Лишняя жертва⁠⁠

Предыдущие главы читать здесь:

@ZoyaKandik

Глава 8

-1-

Конечно, вдовы Тотти уже не было.

- Ушла, - подтвердил квадратный сержант. – Как только узнала, что начинается совещание, плюнула и ушла. Заявила: ненавижу, мол, все это словоблудие.

Говорил он со мной почтительно: мой пропуск внештатного сотрудника, без сомнения, уже прошел необходимую регистрацию, и скорость, с которой это было проделано, весьма впечатлил сержанта. С таким человеком лучше не ссориться, говорил его вид, с таким человеком лучше дружить. И это меня устраивало. Облокотившись на стойку, я по-приятельски, как свой своему, улыбнулся сержанту.

- Так она что, действительно убила своего мужа?

Сержант энергично кивнул.

- Так точно, сэр! Проломила ему голову. Говорят, крови натекло – море.

Жаль, подумал я. Если кровь, да еще в большом количестве, тогда точно убийство. Ну или несчастный случай. И Стрелок тут явно ни при чем.

- Конечно, ни при чем, - охотно согласился сержант. – Но вы же знаете этих преступников – готовы ухватиться за любую соломинку, лишь бы шкуру свою спасти! Думают, в полиции одни идиоты служат. – Сержант хохотнул. – Говорят, старику здорово досталось, - понизив голос, доверительно сообщил он. – Говорят, она даже труп продолжала избивать. Половником!

Я уже собрался уходить, но остановился. Я представил себе женщину, впавшую в ярость до такой степени, что ей стало все равно – жив ненавистный муж или уже мертв. Конечно, миссис Тотти производит впечатление весьма энергичной особы… но не до такой же степени! Здесь явно попахивает психической патологией.

- Скажите, сержант, а лицо у трупа было обезображено?

Сержант сдвинул фуражку на лоб, поскреб в затылке.

- Да нет, вроде, - неуверенно протянул он. – Ничего такого я не слышал. Затылок у него, вроде, был разбит. А по лбу он получил уже после смерти.

- Замечательно, - саркастически произнес я. – Миссис Тотти яростно избивает труп своего мужа, но действует при этом так аккуратно, что оставляет лицо целым.

- Ну, не знаю. Говорю же, не в себе она была.

- И что же, по-вашему, довело ее до убийства?

- Известно что! Джузеппе Тотти пьяницей был, это все знают. Сейчас-то постарел, присмирел, а в молодости нередко в кутузке ночевал, по пьяному делу.

Интересное девки пляшут, подумал я. Значит, пока муженек был молод и силен, жена терпела его пьяные выходки. А когда состарился, потерял былой кураж, решила расправиться с ним? Да еще таким изуверским способом? Отомстить, так сказать, за погубленную молодость.

Чушь! Бред! Не верю! Проще уж было развестись. И потом, я же слышал, как она говорила о своем Джузеппе, я видел ее лицо. Не было там ненависти. А вот любовь – была. И нежность.

Может, конечно, напившись в очередной раз, мистер Тотти раздухарился, поднял руку на свою благоверную…

- Этот Джузеппе, он был крупным мужчиной?

- Куда там, - пренебрежительно сказал сержант. – Шибздик. Доходяга.

Ну и зачем такого убивать? Скрутить его в бараний рог, вызвать полицию, и дело с концом. Или не вызывать, связать по рукам и ногам – пусть трезвеет.

- То есть, вдова в убийстве не признается?

- Почему? – удивился сержант. – Призналась, сразу же. И полицию сама вызвала. Восьмого августа это было. Я в тот день дежурил, вызов лично принимал, так что запомнил. – В голосе сержанта звучала гордость. Еще бы! Не каждому везет быть причастным к такому выдающемуся событию, как убийство! - Так и сказала: приезжайте, мол, я мужа убила.

Нет, не все так просто с этими Тотти! Слишком много вопросов возникает в этом простом деле.

Я посмотрел на часы – почти девять вечера. Не слишком ли поздно для визита? Не слишком, решил я. Вдову не стали слушать, вдова пылает праведным негодованием, в таком состоянии она будет рада излить душу любому, кто захочет ее выслушать.

Узнав у словоохотливого сержанта адрес вдовы, я вызвал такси. На лице сержанта явно отразилось сомнение.

