"Интервент"⁠⁠

- Чего это с ним? – спросила одна из сидевших на скамейке.

Другие пенсионерки пожали плечами. Им не хотелось вникать. Хорошо… тепло. После зимы пожилые дамы "оттаивали" около подъезда и лениво делились произошедшим за зимние месяцы. Им даже спорить не хотелось.

Хорошо… но когда Иннокентий Гаврилович прошел мимо них на обратном пути, они все как одна обратили внимание на его хмурый вид.

Иннокентий Гаврилович или просто Гаврилыч был всем давным-давно знаком. И жену его они знали. И всегда они были приветливы и не ходили с таким видом.

- Может с Тонькой своей поругался?

- Да когда они ругались-то? В жизни не было такого.

Было решено ждать "Тоньку", то есть Антонину Сергеевну, жену Гаврилыча.

Дождались соседки ее только на следующий день. К общему удивлению Антонина тоже была явно не в духе.

Она спустилась по ступенькам, помогая себе бадиком, и со вздохом уселась на лавочке, поздоровавшись.

- Антонина, ты со своим что ли поругалась? – поинтересовалась самая нетерпеливая из сидевших.

Антонина махнула рукой. Она посмотрела на горящие любопытством глаза.

- Да не ругались мы. Интервент у нас.

- Ктоооо? – глаза соседок расширились.

- Дед мой так сказал, - начала объяснять Антонина и рассказала, что пропадают у них с балкончика вещи. Продукты, если точнее.

Дом, в котором они жили, был старым.

Какой недалекий тип такие проектировал сейчас было непонятно. Давно, когда район был только застроен, люди были рады жилью со всеми удобствами, а теперь четырехэтажные постройки не котировались.

Один дом вообще расселили пару лет назад из-за угрозы обрушения стены. Жители остальных поджимали губы – им-то не грозило переселение в более современные жилища. А жаль...

Кухни были маленькие. Балкончики вообще малюсенькие. Большинство из них даже не стеклили. Смысла не было. Много там не поставишь. Кастрюлю можно было с супом охладить. Мужики покурить выходили. Один стоял, а второму уже и места не было.

- Осенью еще началось. Мой на рыбалке был. Хорошо поймал, засолил, повесил сушить, а окуни и пропали! Потом я выставила котлеты остывать – половина - как и не было! С деревни мой старик мяса привез зимой, а морозильник у нас маленький… вынесла на балкон. Куска не досчиталась потом. Кто-то таскает припасы.

- Так и студентки жаловались! – всплеснула руками одна из женщин, - снимают у меня комнату девчонки. Вывесили за окошко пакет. Колбасу что ли из дома, а потом сунулись – а нету! А второй этаж!

- Да у нас-то и вовсе третий, - сказала Антонина, - вот мой и ругается. Кто может стащить? Позавчера опять пропажа. Гаврилыч мой уже в засаде сидеть собрался.

А Гаврилыч и правда, подумывал подкараулить воришку. Он специально сходил в магазин и купил колбасы.

Старик хорошенько привязал кусок к балконному ограждению, задернул занавески. Потом заварил себе чай и приготовился караулить "интервента".

Просто так сидеть было скучно. Старик включил маленький телевизор, но коситься в окно не забывал. Прошел час, другой… Никого.

В комнате зазвонил телефон. Гаврилыч пошел отвечать на звонок. Зацепился языками с приятелем и проговорил чуть не час.

Когда он вернулся и вспомнил про приманку, то выглянув из окна, обнаружил, что колбасы нет. Веревка, которой он привязал колечко краковской, была все истерзана.

Старик плюнул с досады. Кто? Человек бы днем не полез. Да и было бы зачем! Птицы? Возможно. Кошки? – но третий этаж же!

На следующий день Антонина уехала к дочери, а упрямый старик решил снова попытаться изловить вора. Он привязал еще кусок колбасы. Прикрутил проволокой. И снова пару часов впустую просидел в засаде.

Потом Гаврилыч вспомнил, что жена просила его выбросить мусор. Он оделся и отправился выполнять поручение. Потом решил забежать в соседний магазинчик.

Гаврилыч вернулся минут через сорок. Зайдя во двор, он заметил, как кто-то ловко забирается по выщербленной стене дома. Старик прищурился. Не видно! Он поспешил подойти, поскольку очков не носил и видел неважно.

Гаврилыч разглядел, как какая-то солидная тушка забралась на его балкон.

"Домой скорее, там-то разгляжу", - подумал он и со всей возможной скоростью поспешил к себе на третий этаж.

Бросив покупки в коридоре, старик поспешно снял башмаки и устремился в кухню.

Гаврилыч распахнул задернутые занавески.

На балкончике сидел крупный котяра и, не сумев оторвать притянутый к поручню кусок колбасы, выгрызал ее между витками проволоки.

Он явно заметил движение занавески за окном, но колбасу не бросил.

Старик остолбенело смотрел на "интервента". Третий этаж же!

Кот доел отжеванный кусок. Посмотрел на человека, просто облив его презрением. Оценил и решил, что удрать успеет. И снова принялся грызть то, что еще оставалось.

