Колодец. Часть 2⁠⁠

...Через два с половиной часа мы злые, потные, грязные выехали на перекресток. Незаметно вечерело. Игнат рассчитывал время:

— Если мы управимся с интервью за час, то к девяти вечера будем в Велино.

И мы въехали в Овсово.

Забытая Богом деревушка на краю леса — думал я, глядя на ветхие домишки, разбросанные тут и там. Почти все покинутые, заросшие мхом и травой, с заколоченными окнами и дверями, с покосившимися мертвыми трубами.

Посреди дороги стояла корова. Прямо в колее, демонстративно отвернувшись, она разглядывала куст. Мы вылезли из машины. Пахло дымом — где-то топили печь или жгли костер. Я почувствовал на себе взгляд и резко обернулся. Кто-то наблюдал за нами. Может, из окон дома напротив или из темной рощи у колодца. Игнат решительно направился к ближайшему дому, постучал в дверь и крикнул: «Эй, хозяева!».

Вдруг я услышал голос:

— Стоять, не двигаться.

Я посмотрел налево и увидел здорового мужика с ружьем в руках. Оружие он направлял на меня, в то же время наблюдая за Игнатом.

— Здрасьте, — сказал я.

Мужик повел дулом:

— Кто такие?

— Журналисты, — ответил я, прикидывая, успею ли я спрятаться за УАЗиком или за коровой, — мы приехали из центра, ищем Сергеева Илью Степановича и его жену. Хотим про них статью написать.

— А что о них писать-то? — удивился мужик.

— Ты ружьё-то опусти, — крикнул Игнат.

Тот подозрительно оглядел Игната, потом изучил нашу машину. Но ружье опустил.

— Ну, извините, всякие тут ходят… Времечко-то неспокойное.

— Кто это у вас ходит? — поинтересовался наш криминалист.

— На прошлой неделе негодяи Зорьку хотели увести. Я им сказал, уходите, по-хорошему, а иначе, — мужик потряс ружьем, и я невольно пригнулся.

— Оно не заряжено, — пояснил он.

В это время корова замычала, подошла к машине и начала лизать фару.

— Зорька, фу! — скомандовал мужик. А потом обратился ко мне:

— Старики Сергеевы померли в прошлом году. Оба в один день.

Я замер с раскрытым ртом. Громко ругнулся Игнат.

— Мой брат нашел их, сидели в обнимку на заднем дворе. На лес глядели. Улыбались. Врач из района сказал, что сердце остановилось у обоих…

— А вскрытие не делали? — спросил Игнат.

— Нет, не резали их, — врачи нужны, время… Да и зачем? Ради интереса только.

Мне опять стало страшно. Как будто что-то неизбежное шло ко мне неторопливо, уверенно. И я знал, что мне некуда бежать и негде спрятаться. Мне понадобились все силы разума, чтобы стряхнуть с себя наваждение.

В это время Игнат пытался выяснить подробности о странном письме, пришедшем в редакцию. Он показывал копию, махал руками. На шум из дома вышла женщина с двумя детьми — они с интересом наблюдали за Игнатом. Потом догадались взглянуть на конверт. В углу, к моей радости и негодованию Игната, оказался штамп четырехлетней давности. Как раз то время, когда Евлампий Тихонович баллотировался первый раз, но не выиграл на выборах.

— Что же это такое? — тем временем возмущался Игнат, — как мы могли проглядеть дату этого треклятого письма.

Мужик как мог утешал его.

— Может, самогону? — предложил он.

Мы отказались, а Игнат еще раз расспросил про дорогу. Вечерело. На лес упала вечерняя тень.

Мы торопились выехать на шоссе до наступления темноты. Дорога постоянно петляла, но ее состояние было намного лучше, чем состояние предыдущей дороги, по которой мы ехали в Овсово. Я задремал ненадолго и проснулся вдруг от ощущения, что машина опять едет не туда. Мне показалось, что мы едем на север дольше, чем нужно.