- Вы поосторожней там, сэр, - хмуро напутствовал он меня. – У нее этих половников еще уйма осталась.

-2-

Коттедж вдовы выглядел очень мило: двухэтажный беленький домик под красной черепичной крышей, окруженный пышной зеленью. Видно было, что и за домом, и за садом ухаживают с заботой и любовью. Вдоль дома тянулась широкая крытая веранда с традиционным набором плетеной мебели из ротанга: круглый столик, удобные на вид кресла. В одном из окон первого этажа горел свет, и я отчетливо видел мужчину, сидящего спиной ко мне, и вдову, накрывающую на стол. Мирная домашняя картина – семья собирается для позднего ужина.

Интересно, кто этот мужчина? Может, сын-брат-сват? А может, претендент на теплое местечко под боком у вдовушки? Интересно, насколько она обеспечена? То, что не бедствует, это ясно с первого взгляда, но как насчет сбережений? Таких, ради которых и на убийство можно пойти?

Правосудие на Форшанге более чем гуманное, любого преступника оно воспринимает скорее как психически больного человека, нуждающегося в срочной медицинской помощи. Так что суровое наказание миссис Тотти не грозит – пара-тройка лет в комфортной психиатрической клинике, больше похожей на курорт, и все. Она свободна, богата и вольна делать все, что заблагорассудится.

В том числе и снова выйти замуж, подумал я, разглядывая мужчину, - он как раз встал, чтобы отодвинуть для вдовушки стул, и я смог оценить его высокий рост и широкую спину. Крепкий мужчина, под стать миссис Тотти, никакого сравнения с покойным доходягой.

Жаль, конечно, если все окажется так банально: неверная жена, надоевший муж, наследство и счастливый соперник. А Стрелка вдова приплела лишь для того…

А, в самом деле, для чего? Для того, чтобы обвинить его в смерти мужа? Глупость! Несусветная глупость! Ведь она уже призналась в убийстве. Да и умер мистер Тотти совсем не от инфаркта.

Ладно, подумал я, разберемся. Со всем разберемся, дай только срок.

По дорожке, аккуратно вымощенной садовыми плитками, я подошел к коттеджу, поднялся на крыльцо и решительно постучал в дверь. Раздались тяжелые шаги, дверь распахнулась, и я увидел мужчину.

- Ну? – не слишком приветливо спросил он. – Чего надо?

Не любовник, понял я, едва взглянув на его лицо. Брат. Младший брат. Или сын – явное фенотипическое сходство с миссис Тотти. Что ж, это даже лучше.

- Меня зовут Берк, - представился я. – Алекс Берк. Я бы хотел побеседовать с миссис Тотти.

Верзила не двинулся с места, только подозрительно нахмурился.

- О чем?

- Кто там, Луиджи? – услышал я голос вдовы.

- Это ко мне, мама, - не оборачиваясь, ответил верзила, продолжая сверлить меня недружелюбным взглядом.

- Миссис Тотти, мне нужно с вами поговорить! – громко сказал я. – Я – Алекс Берк, мы с вами сегодня встречались в полицейском управлении. Помните? Вы еще требовали следователя, а его не было, к вам вышел дознаватель. Молодой такой, тощенький.

За спиной верзилы возникла миссис Тотти; вид у нее был до чрезвычайности виноватый.

- Что такое? – с огромным изумлением воскликнул Луиджи, поворачиваясь к матери. – Ты ходила в полицию? Зачем?

- Я как раз хотела тебе все рассказать… объяснить… - пролепетала она. – Понимаешь, мне тут пришло в голову… Этот Стрелок, о котором сейчас все говорят… а у папы все лицо было синее, ну я и подумала…

- Так, - сказал Луиджи. – А ну, пошли. Сейчас со всем разберемся.

Крепко взяв меня за плечо, он втолкнул меня в дом. Не ожидавший такого напора, я буквально влетел в полутемный холл, зацепился за что-то ногой, с грохотом и звоном обрушив какую-то металлическую конструкцию, и упал сверху.

- Проклятый велосипед! – воскликнула миссис Тотти. – Три недели уже прошу – убери ты эту махину, каждый день об нее спотыкаюсь!

- Уберу, - буркнул Луиджи. Он не сделал попыток мне помочь, только включил свет. Ну и на том спасибо!

