Инородный народный Олег Даль⁠⁠

Артист – это тайна. Он должен делать своё темное дело и исчезать. В него не должны тыкать пальцем на улицах. Он должен только показывать своё лицо в работе, как Вертинский свою белую маску, что-то проделывать, а потом снимать эту маску, чтобы его не узнавали, - так считал Олег Даль.

Валентин Гафт вспоминал:

В 1981 году я заболел. Взялся меня лечить известный нейрохирург профессор Кандель. В тот самый момент, когда он делал мне операцию, которая заключается в том, что в позвоночник вводят иглу и откачивают спинной мозг, – в этот момент в комнату кто-то вошёл и сказал: Умер Даль. Тут я понял, что должен что-то предпринять, иначе тоже умру. С этой иглой в спине я встал, подошёл к окну и очень осторожно начал вдыхать морозный воздух. Мне казалось, ещё минута – и у меня разорвётся сердце. Ни одну смерть я так тяжело не переживал...

Я не был близким другом Олега. Но в нем существовала какая-то тайна, которая притягивала меня к нему. Я тянулся к нему гораздо больше, чем он ко мне, – пытался хотя бы прикоснуться к этой тайне. Я ещё не был с ним знаком, когда увидел его впервые в ресторане ВТО. Он был в озверевшем состоянии. Даже не помню: выпил он тогда или нет – да это и не важно. Его ярость происходила от того, что он все время говорил о своём Ваське Пепле. Он пробивался к каким-то вещам. Сейчас довольно трудно встретить актеров, которые бы публично говорили о своих ролях. Все закрыты, как будто уже овладели мастерством. Но артист – человек непосредственный, поэтому нутро должно прорываться, если артист живет тем, что делает. Он просто обязан быть одержимым. Даль был таким артистом: даже в компаниях забывал обо всем и пробивался к тому, чем в тот момент занимался. И находил.

Он был хитрый человек в хорошем смысле этого слова. Любил заводить партнера и через него очень многое проверять. Помню, я репетировал Сатина в На дне вместо Жени Евстигнеева. Я был тогда очень глупый. Жил довольно благополучно. Мне казалось, что достаточно притвориться, элементарно представить – и все пойдёт само собой. Но играть Сатина в таком состоянии конечно же было нельзя, если ты сам в жизни чего-то не прошёл. А Даль все понимал уже тогда. Он мне всегда говорил: А... (взмах рукой) ты никогда не сыграешь... потому что ты трус, тебя никогда не хватит! Он был прав – мне нечем было это сказать. Он был младше меня, но он был великодушный человек – он звал за собой.

Он был удивительно породистый человек. Он был сложен как чудное животное, выдержанное в хорошей породе, – очень ловкое, много бегало, много прыгало. Все это было очень выразительное, не мельтешащее... Даль обладал бешеным темпераментом. Он мог быть сумасшедшим, а то вдруг становился мягким, почти женственным. Он умел не показывать свою силу. Я был потрясён, зная мощь Даля, что в Двенадцатой ночи он ни разу ее не обнаружил. Все его части тела вдруг стали прелестными, чудными немощами. Это мог позволить себе только очень большой артист. Это было удивительно, так как артист всегда хочет показать свою силу.

А потом, уже после смерти Олега, я был потрясён, услышав его лермонтовский спектакль в записи на домашнем магнитофоне. Это было страшное посещение квартиры Даля. Я пришёл туда по свежим следам. Впечатление было невероятное, особенно по тому времени, когда просто нельзя было дышать. Поэтому мне его уход из жизни показался естественным. Неестественно, что мы оставались жить" - Валентин Гафт

Олег даль умер 3 марта 1981 года. Ему было 39 лет.
Сегодня день памяти замечательного советского актера.

Все фото - их открытых источников

Цитируется по:
Олег Даль. Взрослый молодой человек: Дневники. Письма. Воспоминания. - М.: Олма-Пресс, 2003

ЗДЕСЬ уютно, иногда музыкально, но всегда немного грустно: хочется вернуться, а некуда...