— А нам нужно на восток, — заявил я озадаченному Игнату. Тот сказал, мол, нужно не спать, тогда ничего не приснится, но признался, что пару раз ему встречались подозрительные развилки, и он выбирал наиболее объезженные пути.

Сумерки вошли в лес — на небе над нами зажглась первая звезда.

Игнат остановил машину. Из-за поворота навстречу вышли, держась за руки, девочка и мальчик. Ей, казалось, лет двенадцать, ему — около восьми. Одеты они были по-деревенски. Оба в лаптях, а на голове девочки был серый платок. Мне даже захотелось их сфотографировать. Ей-богу, сестрица Аленушка и братец Иванушка. Увидев нас, они замерли. Когда мы вылезли из машины и крикнули им «привет», мальчонка что-то сказал сестре и бросился к нам.

— Свои? — спросил он. Девочка с опаской тоже подошла к УАЗику.

— Свои, — заверил я и спросил:

— Куда это вы, малыши, на ночь глядя идете?

Мальчишка изучал взглядом наш УАЗик, видимо, мечтая посидеть за рулем, а девочка отвечала:

— К дедушке в Бадейкино.

— А где это? — поинтересовался Игнат. Он уже хорошо разбирался в местных населенных пунктах.

— От нашей деревни пять верст, — последовал ответ.

— Как же ваша деревня называется, — спросили мы, подозревая, что опять сбились с пути.

— Чернопрудово, это недалеко — за поворотом, — девочка неопределенно махнула рукой в ту сторону, куда мы ехали.

Мы с Игнатом переглянулись. Вид у криминалиста был унылый. Девочка засобиралась. Он оттащила братца от машины и повела его по узкой тропинке прямо в лес.

Забравшись в машину, мы тронулись дальше. УАЗик трясся на ухабах. За поворотом оказался длинный темный коридор из старых сосен, а потом мы выехали на большую поляну. Здесь было посветлее, и мы могли видеть край солнечного диска, закатившегося за лес — ярко красный, словно уголек костра. От этого света и непонятного волнения травы вдоль обочины было как-то не по себе. Еще тревожнее стало, когда сбоку от дороги мы увидели старый железный крест, вставленный в огромный гранитный валун. На камне было что-то написано. Надпись была тоже старая, местами бледная, но мы с Игнатом прочитали, не выходя из машины: «Дер. Чернопрудово. Сожжена вместе с жителями в 1942 г. Вечная скорбь».

Ничего не сказав, Игнат нажал на газ, и УАЗик пулей пересек поляну и снова въехал в лес. Обнадеживал тот факт, что дорога казалась все еще незаброшеной. «Наверное, деревня Чернопрудово впереди», — решил я, — «а крест стоит на месте довоенной деревушки». Что думал Игнат — неизвестно. По земле стелился легкий туман. Лес стал гуще и темнее.

Когда машина заглохла, я не удивился. Закон жанра, знаете ли. Игнат долго стучал кулаками по рулю и ругался нехорошими словами. Все его хладнокровие и чувство юмора исчезло. Рядом со мной сидел расстроенный, озлобленный человек.

Мы оказались в глубинах М-ского леса поздним вечером.

ЧАСТЬ 2

Я проснулся от странного звука. От неудобной позы в машине у меня затекли ноги, и я некоторое время растирал их ладонями. Звук то пропадал, то снова появлялся. Он был похож на жужжание электричества, словно рядом находилась линия электропередач. Я посмотрел в окно, но стояла кромешная тьма. Только над деревьями виднелась бледная полоска неба без звезд.

Я повернулся к Игнату — его не было. Сначала я не удивился, но потом дикий страх охватил меня — куда мог деться Игнат? Я потрогал его сиденье — холодное. Значит, он ушел давно. Нужно было выйти из машины. Я опустил стекло и осторожно высунулся из окна. Шуметь я почему-то боялся, мне и мысли не пришло в голову позвать его. Было тихо — ни шороха, ни стрекотания насекомых в траве, ни криков ночных птиц и зверушек. Только едва уловимое жужжание, сливающееся с тишиной. Мне показалось, что это жужжит у меня в голове.

