Как стрелять из автомата (кое-что из афганского опыта)
(На фото: комбинированный вариант использования магазинов - спарка (для движения на броне) и отдельные магазины (для работы на "земле"). Редкая фотография, где я с подствольником ГП-25. Практически никогда больше им не пользовался, предпочитал использовать гранаты Ф-1, РГО и РГН. В прикладе автомата - ИПП (индивидуальный перевязочный пакет, кровоостанавливающий жгут на прикладе в это время уже не носил, только в кармане. Афганистан, май 1987 г., под Алихейлем, командую отдельным разведвзводом 1 мсб 180 мсп).
Кто служил в армии, хорошо помнят главную солдатскую заповедь: «Держаться поближе к кухне и подальше от начальства». К сожалению, на войне следовать этой заповеди получается не всегда.
Хорошо помню, свои первые дни на афганской земле. Был я тогда двадцатиоднолетним старым лейтенантом (старый лейтенант – это когда ты уже отслужил год лейтенантом, но до старшего лейтенанта тебе еще трубить не меньше года). За плечами у меня были четыре года учебы в военном училище, год переподготовки в 197-м отдельном батальоне резерва офицерского состава. И я считал себя довольно крутым воякой.
После двух дней, проведенных на кабульской пересылке, на попутном самолете я добрался до Баграма (60 километров севернее Кабула), чтобы представиться командиру дивизии, показаться в разведотделе дивизии и встать на партучет. Затем на попутной колонне вернулся в Кабул в 180-й мотострелковый полк, в котором мне предстояло проходить дальнейшую службу. А еще через пару дней вместе с начальником штаба полка Героем Советского Союза подполковником Русланом Султановичем Аушевым снова выехал в Баграм, где находился мой батальон.
Все эти дни я катался по Афганистану в красивой повседневной форме (хорошо еще, что не в парадной). Из оружия у меня было при себе целых тридцать два зуба (уже через полгода их станет значительно меньше). Парочка кулаков. И всё. Потому что привозить ножи на войну не разрешалось. Бластеров и световых мечей тогда еще не было. А мой автомат дожидался меня на сторожевой заставе, до которой мне еще только предстояло добраться.
Я ехал на броне БМП-2 и, как восторженный галчонок, любовался окружающим пейзажем, дувалами, необычными домами, афганскими девушками, укрытыми паранджой (мысленно представляя их очень красивыми) и афганцами, которые ходили вдоль дороги с оружием. До сих пор не понимаю, почему меня не подстрелили в эти дни? Ведь за версту было видно, что я – офицер (а, значит, «премия» для того, кто меня убьёт, будет больше, чем за рядового). И я совершенно безоружный. Видимо, сделать это душманам не позволяли афганские девушки. Наверняка они считали, что нельзя убивать таких красивых шурави в такой красивой офицерской форме. И не разрешали это сделать своим братьям, отцам и мужьям в первые дни нашего пребывания в Афганистане. До тех пор, пока мы хотя бы не переоденемся в полевую форму. Но бывали и исключения.
Уже вскоре я понял, что гулять по Афганистану без оружия не стоит. И куда бы не ходил, под курткой в гранатном подсумке у меня всегда лежали две гранаты Ф-1. Но все двадцать шесть месяцев моей афганской эпопеи личным и самым любимым оружием у меня был автомат Калашникова (АКС-74 либо АКМ). Конечно, ПКМ я любил и уважал не меньше. Но сейчас речь не о нём.
Первые дни я присматривался, как работают с оружием другие. Впитывал их опыт. Первые, кого я увидел в Афганистане были водители. Многие из них использовали «спарки» магазинов (два магазина, находящиеся под углом 180 градусов друг к другу с небольшим смещением, достаточным для заряжания и связанные резиновым кровоостанавливающим жгутом – синяя изолента у нас тогда была дефицитом). Уже через несколько дней я красовался с крутой спаркой из двух магазинов от РПК на 45 патронов. Она была довольно удобна на заставе. Но в первом же бою, когда мне пришлось основательно поползать по родной афганской земле, от них пришлось отказаться.