Гаврилыч почесал в затылке. Отбирать изжеванную колбасу было поздно.

Кот отгрыз что смог. Невозмутимо почесался и отправился вниз.

Гаврилыч вышел на балкон и увидел, как котяра снова ловко спускается по выщербленной стене. Соскользнув по первого этажа, он развернулся и просто спрыгнул. Потом обернулся.

Гаврилыч не видел его морды, но почему-то ясно представил высокомерный прищур глаз кота.

Старик вздохнул. Размотал проволоку с остатков колбасы и оставил недоеденный кусок там же на балконе.

Вечером, он, усмехаясь, рассказал обо всем жене.

Через день колбаса исчезла. Ни старик, ни Антонина не видели – когда.

Гаврилыч попытался найти кота на улице, один раз ему показалось, что он видел крупную тушку "интервента", но подманить котяру не получалось.

Тогда старик стал специально оставлять съедобные куски на балконе. Он хотел познакомиться с котом, но тот человеку не доверял. Гаврилыч махнул рукой и перестал караулить пришельца. Просто клал еду и уходил. Тоже самое делала и Антонина.

Однажды он глянул на градусник и совсем близко увидел своего усатого знакомца. Кот пристально посмотрел на человека.

Гаврилычу показалось, что взгляд кота стал другим. Не дерзким и вызывающим, как в первый раз, а с тенью благодарности.

Старику стало приятно. Хотя он подумал, что может ему и померещилось.

Летом дверь балкона была почти постоянно открыта. Сначала кот, которого старик так и звал Интервентом, неохотно залезал на балкон в таком случае. Настороженно косился на открытую дверь, но старик ее не закрывал, и коту пришлось смириться. Крупные куски кот стал утаскивать. Тогда старик стал резать еду на мелкие кусочки.

Гаврилычу захотелось приручить пришельца. Он думал - когда лето – ладно: тепло и хорошо, а вот зимой лазить по обледенелым стенам плохо. Может и получится? Чтобы жил по-человечески.

Старик решил попробовать.

Гаврилыч вышел на балкон.

Вечерело. Жара чуть спала, но все равно прохлады не было. Старик увидел на полу в уголке большую миску с водой.

"Молодец, Тоня", - подумал он, - "а я не догадался".

Он взял миску и сменил воду, которая была почти горячей после дневного пекла.

Люди уже настроились на то, что лето вроде бы заканчивается. Занимались заготовками на зиму: варили варенье, закручивали помидоры и огурцы.

Август всех удивил. Навалилась непривычная жара. Воздух дрожал от зноя. Асфальт плавился. Все лужи высохли. Дворовым котам и собакам нужна было не только и не столько еда, но и вода.

Живность подкармливали. Стали ставить и воду. Хотя всегда находились недовольные. Вот Антонина и подумала – пусть поест и сразу пьет Интервент. Здесь-то ему никто не помешает.

Через пару дней Гаврилыч хотел выйти покурить и увидел, что место занято. На бетоне балкона лежал приходящий кот.

Котяра лежал в тени. Старик помедлил на порожке.

- Что, зверь, жарко? Нам тоже жарко.. нету у нас кондиционеров-то. Ничего, еще неделька, а там и прохладнее станет.

Кот поднял голову при первых словах старика, но видимо, жара так доконала мохнатого, что удирать кот не стал.

Гаврилыч аккуратно вышел на балкон, закурил. Кот снова приподнял голову, потом опустил ее, продолжая лежать. Он наблюдал за человеком сквозь прищуренные глаза.

Старик хотел наклониться и погладить пришельца, но передумал.

"Не удрал и ладно. И хватит пока. Может, потом поглажу", - подумал Гаврилыч.

Вечером он рассказал жене про происшествие.

- Даст бог и привыкнет, - вздохнула Антонина.

С этого дня Интервент стал более спокойно относиться к этим людям. На улице он по-прежнему сторонился всех. И было из-за чего, но Гаврилыча и Антонину он выделял. И не только за то, что кормили.

Он стал даже ночевать на балкончике иногда.

Люди его личное пространство уважали. Готовили в кухне, выходили на балкончик, но кота не трогали.

Прошел жаркий август и осень стала вступать в свои права. Улицы засыпало желтыми листьями, по ночам стало прохладно. Старики стали закрывать дверь на балкончик. Но перед этим непременно проверяли – есть ли корм и вода в миске.

Как-то раз уже в октябре Гаврилыч услышал яростный кошачий вопль. Он глянул вниз и увидел, как собаки прижали к стене не успевшего вскарабкаться Интервента.

- Ах вы! Прочь, негодяйки! – крикнул он, схватил куртку и поспешно стал спускаться на улицу.

Но когда Гаврилыч вышел из подъезда, никого около дома уже не было.

"Старый я стал, пока доковылял, пень неходячий!", - казнил он себя за то, что не смог помочь коту.

Вечером он выглядывал из окна каждые пять минут, но кот так и не появился.

Не пришел он и на следующий день. И через день. Старик совсем издергался. Перед его глазами стояла картина нападения стаи на кота. На его кота!