— Игнат, — прошептал я, и закрыл окно. Немного посидел, собираясь с мыслями. «Это сон!» — решил я. Попытался этим сном управлять — вообразил, что сейчас будет утро. Или появится Игнат. Но сон был крепким — ничего не случилось, а жужжание усилилось.

Итак, все-таки нужно вылезать. Я аккуратно открыл дверь — в какой-то момент она противно заскрипела, и я присел от ужаса. Пахло сыростью, даже болотом. Глаза стали привыкать к тьме, и я смог немного сориентироваться в окружающей меня местности. Машина стояла посреди заросшей травой дороги. Слева и справа стеной тянулся лес. В радиусе двадцати шагов от меня клубился пар — видимо, на лес опустился туман. Мне стало совсем жутко. Медленно я двинулся вперед, тихо ступая по траве, которая и не собиралась шуршать. Сердце екнуло. Что-то белело впереди на обочине. Большое. Я собрал все силы и подошел поближе. Это была раковина для ванны. С ума сойти! Раковина в центре ночного леса. Не лес, а сантехнический магазин. Потом мне в голову пришла мысль, что раз ее тут выкинули, значит неподалеку люди или шоссе. Впрочем, если бы рядом было шоссе, я бы слышал шум машин — ночью такие звуки распространяются на огромные расстояния.

Я двинулся дальше. С каждым шагом я был готов развернуться и рвануть назад к машине. Но спустя некоторое время я стал замечать, что нечто тянет меня, словно невидимая веревка, куда-то во тьму. Сначала я не поверил этому ощущению и попытался сделать шаг в сторону. Однако ноги сами несли меня вдоль ухабистой дороги, я проваливался в колею, но тем не менее ускоряя шаг. Внезапно я понял, что нечто притягивающее меня, уже близко. Несколько шагов, и я что-то увижу. Я закричал.

Проснулся от удара в ухо. Игнат пытался меня растормошить.

— Не ори, — зло шипел он, вглядываясь во тьму.

— Ты чего, — испуганно спросил я, сон еще был в моих глазах.

— Там кто-то ходит…

Я замолчал. Из открытого окна доносились звуки леса — шуршание, стрекотание, шорохи. Ничего особенного.

— Он там, — сказал Игнат, — ходит и вздыхает…

— Кто? — я почувствовал дрожь в коленях, Игнат никогда так не шутил.

— Не знаю. Старик с бородой, кажется, — в руках Игнат держал монтировку. Это было действительно серьезно. Впрочем, ему тоже могло что-то присниться.

— Ты спал? — поинтересовался я.

Игнат покачал головой. Отчего-то я ему поверил. Некоторое время мы просидели в кабине. Ничего подозрительного я так и не услышал.

— Давай выйдем, — предложил я, — у меня ноги затекли.

Страхи Игната показались мне преувеличенными. Да и он сам не колебался долго и открыл дверь. Осторожно мы выползли из УАЗика. Трава на дороге была мокрой и неприятной. Высоко в небе меж деревьев блестели звезды. Я поежился. И тут снова раздалось то жужжание. Прямо в моей голове. Я спросил Игната, слышит ли он что-нибудь. Тот ответил отрицательно — он стоял на полусогнутых ногах с монтировкой в левой руке и вертел головой. Потом указал вперед:

— Туда! — и медленно, ссутулившись побрел по заросшей травой дороге.

— Ты что!!! Постой!!! — я рванул за ним, но споткнулся и упал, долго не мог выбраться из какой-то ржавой проволоки.