При стрельбе из-за укрытия все было нормально, но при стрельбе «с грунта» длинная пулеметная спарка вынуждала сильно поднимать голову, что было не слишком удобно. И совсем не эстетично. Особенно понимая, что иммунитет от дырки в голове, которым тебя одаривали афганские девушки в первые дни твоего приезда, больше не действует. А на братьев-моджахедов твоя, задранная по самое не хочу, голова действовала, как красная тряпка на быка.
И земля, забившаяся в нижний магазин, грозила устроить задержку при стрельбе в самый неподходящий момент. В общем, после этого боя, на заставе и на броне я продолжал использовать спарку. Но в рейды и на засады, как последний лох, брал обычные автоматные магазины на тридцать патронов. Но брал их чуть больше, чем полагалось к автомату. Благо, что лифчик, подаренный мне главарем одной из банд, позволял мне это делать.
Однажды на засаде я обратил внимание, что мой разведчик, полностью отстреляв магазин, некоторое время продолжал нажимать на спусковой крючок, не понимая, почему автомат больше не стреляет. Понятно, была стрессовая ситуация. Духи были слишком близко. Мозг и рефлексы работали немного невпопад. Но ситуация эта заставила меня задуматься.
И с тех пор, в сложной ситуации я отстреливал примерно две трети магазина и менял его на новый. Старый магазин просто ронял на грунт. По возможности подбирал его чуть позже или после боя. При необходимости доснарядить этот магазин патронами (которых в мешке, сделанном из рукава или брючины хб, мы носили до 900 штук) получалось быстрее, чем, если бы он был полностью пустым.
Такая методика позволяла избежать ступора, в который иногда впадали бойцы, когда достреливали магазин «до железки». Не требовала времени на перезаряжание оружия. И в патроннике у тебя всегда был патрон, который иногда был совершенно не лишним.
Мой друг, работавший позднее в одной из горячих точек, рассказывал, что у них в «предбоевой» ситуации было принято не ставить автомат на предохранитель (патрона в патроннике не было). Для открытия огня достаточно было просто дослать патрон в патронник (это экономило время, раз не нужно было снимать автомат с предохранителя – что в боевой обстановке не всегда получается сделать быстро, особенно в перчатках).
Мне же было удобнее досылать патрон в патронник, а при необходимости лишь снимать автомат с предохранителя. Дело в том, что снять автомат с предохранителя получается гораздо тише, чем дослать патрон в патронник. Да, и перчаток я тогда не носил. Это всякие ГНР (группы немедленного реагирования) любят шум и различные эффекты. А разведчики – ребята скромные. Любят все делать тихо, но красиво. Хотя и пошуметь иногда тоже любят.
Но то, что перезаряжать автомат можно просто опускаясь на колено и нежно ударяя прикладом автомата о землю, я сообразил в первые же дни своего пребывания в Афганистане.
В боевых тройках, на которые я разбивал свой взвод, в случае отражения нападения противника самый опытный боец вел прицельный огонь. Боец третьего периода службы обеспечивал плотность огня (не всегда прицельную, но в сторону противника – плотности огня в 10-12 выстрелов в минуту на метр фронта обычно было достаточно, чтобы отразить нападение противника). А самый молодой боец снаряжал магазины.
Еще в военном училище нам объясняли, что в бою прицельный огонь лучше всего вести короткими очередями, в два-три патрона. На протяжении четырех лет ежемесячно на стрельбище мы отрабатывали эту методику. К четвертому курсу визитной карточкой курсанта-кремлевца была стрельба короткой очередью исключительно в два патрона.
В Афганистане братья-моджахеды очень часто предпочитали вести огонь одиночными выстрелами, но с большой интенсивностью – эта техника обеспечивала довольно большую скорострельность, высокую точность и экономию боеприпасов. Поначалу мне понравилась эта техника стрельбы. Но очень скоро я вернулся к своим истокам, к короткой очереди в два-три (разумеется, в два!) патрона. Потому что негоже нам забывать свои корни и то, чему нас учили наши учителя и наставники! Учиться у тех, кто воевал до тебя. Но всегда включать при этом мозги и понимать, что не всякий опыт бывает полезным.
А еще всегда помнить, что нужно регулярно чистить оружие (как известно, оружие, как и женщина любит ласку, чистоту и смазку), менять патроны в магазинах (иногда патроны ржавеют, а в магазины забивается грязь) и изредка растягивать пружины в магазинах.