- Вы уж простите нас, - рассыпалась в извинениях вдова. – С тех пор, как Джузеппе умер, порядка в доме не стало. Руки прямо опускаются, ни до чего дела нет. Не расшиблись, мистер…

- Берк, - повторил я. – Алекс Берк, к вашим услугам.

Я встал, поднял велосипед, прислонил его к стене. Хороший велосипед, спортивный; не из дешевых. Миссис Тотти увлекается велоспортом? Или Луиджи? Вряд ли. Хотя бы потому, что велосипед явно рассчитан на подростка.

Продолжая извиняться, миссис Тотти провела меня в чистую уютную кухоньку, где был накрыт стол для вечернего чаепития.

- Почаевничаете с нами, мистер Берк? – радушно предложила вдова.

- С удовольствием, – не стал отказываться я и быстро, чтобы хозяйка не передумала, занял ближайший стул.

Луиджи уселся напротив меня, положив сжатые кулаки на стол. Его черные глаза под густыми бровями буквально буравили мне душу.

- Ты не полицейский, - уверенно объявил он. – На полицейских у меня глаз наметан. Так кто же ты? И что, черт побери, тебе здесь нужно?

- Не полицейский, - кивнул я. – Я – брат Вероники Ши. Может, вы слышали? Беременная девушка, последняя жертва стрелка.

Я коротко, сжато рассказал свою историю. Миссис Тотти, как я и ожидал, немедленно прониклась ко мне сочувствием, налила огромную кружку чаю и придвинула ко мне блюдо с пирожками. Ее сын оказался не столь чувствительным, ни один мускул не дрогнул на его лице.

- Ну, предположим, - сказал он после краткого раздумья. – А от нас-то тебе что нужно?

- Поговорить, - объяснил я. - Просто поговорить. Дело в том, что я, по счастливой случайности, оказался в полицейском управлении одновременно с вашей матушкой. Я услышал ее историю, она меня заинтересовала, и я рискнул явиться сюда. Понимаете, у меня возникли кое-какие вопросы, и я…

- Вопросы, значит. Ну-ну! А ты уверен, что мы захотим на них отвечать?

- Луиджи! – с упреком воскликнула миссис Тотти. – Как ты можешь так разговаривать с гостем?

- Помолчи, мама! Я не доверяю этому типу. Кто он такой? Явился, куда не звали, сует свой нос, куда не просили… Выкладывай, что у тебя на уме! Или я вызываю полицию.

Я взял пирожок, откусил (вкусно, ничего не скажешь), запил чаем.

- Вызывай, - согласился я. – Мне бояться нечего. Только, не слишком уж она расторопна, эта ваша полиция. От мамы твоей она, например, отмахнулась самым бесцеремонным образом. Хотя вам было что им рассказать. Верно, миссис Тотти?

Вдова энергично закивала.

- Еще бы не верно! – с возмущением воскликнула она. – А эти бездельники даже не захотели меня слушать! Совещание у них, видите ли! Какое там совещание, болтовня одна, да и только! Для честной женщины у них и времени нет, и следователь куда-то подевался. А для смазливой девчонки сразу все нашлось!

Вдова раскраснелась, глаза ее метали молнии, грудь гневно вздымалась, но Луиджи не обратил на мать никакого внимания.

- Ну, предположим, - повторил он. – А ты тут с какого боку припека?

- У меня есть опыт, - скромно сказал я. – В таких делах, я имею в виду. Дело в том, что я – частный детектив. И зарабатываю этим на жизнь. Но сейчас, как вы понимаете, речь идет не о заработке, сейчас это для меня дело личное, семейное. Оливер, муж моей покойной сестры не против, чтобы я взялся за расследование. Да что там не против, он сам попросил меня об этом! И прямо заявил, что не доверяет полиции. Он считает, что полиция Форшанга не справится с делом такой сложности. Я, конечно, не совсем согласен с ним, но по собственному опыту знаю, что полиция может не придать значения каким-то фактам. Вот, например, как в случае с покойным мистером Тотти. Для полиции здесь все предельно ясно, а лично мне кажется, что здесь стоит покопаться. И если бы вы мне рассказали все…

Я не ждал, что Луиджи расчувствуется и кинется мне на грудь, заливаясь слезами благодарности. Но и такой реакции, прямо скажем, не ожидал – Луиджи словно бы окаменел.