Игнат уже скрылся в сумраке впереди, когда я побежал за ним. Дорога и лес вдруг стали словно темным пустым коридором. Я бежал по нему, и шум в ушах становился все громче и четче. Я приближался к источнику звука. В голове возник образ чего-то бесконечно черного и глубокого и, несмотря на бесконечность, там было дно…

Я проснулся. Игната рядом не оказалось. Ничему не удивляясь, будто я провел несколько ночей в этом месте, я вылез из кабины. Над лесом поднималась луна. Призрачный свет струился между деревьев. Лунные тени дрожали и, казалось, звенели. Или жужжали. Я почувствовал уверенность в своих силах, понимал, что справлюсь, выдержу. Ничто не сведет меня с ума. Я подчинюсь правилам игры неведомого затейника. Там впереди, где лунный свет становился бледным до темноты, было что-то очень важное. И я должен был отправиться навстречу. Кто может сказать, насколько все это было предопределено, или, может, я оказался тут случайно? Просто нелепое совпадение времени и места, а эта бесовщина была здесь всегда. Тысячи лет она находилась здесь, вырабатывая, подобно генератору, токи мистических событий. Кто она или что она? А вдруг я случайная пешка в игре высших сил? — вот это обидно. И все участники происшествий в М-ском лесу — мелкие фигуры на шахматной доске. Две слепые силы играют в шахматы, а фигуры живые. И им страшно и одиноко…

За мной кто-то наблюдал из леса. Я почему-то был уверен, что это Игнат. Или Игнат, который уже не Игнат. Сейчас я играл в их игру. Ничто не могло меня смутить. Я пошел по дороге, следуя усиливающемуся жужжанию. Можно было бы помолиться, я даже помнил «отче наш», но все это казалось слишком логичным — я чувствовал, что спасение в нелепости. И даже сама возможность спасения (от чего?) тоже была в рамках логики.

«Не выйдет у вас ничего!» — прошептал я с изрядной долей злобы. И стало легче.

УАЗик давно скрылся в лунном тумане. А на дороге стоял Игнат. Я ясно видел его лицо, как будто подсвеченное изнутри. А на губах его была усмешка.

— Куда это ты собрался? — спросил он, — не спится?

— Ты уже с ними? — улыбнулся я, — согласно закону жанра?

Игнат вдруг сделался очень обычным Игнатом. Таким, каким был всегда.

— С кем это я ? Кто это «они»? — он обыденно поучал меня, — там, видишь ли, ничего нет. Вернее никого. Дыра в земле, а внизу свет. Черный свет. И мы с тобой ему не нужны. А знаешь ли, человек — он ведь всегда готов себя принести в жертву бездушной силе, почитая ее за божество.

— Вот я и взгляну и составлю свое мнение! — сказал я упрямо.

— Слушай, надо чинить машину и сваливать отсюда. Мы здесь никому не нужны. — Он посмотрел, что я полон решимости. — Ну, иди, взгляни что ли. Жду тебя в машине!

Обычный Игнат бодро зашагал мимо меня.

Я немного растерялся. Цинизм Игната нельзя было подделать. Он был настоящий, а в правилах Тайного Мистика М-ского леса не было места настоящему Игнату. Или я не понял эти правила до конца. «Не выйдет,» — сквозь зубы прохрипел я. И пошел дальше. Жужжание усиливалось. Там впереди в белом пятне лунного света стоял колодец: каменное кольцо, сверху ветхий сруб с распахнутой крышкой. «Так вот оно что!» — пробормотал я и проснулся.

Лес волновался. Ветер гулял между стволов, взрывал кусты можжевельника, холодными пальцами лез за шиворот. Вокруг что-то скрипело, хрустело, стонало. По небу бежали низкие тучи неестественно синего цвета. Я сидел на капоте УАЗика в позе мыслителя. Прямо на обочине сбоку от машины чернела дыра колодца. Почему-то было светло, несмотря на ночь. Как будто невидимый светооператор включил ночное освещение для финальной сцены фильма ужасов. Игната нигде не было. Я размышлял о том, сплю ли я — так как все мои чувства были обострены, я мог бы сказать, что все происходящее в данный момент реально. Лес, машина, я. А нереально — это отсутствие Игната и вот этот вот колодец.

