиваться.

***

— …вот так-то. Если бы прабабка тогда не испугалась непонятно чего, может быть, и я была бы сейчас ведьмой, — я вздохнула и подпёрла голову рукой. Стёпа сидел напротив и молчал.
— Дура ты, Лёлька, — Лита появилась в дверях неслышно, как кошка. Я обернулась на сестру. Та стояла, скрестив на груди руки, и хмурилась. — Если бы не она, я не знаю, где б мы сейчас были. Прабабушка спасла. Причем нас обеих, глупых желторотых «магичек».
— Ой, и что бы там такое было? Ты сказала, что если бы что-то шло не по плану, то всё остановила бы сразу!
— Да не могла я! — Лита сильнее сжала руки, словно пытаясь крепче себя обхватить. — Я как начала тот ритуал читать, так всё… он же не по возрасту мне был тогда, не по способностям. Силы у меня было много, а управлять ей я умела только на самых базовых заговорах, и то иногда случалось, что не удерживала, и миски била, и чуть ту кладовую не спалила. А тут… Сила выплеснулась из меня, как будто кран снесло. Я почти ощущала, как она льётся из пальцев, вязкая, тягучая, и из тебя тянет душу, высасывает. Я же видела, как ты чернеешь. На глазах моих прямо. Как ты словно иссыхаешь, что ли… Я пыталась остановиться, замолчать, но не могла уже. Баба почувствовала тогда выплеск моей энергии аж из своего дома, так меня прошибло. Принеслась, вовремя ритуал оборвала, мою Силу усмирила, своей немало истратила. Я точно знала, ещё бы чуть-чуть, и всё, мы бы тебя потеряли. Получилась бы не Лёля, а кукла пустотелая. Мне баба сказала потом, что ты бы себя потеряла. Стала бы следовать только моей указке, Силу мою черпать, да всякие гадости как бы моими руками творить. Короче, нехорошо бы вышло. Не ты была бы уже. А если бы я постаралась нашу связь оборвать, то кто-нибудь другой бы пустой сосуд, так сказать, заполнил.

Я вздрогнула. Вспомнила тот холод, ту тянущую боль, и дрожь пробежала по рукам и ногам.

— А почему вы обе мне ничего тогда не сказали? Ни слова?
— Баба испугалась. Я её испуганной до этого никогда не видела. Потом взяла с меня наказ с тобой больше эту тему не поднимать. Что, типа, ты и так поняла уже всё, лезть не будешь, и оно со временем забудется, пройдёт, а чтобы прошло — надо молчать. Ну, я и молчала. А я до сих пор всё помню. Слово в слово. И глаза твои чёрные… — Лита опустила голову. Мне вдруг ужасно захотелось её обнять.
— Знаете, я чувствую себя несколько неловко, будучи свидетелем этой семейной сцены… — вдруг подал голос Стёпа. Я уже и забыть успела, что он всё ещё тут, сидит на табуретке, сжался весь, не знает, куда себя деть. — Одно хочу сказать. Ладно, два. Первое: ты, Лёля, особенная такая, какая есть. Второе: спасибо вашей прабабуле, что метать заклятья на понос в вашей семье способна только одна особа! А то, знаете ли, даже у меня подозрительно часто случается несварение…

Лита прыснула первой. Я посмотрела на Стёпу, смущённого и бледного куда больше обычного, и рассмеялась. Он потрепал себя по макушке, старательно не глядя мне в глаза и пряча улыбку.

— А чё, чайник-то остыл уже? Надо залить эти вывалившиеся из шкафа скелеты кружкой горячего чая, вот что я думаю! — я вскочила на ноги и щёлкнула тумблер на чайнике. Посмотрела на сестру. Лита по-прежнему стояла, опустив голову, и молчала. На моём запястье позвякивали камушки сестриного браслета. Я улыбнулась, в один прыжок оказалась рядом с Литой и сжала её в объятиях.
— Эй, ну! Раздавишь же! — запротестовала сестра и попыталась вывернуться. — Хорошо, что тогда не получилось. На кой чёрт мне такая балбеска в подчинении? Ой, не щекотись! Ай! Ну всё! Отстань! Лёля! Заколду-ю-ю-ю!

Я рассмеялась.

Хорошо, что тогда не получилось.

Автор: Полина Крутикова
Оригинальная публикация ВК