- Нечего здесь копаться, - отрезал он. – Отец напился, как свинья, начал буянить, полез на маму с кулаками. У мамы в руках был половник, она отмахнулась, отец оступился и разбил себе голову. Все очень просто!

- Действительно, просто. Что, и никаких свидетелей?

- Никаких, - решительно сказал он. – Какие еще свидетели, откуда им взяться? Вдвоем они были, понятно? Мы-то в Арло живем, у стариков редко бываем. Это сейчас я к матери перебрался. Ну, поддержать чтобы и все такое.

Слишком много слов, отметил я. А вдова метнула быстрый взгляд в сторону и сразу же отвела глаза. Я проследил за направлением ее взгляда.

Ничего особенного, просто несколько фотографий на стене. Эко-стиль, модный в этом году: напечатанные фото, самодельные рамочки из ракушек, веточек и прочего барахла… полная ерунда, как по мне, но многим нравится.

Так, кто тут у нас? Ну, Луиджи я узнал сразу, а пышная красивая брюнетка, которую он нежно обнимает за талию, наверняка его жена. Этот пожилой остроносый человек, похожий на задорного воробья, скорее всего, покойный мистер Тотти. А улыбающийся до ушей вихрастый мальчишка лет четырнадцати наверняка внук почтенной вдовы.

- Понятно, - вздохнул я. – Чего же тут не понять? Пожилые супруги коротают свои золотые деньки в тихом мирном местечке, а вечно занятые молодые родственники не слишком балуют их визитами.

- Вот именно! – с вызовом сказал Луиджи. – И что?

- Да ничего. Я и сам не идеальный сын. Меня, собственно, другое интересует. Миссис Тотти, в полиции вы утверждали, что у вашего покойного мужа незадолго до смерти лицо было испачкано синей краской. И сделал это якобы Стрелок. Не могли бы вы поподробнее рассказать об этом?

- Да! – встрепенулся Луиджи. – Что это за история такая? И почему я о ней ничего не знаю?

И почему вы, уважаемый Луиджи Тотти, не гоните настырного незнакомца взашей? – мысленно прибавил я. Я бы, например, погнал. А вы вместо этого позволяете мне задавать неприятные вопросы да еще и ответы на них получать. Странная реакция, очень странная.

- Ты ничего не знаешь, потому что я не рассказывала, - объяснила вдова. – А я не рассказывала, потому что значения никакого не придала. Тогда, во всяком случае. Ну, явился Джузеппе домой пьяный, в первый раз, что ли? Ну, изгваздался по уши… отругала его, конечно, мыться погнала. Только краска та не смылась. Даже наоборот, словно ярче стала. Ну, он после этого присмирел, целую неделю из дома ни ногой. Вроде как стыдно ему было перед дружками-то – рожа и впрямь вся синяя была.

- Миссис Тотти, а что он сам по этому поводу говорил? Где испачкался, как, при каких обстоятельствах?

- Да ничего не говорил! Он же с пьяных глаз и не помнил ничего. Только на следующий день вот здесь, - вдова прикоснулась пальцем ко лбу, - шишку я у него заметила. Хорошую такую шишку. Ну, я и подумала, что приложился где-нибудь. Там же и в краску вляпался… А оно вон как, выходит, - тихо сказала она, и губы ее задрожали. – Получается, проглядела я смерть, не уберегла своего касатика. Ох, Джузеппе, Джузеппе! Простишь ли ты меня? – И она зарыдала, закрыв лицо руками.

Луиджи вскочил, подошел к матери, обнял ее.

- Ты ни в чем не виновата, мама, - твердо сказал он. – Ни в чем! Ну кто же мог знать? – Он вдруг повернулся ко мне. – Ну? Это все? – свирепо спросил он. – Или у тебя еще вопросы есть?

- Только один, - быстро сказал я. – Миссис Тотти, припомните, пожалуйста, когда это было?

Вдова схватила салфетку, шумно высморкалась.

- Не помню, - простонала она.

- Месяц назад? Два месяца?

- Месяц… кажется. Или два. Лето уже, вроде, наступило… или еще конец весны был?

- Может, день недели вспомните? Это был четверг?

Вдова покачала головой.

- Не помню. Может быть. Только это точно в начале месяца было.

- Вы уверены?