«Плюнуть туда что ли?» — подумал я. Насколько это было бы не логично? Вся тайна М-ского леса оказалась в этой яме. Там и воды внизу, наверное, нет. А что там есть? Игнат недавно уверял, что там черный свет, бездушное черное ничто. И тогда это слепая сила, которая не дает покоя округе в радиусе 15 километров. А вот возьму и загляну туда, или, может, даже спущусь. Что, не ожидали? Неожиданно вспомнилась детская страшилка о таком вот колодце. Правда дело было где-то в Азии. Спускаются люди вниз, кричат, а потом оттуда их уже вытаскивают абсолютными дебилами без памяти. Дети вот считают, что там внизу Большие Космические Глаза. Что бы это могло значить? Кусочек демиурга на дне лесного колодца, который волнует материю вокруг, и происходит всякая чертовщина? А может там всего лишь внеземной артефакт? Или вот хорошая идея — там нет дна, там бесконечность, и эта самая бесконечность оказавшись в конечном дискретном мире при взаимодействии с окружающими материальными объектами вытворяет всякие гадости. А хотя все это одно и то же. И где Игнат в конце концов?

Я слез с капота. Подошел к колодцу. В ушах появилось знакомое жужжание. «А ведь там ничего нет!» — сказал голос внутри меня. Наверное, мой голос, но я решил, что так должен говорить Игнат. Или Лев Бессмертный.

«Это обычный лесной колодец, и вокруг совершенно ничего необычного не происходит».

«С чего ты вообще взял, что здесь вообще есть что-то странное?»

«Где ты нашел хотя бы крупицу мистики?»

«Что есть мистика?»

«Ты сейчас проснешься и почувствуешь себя полным дураком.»

— Хватит! — заорал я. — Не выйдет!

Мистика — это вера в сверхъестественное, таинственное, вера в возможность непосредственного общения человека с потусторонним миром. Что из этого определения присутствовало здесь? Веры не было. Были факты. Впрочем, факты весьма и весьма подозрительные. Что с того, что я брожу вокруг лесного колодца? И имелась ли возможность непосредственного общения с потусторонним миром, ибо мир этот общаться, кажется, не хотел. В том числе и непосредственно. Что же они хотят от меня? А ведь в любой ситуации, даже нелогичной, человек всегда действует логично по мере сил и возможностей. Надо было действовать нелогично, нелинейно.

И я согласился с голосами.

И я, не заглядывая в колодец, схватил крышку за ручку и с грохотом захлопнул черную дыру. Стало холодно и одиноко, а еще очень грустно. Я проснулся…

На обратном пути Игнат пытался шутить, рассказывал мне о том, как он пытался завести машину, и о том, что местный житель, который очень кстати гулял по ночному лесу, помог ему. Но я молчал, и это его встревожило.

— Плохо спал, — объяснил я ему.

— Ты спал как сурок, как младенец, — возмутился Игнат, — отличные нервы!

Я сделал вид, что задремал. И опять в глубинах моей памяти оставался неприятный осадок, словно я что-то упустил. Что-то такое, что, возможно, не имеет значения, но тем не менее оно никогда не даст мне покоя, словно ощущение, когда выходишь из дома и не помнишь, закрыл ли ты дверь на ключ.

ЧАСТЬ 3

Лев Соломонович Бессмертный родился в 1939 году в городе Велино М-ской области. Во время войны был эвакуирован в Ленинград, где пережил блокаду и потерял мать. О его отце неизвестно практически ничего — тот пропал чуть ли не в первый месяц вторжения фашистов. Сам ребенок чудом выжил в осажденном городе. После войны учился в школе, проявив нехарактерную жажду к знаниям. Поступил на рабочий факультет, однако бросил и стал учиться на журналиста. В качестве рабкора одной известной газеты путешествовал по стране, писал статьи о жизни советского человека на селе.