Что касается определения дальности до цели. В училище нас научили определять её по формуле тысячной («дуй в тысячу»: ДУ=Вх1000, где Д – дальность до цели; У – угол в тысячных; В – размер цели, высота или ширина; 1000 – постоянная величина. Соответственно формула: дальность до цели равна величине цели, умноженной на тысячу и поделенная на угол в тысячных). В бою проще было просто повернуть автомат на 90 градусов. Как только мушка (её ширина, как и ширина спички на расстоянии вытянутой руки, это примерно 50 см, равна двум тысячным) полностью закроет ростовую цель (высотой примерно в метр семьдесят), дальность до цели будет около 850 метров. А дальше идут пропорции. Закрыта половина цели – это примерно 400 метров. И так далее. Очень скоро вы научитесь определять дальность до цели на глаз.
Точки прицеливания: на большой дальности – в центр цели. В ближнем бою – в грудь. Обязательная смена огневых позиций при стрельбе.
В Афганистане у нас были проблемы с ночными прицелами. Их и в разведподразделениях было не много. А в пехоте, тем более. Часто были проблемы с аккумуляторами для них. В училище для ночной стрельбы мы использовали фосфорную краску. Когда позднее мне довелось работать в Индийском океане, я использовал для этих целей аппликацию из светоотражающих табличек.
Как вы видите, нет ничего сложного в стрельбе из автомата. Думаю, у многих есть и свои более интересные наработки. Но, думаю, и мой опыт Вам пригодится.
Скажите, пожалуйста, интересно ли Вам то, что я сейчас рассказал? Было ли полезно?
А теперь главное, о чем я хотел бы Вас спросить.
У нас в России издано несколько моих книг, посвященных войне (нашей работе в Афганистане и в различных спецкомандировках). Но за границей почему-то больший интерес вызывают мои книги, посвященные зодчеству, воспитанию, оздоровительным методикам, семейному массажу, долголетию и т.д. Многие из этих книг публикуются в США даже в газетах (по главам). По некоторым из них проводятся любопытные проекты. В частности, по поселениям будущего, по увеличению продолжительности жизни для научных сотрудников и другие. Возможно, потому, что они хотят не только воевать, но и жить?
У нас же в России эти книги нашим издателям не интересны. Это я могу понять – они обслуживают не столько интересны нашего народа, сколько интересы власть имущих. Для которых война – любимое развлечение, ведь им самим и их детям никогда не придется принимать в ней участие.
Я не пойму другого, почему Вам интереснее читать истории о том, как стрелять из автомата Калашникова. Вместо того, чтобы сегодня вечером скачать с интернета, к примеру, брошюру Анатолия Андреевича Бирюкова «Массаж в борьбе с недугами» или научиться семейному массажу (и потренироваться на любимой или на любимом). Попробовать научиться рисовать или петь. Или еще чему-нибудь интересному, весёлому и полезному.
Наверное, я не справедлив к Вам? Это от старости. Брюзжу помаленьку. На самом деле я знаю, что все мы созданы не только для войны, но, в первую очередь, для того, чтобы жить без болезней. Жить долго и счастливо, в мире и согласии, в любви и радости, в творчестве и созидании. Но этому тоже нужно учиться. И я знаю, что Вы это делаете. Учитесь и работаете, любите и живёте. Или начнете сегодня.
Жаль лишь, что романы «Тайны Афганистана», «Живи» и другие мои книги, посвященные миру, а не войне едва ли когда будут изданы в нашей стране. По крайней мере до тех пор, пока они не станут ей нужны. Не станут нужны всем нам. Доживем ли мы до этого времени?
А потому, живите долго, ребята! Чтобы дожить до этих времен.
С наилучшими пожеланиями Ваш А.К., http://kartsev.eu
Мой предыдущий рассказ: Афганская небывальщина. 5. Трактор от Наджибуллы и первая коммуна
(с лифчиком, подаренным главарем одной из банд. Афганистан. На горе Тотахан (отм. 1641 м.). 1987 г.).
(светоотражающие наклейки, которые мы использовали для стрельбы ночью в Индийском океане).