Вдова кивнула и вновь залилась слезами. А Луиджи счел нужным пояснить:

- Отец каждое первое число выплаты по компенсации получал. И тратил их на себя… пропивал, если уж откровенно. Называл – мои боевые сто грамм… хотя какие там сто грамм, там на литры счет шел. Но пенсию честно на общий счет перечислял.

- Каждое пятнадцатое число, - всхлипнула вдова.

- Боевые выплаты, говорите, - задумчиво протянул я. У меня появилась одна мыслишка, но Луиджи тотчас развеял ее.

- Отец сорок человек спас, - сказал он, и в голосе его прозвучала сдержанная гордость. – Он на обогатительном комбинате работал, в поясе астероидов. В его смену авария случилась, целый отсек оказался заблокирован – пожар, паника… Люди заживо горели. Так отец через шахту аварийного выброса пробился, в одной кислородной маске. А там вакуум, между прочим… Чуть от кессонки не загнулся, но выжил. Правда, работать с тех пор уже не мог.

Вот тебе и пьяница! Вот тебе и дебошир! Наш злостный хулиган на поверку героем оказался!

Впрочем, одно другому не мешает.

Луиджи демонстративно посмотрел на часы. Не пора ли вам и честь знать, милостивый государь? – говорил его вид. Игнорировать такой намек было попросту невозможно, я вздохнул и распрощался с хозяевами. Вдова осталась сидеть за столом, а Луиджи вышел меня проводить.

Проходя мимо фотографий, я замедлил шаг.

- Симпатичный паренек, - сказал я. – Сын?

Без всякой задней мысли сказал, но Луиджи вдруг напрягся.

- Тебе-то что за дело? – грубо сказал он. – Ну, сын… Шагай уже давай! – прикрикнул он и подтолкнул меня в спину. – И так уже сколько времени из-за тебя потеряли.

Недоумевая по поводу такой реакции, я пошел к выходу. И снова свалил велосипед. Да что же это такое, черт возьми? Обязательно надо было поставить эту чертову железяку на проходе? Почему бы, в самом деле, не убрать ее в более подходящее место? В гараж, например, или в кладовку? Есть же в этом доме кладовка?

- И не вздумай сюда таскаться, - прошипел Луиджи, когда я уже спускался с крыльца. – Понял? Нечего тебе здесь вынюхивать.

Он стоял и смотрел мне вслед, пока я, прихрамывая, шел до калитки. А потом демонстративно сплюнул себе под ноги и с шумом захлопнул дверь.

А я, не медля ни секунды, молнией метнулся назад к дому и притаился под освещенным окном.

В книгах авторы часто описывают, что сыщики вечно таскают с собой разные подслушивающие устройства. И без зазрения совести пускают их в ход. То есть оставляют там, где ожидается что-нибудь интересненькое. Что ж, авторы правы – и таскаем, и пускаем. Ваш покорный слуга в том числе. Но, увы, не сегодня. Сегодня я шел на встречу с первым заместителем окружного комиссара, а пользоваться в его присутствии чем-нибудь посложнее карандаша было верхом самонадеянности.

Чтоб это было в последний раз! – приказал я себе. Отныне и навсегда – куда бы ты ни шел, хоть по нужде, хоть по бабам, у тебя с собой должна быть аппаратура. А сейчас, раз уж ты такой непредусмотрительный болван, навостри уши. Авось услышишь что-нибудь интересное.

Луиджи сделал все, чтобы облегчить мне задачу. Он не закрыл окно. Он не понизил голос – расхаживая по кухне, он говорил громко и возбужденно. Судя по всему, он был в ярости.

- … додумалась! И как тебе такое вообще в голову пришло? Поперлась в полицию, никому ничего не сказала. Даже мне не сказала. Мне! Мама, ну как ты могла? На кой черт тебе понадобилось приплетать этого Стрелка? Мы же, кажется, обо всем договорились? Ты что, хочешь все испортить?

- Не горячись, сынок. Ты, конечно, считаешь меня выжившей из ума старой дурой, но все-таки послушай.

- Не хочу ничего слушать! Ты сделала глупость, мама. Очень большую глупость!

- И все-таки тебе придется! Потому что у папы в самом деле было синее лицо. И я действительно считаю, что в его смерти виноват Стрелок. Понимаешь, уж очень все сходится, все признаки…

- Признаки! Что еще за признаки? Синее лицо, внезапная смерть? Это не признаки, мама, это твои фантазии. А в полиции потребуют доказательств! Есть они у тебя?