И однажды в 1978 очутился в М-ске. Оттуда он добрался до Велино и буквально влюбился в этот город. Он бросил карьеру и жену и поселился в маленьком домике неподалеку от дома, в котором жил ребенком. Несмотря на отстранение от столичной жизни, Лев Соломонович писал сильные статьи в московских газетах и тогда же начал сочинять рассказы, которые хорошо приняли в издательстве. За двадцать пять лет он написал сотню рассказов, десяток повестей и два серьезных романа.

Последняя, неоконченная глава из книги Льва Бессмертного «Поколение».

Сергеев вышел из избы. Прошел мимо сельсовета, в глубине окна которого мерцал огонек. «Завтра Григорий попадет в собственную вырытую яму,» — зло усмехнулся Илья. Прошел мимо большого, но угловатого дома председателя. И окунулся в поле. Невидимая тропинка бежала сквозь травоплет — и никто не мог бы ее обнаружить не то, что ночью, но и днем. Илья знал каждый изгиб тропинки — он помнил ее с детства. Еще до войны он бегал по ней через поле к деду на луг, где тот пас коров. Сейчас тропинка казалась Сергееву символом чего-то неизменного и вечного. Гляди-ка, вчера здесь рвались снаряды, поле горело и стонала сама земля на горизонте, а вот она, тропка, жива. И все бежит она прямо через травы, через рощу да через луг. И где она заканчивается? Илья не знал. Странно, — подумал он, — я никогда не был там, где кончается эта тропинка.

Он оглянулся на село. Оно выглядело очень мирно и сонно. Казалось невероятным, что в последние дни там разыгралась драма. И, может, там все еще плачет Маруська, а Лютый спустился в подпол за ружьем, что припрятал с войны. А кто его знает, вдруг это село окажется таким же вечным, как эта тропка. И никто не скажет, чем закончится вся эта нелепая комедия, называемая жизнью. Бежать надо. Бежать за поле по тропинке — и знать, что не убежишь. От вечного убегать к вечному. Нелепо и неразумно. Взять бы да перешагнуть через эту самую вечность.

Илья вспомнил, как полк, в котором он служил, стоял под Псковом. И деревенская юродивая старуха пришла к нему и сказала:

— Ты увидишь пустоту, солдат.

Он тогда испугался, мол, смерть пророчит ведьма. И в самом деле штурм «Линии Пантеры» стал для него роковым — немецкая пуля тяжело ранила в живот. А нет — жив Илья Сергеев. Жив, назло всем колдуньям.

Почему-то, стоя на тропинке, уходящей в траву, Илья остро почувствовал где-то там впереди нечто темное. Про эти места с давних времен рассказывали всякие таинственные истории. И как не пытались учителя да комсомольцы прекратить это, слухи переходили из уст в уста от стариков к молодежи, и так много-много поколений. Слышал Илья, что живет в здешних лесах леший-чёрт, а кто-то рассказывал, что совсем и не чёрт, а древний славянский бог. Спит, мол, в самой глухой чаще и видит сны. Илья не мог верить в это, но детские воспоминания и страхи не давали забыть местные суеверия.

«Вот бы попросить у этого Бога вернуть все как было», — подумал он. И нечто поманило его дальше в траву. Он бросился вглубь и бежал, пока не споткнулся. Ударился головой о какой-то корень, выпирающий из земли поперек тропинки. А когда поднял голову, понял, что находится в лесу. Сколько же он бежал, что оказался так далеко?

Откуда-то спереди ему почудился яркий свет. Он сделал пару шагов, тропинка уперлась в кусты. Осторожно раздвинул ветки и увидел заросшую дорогу и автомобиль неизвестной ему модели с включенными фарами. Вокруг автомобиля суетился человек — видимо, заглох мотор. Илья обрадовался обществу — лес начинал тяготить его. Он с шумом вышел из кустов и крикнул «эй, привет!». Человек у машины все равно испугался и с ужасом уставился на Илью.

— Свои! Не стреляй, — крикнул Илья по привычке и рассмеялся. — Заглох, брат?

— Да вот, застряли мы, — отозвался незнакомец. Это был молодой парень в ветровке. — Не заводится, хоть ты тресни.

