Картошка из стаканчика⁠⁠

Это было невероятно удивительно. До этого момента в моем детском мозгу не совмещались воедино эти два понятия: жаренная картошка и стакан. Обычный для тех лет граненый стеклянный стакан. Наполненный жаренной картошкой. Для ребенка 4 лет от роду это действительно удивительное открытие, что ты можешь идти рядом с мамой и есть жаренную картошку ложкой из стакана!

И, вот мы с ней идем по типичному рабочему району в меру захолустного Казахстанского городка конца 80-х с типичными постиндустриальными пейзажами уже не дымящихся, но все еще вполне себе заводских труб. Мама торопится. Она хочет повидаться со своей давней подругой, с которой не виделась аж но целых долгих четыре дня. Именно поэтому картошкой кормят меня не дома, а "на-ходу".

Тетю Любу я никогда не любил. Громкая, визгливая по-алкоголически  гонорная женщина небольшого роста обладающая некрасивой комплекцией и жутко неприятным (так тогда казалось) лицом. Тот самый тип женщин из рабочего поселка, которая всячески напоказ шпуняет своего мужа, громко и визгливо (совсем не женственно) хвастается своим главенством в семье, ровно до той поры, пока муж не доходит до своей алкогольной кондиции и не прописывает ей смачного подзатыльника...

Наверно, моя Мать никогда не умела выбирать себе друзей, а возможно и мужей, но это будет уже другая история. Тетя Люба жила в бараках через два или три дома от нашего. Ее семья обитала в двух комната, одна из которых носила наименование "кухни", а вторая по советской традиции именовалась помпезно и по-барски "Зал".

Мама торопилась не просто так: время было уже послеобеденное, а к вечеру возвращался с бесполезной к тому времени работы уставший отец. Естественно, Мать была донельзя оптимистично уверена, что она успеет выпить с подругой, и, вернувшись домой, "по-шурику" приготовть ужин отцу. Стоит ли говорить, что она не успевала. И за ней приходил отец. После

недолгих разборов отношений, он уходил домой, волоча за руку меня и негромко постукивая мамой по ступенькам. Естественно, он тоже был уже весьма не трезв. Дома родители мирились за рюмкой-другой водки, а за десятой-одиннадцатой ссорились снова...

А я... А что, я? Наверно я был не очень умным ребенком, ведь я внезапно вспоминал, что забыл стакан и ложку в бараках у тети Любы. И мне казалось это чем-то очень важным! Мне было обидно за стаканчик, но меня никто не слушал... А я засыпал с  грустью и обидой за наш забытый стаканчик... и немного за ложечку...