- Нет. Пока нет.

- Пока? Ты о чем, мама? Что ты задумала?.. Нет! О, боже, только не это! Даже не вздумай!

- Да, сынок, да. Это надо сделать. Мне невыносима сама мысль о том, чтобы потревожить прах моего Джузеппе, но я добьюсь вскрытия. Потому что если это Стрелок, то это же все меняет!

- Хорошо, мама, - голос Луиджи прозвучал устало и надломлено. – Ты потребуешь вскрытия… я против, но я не могу тебе запретить. Ты думаешь, что у папы найдут тот самый таинственный яд? Ты уверена?

- Нет. Но это наш шанс!

- А если все-таки не найдут? Или найдут, но то, другое? Ты понимаешь, чем это грозит всем нам?

Луиджи замолчал, и я слышал, как кто-то тяжело, со всхлипами, дышит.

- Ты никуда не пойдешь, мама. А в полиции скажешь, что ошиблась. Никакого вскрытия не будет. Робби не должен пострадать.

- Да, - тихо откликнулась миссис Тотти. – Вскрытия не будет. Виновата только я одна.

- 3 –

- Ты меня спас! Ты мой герой!

После ужина они не торопились расходиться: Билл захотел выпить пива, Пат решила составить ему компанию, а мадам Гранде раскладывала пасьянс. Получился очень уютный, прямо таки семейный вечер.

- Герой, - повторила Пат.

Она влюбленными глазами смотрела на мужа. На самого лучшего в мире мужа. На своего упрямого, временами чуточку невыносимого, героического мужа. Которому она обязана жизнью. Билл смущался, потел и сопел.

- Да ладно тебе, детка. И вообще, это не я тебя спас, а Чжоу. Это он сообразил, что к чему. И новое сердце тебе раздобыл тоже он.

- Да? – воинственно вскинулась Пат. – А где бы он был, если бы не ты? Кто пришел и все рассказал? Кто заставил его поднять ленивую задницу и действовать? Без тебя он бы палец о палец не ударил!

- Детка, - укоризненно сказал Билл Колмен, косясь на мадам Гранде. – Ты, это… ну, без выражений, ладно?

- Пат права, - вмешалась тетя Руфь, проигнорировав «задницу». – Вы, мой мальчик, действительно спасли ее. И не только. Многие люди обязаны вам жизнью!

- Только не Эмми, - с горечью откликнулся Билл. – И не та девочка с ребенком.

Пат пригорюнилась.

- Бедный ее муж. Я видела его мельком – такой милый молодой человек. Это ужасно – в один день потерять и жену, и дочь.

- Вы ничего не могли тут поделать, Билл, - твердо сказала тетя Руфь, видя, как закаменело лицо Колмена. – Ни-че-го! Вы и без того сделали очень-очень много… Это просто поразительно! – вдруг воскликнула она, с удивлением и восхищением глядя на Колмена. – Суметь разобраться во всем, да еще не имея буквально никаких фактов! Как вам это удалось, мой мальчик?

- Да? – подхватила Пат. – Как? Расскажи, Билл, ну пожалуйста! Ты такой умный!

Билл смутился и слегка порозовел.

- Ну, факты-то были, - пробормотал он, пытаясь скрыть, как ему приятно. – Я же при вас все, тетя Руфь, вы же сами все слышали. Сначала Эмми, потом Пат, потом этот бедный старик… то есть, он был первым, но для меня… В них стреляли. Ну и сыпь эта, конечно. Подозрительно, ведь правда же?

Мадам Гранде недовольно покачала головой.

- Это не факты, - безапелляционно заявила она. – Фактами они стали потом, когда вы их выделили из хаоса мелких событий и увязали между собой в логическую цепочку. Вот я и спрашиваю – как вам это удалось? Почему вы вообще обратили на эти мелочи внимание? Почему стали что-то подозревать? Какие у вас для этого были основания?

Билл Колмен несколько раз открыл и закрыл рот, беспомощно глядя на женщин, потом развел руками.

- Не знаю, - выдохнул он. – Вот ей-богу, не знаю. Просто… ну, подозрительно это было, и все тут! Я же полицейский. А любой полицейский на моем месте…

- Не любой, - задумчиво возразила мадам Гранде. – О, нет, далеко не любой. К сожалению.