Илья представился. Парень сказал, что звать его Игнатом. В машине безмятежно спал еще один молодой человек, и несмотря на громкие разговоры и попытки завести машину, он не проснулся.

— Ему можно позавидовать, — сказал Илья, — у меня такого крепкого сна уже нет.

— Нервы? — предположил Игнат.

— Да наверное, — Илья пожал плечами.

Выяснилось, что ребята — журналисты от какой-то центральной газеты. Ехали обратно из Овсово, да застряли в лесу.

— Комсомольцы? — спросил Илья.

— Не успели, — развел руками Игнат и стал копаться в сумке с инструментами.

Илья понимающе кивнул. Война разрушила столько планов, столько надежд и чаяний. Но ничего, будет праздник и на нашей улице.

Внезапно он услышал странное жужжание, словно где-то над головой растревожили пчелиный улей. Он посмотрел вверх — сквозь черные лапы сосен виднелись звезды. Игнат, по-видимому, ничего не слышал, ковыряясь в моторе.

Илья пытался уловить источник звука, но не мог — тот словно кружился вокруг автомобиля, исчезая в одном месте и тут же появляясь в другом. В лесу просыпался ветер, и разбуженные сосны шептались в вышине.

— Чертовщина какая-то, — пробормотал Илья.

— Что ты сказал? — полюбопытствовал Игнат, рассматривая в свете фар какую-то деталь, вытащенную из автомобиля.

— В ушах звенит, — Илья продолжал прислушиваться к неуловимому жужжанию, — жужжит что-то. Ты слышишь?

Водитель пожал плечами.

— Ну почему сразу чертовщина? — сказал он, — Может, сверчок в траве? Или просто в голове шумит. Нельзя же откидывать простые объяснения сразу.

— Нельзя, — согласился Илья, он не мог придумать ни простого ни сложного объяснения странному жужжанию.

А Игнат продолжал, протирая деталь промасленной тряпочкой:

— Моему коллеге тоже везде чертовщина да мистика всякая мерещится, — он кивнул на спящего в машине приятеля, — но что бы не происходило, всему, к сожалению или счастью, находится разумное объяснение. И тем более достаточное, — добавил он.

— Так-то оно так, — Илья взлохматил волосы, — но если происходит что-то совсем невероятное, что-нибудь настолько нереальное…

— Мы же не отрицаем, что вероятность любого события, будь она малой, все равно вероятна. Так что мистика в реальности это произошедший маловероятный факт.

Игнат подумал секунду и добавил:

— Маловероятный факт совпадения двух или более событий.

— Случай? — уточнил Илья.

— Именно, то, что мы называем редким случаем, — журналист сел за руль и попробовал завести автомобиль. Тот послушно завелся. Его коллега завертел головой, но так и не проснулся — лишь повернулся на другой бок.

— Подвезти, — спросил Игнат?

Илья покачал головой. Нужно было возвращаться в деревню и решать свои проблемы. После разговора с журналистом в голове немного прояснилось, пропало чувство непонимания этого мира, вследствие которого и рождались всякие мысли о мистическом вмешательстве высших сил в дела человеческие.

Игнат уточнил, можно ли проехать этой дорогой до шоссе. Илья не помнил, чтобы тут поблизости было какое-либо шоссе. Однако посоветовал ехать прямо:

— До Болтино доедешь, а там сообразишь.

Игнат что-то проворчал насчет кучи деревень с множеством названий, потом махнул рукой на прощание, и автомобиль скрылся за деревьями.

Илья стоял, опершись о ствол сосны, и слушал жужжание, которое вроде бы исходило из-за кустов можжевельника, чернеющих неподалеку. Любопытство разбирало его.

«Да что же там такое», — подумал он Несмотря на темноту, несмотря на то, что он находился один в темном глухом лесу, Илья подкрался к кустам и осторожно посмотрел через ветки на открывшуюся перед его взором еле освещенную опушку. Прямо посреди опушки кто-то построил колодец…

На этом глава обрывается…