Гаврилыч не выдержал. Он начал одеваться.

- Подожди, я с тобой. Вдвоем вернее будет, - сказала жена.

Она взяла пачку корма, и старики вышли на улицу.

Они ходили между старыми домами и звали. На их "кис-кис" приходили коты и кошки, но Интервента не было. Антонина сыпала им по горсти корма и старики шли дальше. Они обошли весь район.

- Где-то здесь он, не мог уйти далеко. Не отзывается только, - вздохнул Гаврилыч.

Они повернулись и медленно пошли к дому. Еще раз покричали… никого.

- Привет, Гаврилыч! – поздоровался с ним дворник и вежливо кивнул Антонине. – Кого ищите-то?

- Здравствуй, Андрей. Да кота мы ищем. Знаешь, такого большого. Полосатого. Видел пару дней назад – собаки на него наскочили.

- Большого и полосатого? Шпрота что ли? Такой, с надорванным ухом?

- Его, его, – закивала Антонина, - видел ли?

- Видел. В подвале он. Подрали его, похоже. Но не подпускает к себе. Воды поставил ему.

- Показывай – где! – заволновался Гаврилыч.

- Да шипит он. Орет.

- Может и не будет. Показывай.

Андрей открыл подвал и приглашающе махнул рукой – пробуйте.

Гаврилыч и Антонина спустились и остановились, пережидая, пока привыкнут глаза. Потом осторожно двинулись вперед, перебираясь через трубы и всякий хлам. Они обыскали одну сторону.

- Андрей сказал – в углу, вот в каком…

- Котенька, хороший мой… - позвала Антонина и прислушалась.

Слышны были шумы с улицы, что-то где-то капало…

- Кисонька, хороший мой… - снова позвала женщина и вдруг насторожилась – ей показалось, что кто-то ответил.

- Старик, ты слышал?

Гаврилычу тоже что-то показалось, но слух был уже не тот.

- Будем искать.

Он достал спички, подобрал клочок бумаги и скрутил подобие факела. При свете огня они заметили блеснувшие около стенки глаза.

- Вон он, - люди приблизились к лежащему на полу коту.

Гаврилыч нагнулся и осторожно провел по спине ладонью. Кот дернулся, но остался на месте. То ли у него не было сил бежать, то ли он узнал и поверил.

Старик наклонился и поднял кота. Руки стали липкими.

"Кровь", - понял Гаврилыч.

- Пошли скорей, к врачу его надо.

Они выбрались на свет, кивнули удивленному дворнику и поспешили домой.

Гаврилыч вызвал такси.

- Знаешь, где котов лечат? – спросил он у парня, - тот кивнул – вези тогда скорее!

Врач покачал головой, забирая Интервента.

- Что ж так тянули-то? – недовольно сказал он

- Дворовый он. Найти не могли, - сказал Гаврилыч, ругая себя – надо было сразу искать.

- А стоит ли? На улице он не выживет, - сказал врач.

- Домой заберем, - сказал старик, - лечи его, сынок.

Операция длилась долго. Гаврилыч и Антонина ждали в приемной. Женщина вытирала глаза уголком платка.

Врач вышел только через три часа.

- Вовремя вы. Жить будет. Надо его оставить в стационаре. Но это дорого.

- Делай что надо, сынок, мы за все заплатим, - сказала Антонина.

Они приходили неделю. Стояли около клетки и смотрели на лежащего Интервента. Потом медсестра аккуратно положила кота в купленную переноску и протянула листок с назначением.

Дома Интервента переложили в приготовленную большую коробку. Рядом поставили воду. Антонина кормила его с ложечки и вела себя с ним, как с больным ребенком.

- За маму, за папу… - уговаривала она кота.

Тот слизывал еду. Сначала понемногу. Потом ему стало легче. Кот стал есть больше и выздоравливать гораздо быстрее. Обследовал квартиру. Освоил лоток. Носили его пару раз в клинику, брали анализы. Снимали швы. Кот, начавший выздоравливать, был сильно недоволен.

- Надо, надо, - уговаривал его старик.

Как-то раз Интервент подошел к балконной двери и требовательно закричал. Старики переглянулись. Гаврилыч вздохнул и открыл дверь.

Интервент вышел на балкончик, откуда год назад утащил соленых окуней. Он понюхал воздух, который уже стал по-зимнему студеным. Поглядел на двор через прутья балкона. Потом он оглянулся на Гаврилыча и Антонину.

Год назад кто бы сказал ему, что люди будут смотреть на него так…

Кот не мог подобрать слов. Но он чувствовал, что не пожалеет, если останется. Он повернулся и зашел в теплую кухню.

Гаврилыч закрыл дверь и облегченно вздохнул про себя.

Вечером Интервент первый раз спал рядом со стариком, смотрящим телевизор.

Он и потом выходил на балкончик. Сидел рядом с Гаврилычем, пока тот курил, а потом они дружно шли греться и слушать Антонину, которая ругалась на них за то, что "опять таскались на мороз не одевшись!"