- Кстати, насчет полицейских, - сменил тему Билл. - Мне тут Гельмут звонил…

- Старина Хельм, - с теплотой в голосе откликнулась Пат. – Сто лет его не видела. Как он там?

- Зашивается. Они все там с ног сбились сейчас…

Билл помрачнел. Он же страдает, с пронзительной ясностью осознала Пат, мучается, что не может быть там, с ними. Особенно сейчас, когда каждая пара рук на счету, когда каждая умная голова на вес золота. Ей захотелось обнять мужа, утешить, но она сдержалась – Биллу, ее гордому принципиальному Биллу было бы неприятно такое откровенное проявление жалости.

Могли бы и позвать, между прочим, с ожесточением подумала Пат. А то что получается – отправили человека в отставку и все? Вычеркнули из жизни? Сиди, пенсионер, возле жениной юбки, пей свое пиво и предавайся воспоминаниям, ни на что ты больше не годишься.

- Так вот, - продолжал Билл. - Их сейчас интересует все, связанное с жертвами. Особенно дни, когда в них стреляли. Знаете, как обычно: место, время, обстоятельства… Тетя Руфь, на вас вся надежда. Вы же были с Эмми в тот день. Пожалуйста, постарайтесь вспомнить все подробности.

Мадам Гранде вздохнула.

- Вряд ли я сумею. Все-таки это было так давно.

Билл Колмен упрямо покачал головой.

- Но вы же вспомнили, что это был четверг! Сами вспомнили, сразу. А если хорошенько подумать? Хотя бы час – утром это было или вечером? Может, Эмми вышла прогуляться… Постарайтесь, тетя Руфь, прошу вас. Ради Эмми!

- Ради Эмми, - печально повторила мадам Гранде. – Да, конечно… Знаете, молодые люди, моя бабушка вела дневник. Она была совершенно обыкновенная женщина и описывала свою обыкновенную, ничем не примечательную жизнь. День за днем. Ночной ливень погубил настурции. Кошка подхватила лишай, и ветеринар выписал ей мазь. Конни получил пятерку по математике. Сгорел чайник, пришлось покупать новый. Хелен с утра не в духе, поссорилась с Клодом из-за пустяка. У малышки Сюзи режется зубик… Мы, помню, посмеивались над ней. Старческая причуда, так говорил дедушка. Действительно, зачем записывать все эти мелочи? Они же никому не интересны. Тем более, есть вирт, есть блоги, куда можно выложить все, что захочешь. А вот сейчас я думаю, что бабушка была права. Потому что она единственная из нас ничуть не удивилась, когда два месяца спустя Хелен сбежала с ветеринаром: в тот день она видела их следы у задней калитки… Дождь, лишай у кошки, ссора Хелен с мужем… Пустяки, мелочи, такое не выложишь на всеобщее обозрение… и они скоро забудутся из-за своей обыденности и незначительности… А ведь они порой бывают так важны, эти мелочи.

- О! - с уважением протянул Билл. – Замечательная женщина была ваша бабушка.

- Обыкновенная, - пожала худенькими плечами мадам Гранде. – И вечно жаловалась на память.

- Но почему она никому ничего не рассказала? – возмутилась Пат. – Почему молчала?

Мадам Гранде с живостью обернулась к ней.

- А ты бы поступила по-другому, дорогая?

- Разумеется! Я бы поговорила с этой дурой Хелен…в крайнем случае, открыла бы глаза Клоду, этому тюфяку. Я бы постаралась сохранить семью! Это ведь самое важное в жизни – семья! Или ты со мной не согласна, тетя Руфь?

Мадам Гранде покачала головой.

- Ах, милая моя девочка. Лезть в чужие отношения, даже с самыми добрыми намерениями, неблагодарное дело. И бесполезное, к тому же. Клод был неплохим мужем, пока не начал играть на бирже. Поначалу ему везло, а потом он потерял все и превратился в угрюмого мизантропа. А у Хелен и Марка родилось трое прелестных детишек.

- Ну, тогда да, - с неохотой согласилась Пат. – Тогда конечно.

- Жаль, что вы не ведете дневник, тетя Руфь, - вздохнул Билл.

- Жаль, - согласилась та. – Но память у меня, в отличие от бабушки, все еще хорошая.

- Но вы же сами сказали…

- Что ничего не помню про тот день? Да, это так. Я все время пытаюсь вспомнить события того дня, час за часом, но ничего не получается! Отрывки, обрывки. Настоящий винегрет. И это удивительно! Как будто я была не в себе в тот день! Но что могло на меня так подействовать? Не понимаю.

- Может, ты заболела? – предположила Пат. – Простуда, давление? Хочешь, мы запросим твою карту – вдруг ты обращалась к врачу в тот день?

Мадам Гранде закрыла глаза.

- Заболела, - пробормотала она. – Да, это возможно. Здоровье у меня уже не то, что прежде… чуть что, так сразу простуда… и сквозняков я стала бояться…

Она бормотала все тише, а потом и вовсе замолчала, напряженно выпрямившись и нахмурив брови. Пат тихонько, чтобы не помешать тете Руфь, стала убирать со стола, а Билл решил согреть пива.

- Она была очень сердита в тот день, - вдруг громко сказала тетя Руфь, не открывая глаз.

- Еще бы! – откликнулась Пат. – Я сама чуть с ума не сошла от злости, когда этот тип меня обстрелял. Билл не даст соврать. Правда же, Билл?

- Ты не понимаешь. Эмми была очень сердита! Такой я ее ни разу не видела. Она была в бешенстве, когда вернулась…

Мадам Гранде замолчала. Супруги Колмен затаили дыхание, с надеждой глядя на старушку.

- Откуда? – не выдержала Пат. – Откуда она вернулась, тетя Руфь?

- Помню, что это был поздний вечер, - медленно проговорила мадам Гранде. – Очень поздний, почти ночь. Но я почему-то не спала. Нет, не так! Я проснулась и спустилась в кухню, чтобы согреть себе молока… - Она открыла глаза. – У меня болело горло, - с удовлетворением объявила она. – Да, теперь я точно вспомнила!

- Дальше, тетя Руфь! Что было дальше?

- И вошла Эмми. Ночь выдалась теплой, она несла куртку в руках. Еще на ней были джинсы и короткий топик – вы, молодежь, совершенно не думаете о своем здоровье, а ведь поясницу так легко застудить.

- Тетя Руфь!

- На животе, чуть сбоку, у нее было пятно, краска попала на пояс джинсов. Но сердилась Эмми не из-за этого. Хотя завтрашнюю вечеринку пришлось, конечно же, отменить.

- А из-за чего?!

Мадам Гранде открыла глаза и вздохнула.

- Не помню, - с досадой проговорила она. – Я тот момент я мечтала только о горячем молоке. Но, кажется, Эмми упоминала… - Нет, - оборвала она себя. – Не хочу мучить ни себя, ни вас. Разумеется, я все вспомню, теперь я в этом совершенно уверена. Но для этого мне нужно отдохнуть. – Она встала. – Спокойной ночи, мои дорогие. Не засиживайтесь слишком долго.

- Бедная тетя Руфь, - вздохнула Пат, когда мадам Гранде вышла из кухни. – Сколько всего ей пришлось пережить. Как она справляется, в ее-то возрасте? Ума не приложу.

Билл Колмен пристально посмотрел на жену. Какое у нее спокойное, умиротворенное лицо. Просто удивительно.

- Зато ты держишься очень хорошо.

- Что ты имеешь в виду, дорогой?

- Не знаю. Но мне казалось… то есть, я боялся, что смерть Эмми надолго выбьет тебя из колеи. Ты ведь у меня такая ранимая.

Патриция Колмен смутилась.

- Ну, да, - запинаясь, проговорила она. – Маленькая Эмми… это такое горе для меня. Но ведь надо жить дальше, правда? И потом, я ведь сама чуть не умерла! А это, знаешь ли, заставляет по-другому взглянуть на вещи! Или что, ты бы хотел, чтобы я умерла? Хотел бы, да?

- Не говори глупостей, - отрезал Билл и предпочел сменить тему: - Кстати, чуть не забыл – звонил нотариус. Спрашивал, когда тебе будет удобно принять его. Он собирается приехать сам, потому что ты еще слишком слаба.

Лицо Пат приняло озабоченное выражение.

- Ах, да, нотариус. Я думаю, не стоит затягивать с этим делом?

- Не стоит, - согласился Билл.