Гулящая жена как пропуск на центральное телевидение, или ещё раз о зоологии⁠⁠

Для некоторых жителей России будет, наверное, удивительным узнать, что на необъятных просторах нашей Родины встречаются населенные пункты численностью в 300-400 человек от силы. Которые живут в сотне километров по проселочной дороге от ближайшего к ним города с центральным водоснабжением и собесом. К ним раз в неделю приезжает автолавка (слово-то какое, вслушайтесь только), которая привозит всё то, что не представляется возможным вырастить на огороде – то бишь соль, макароны, крупы, табак и хлеб. А сотовая связь там ловит только в одном конкретном месте: пригорок в паре километров от крайнего дома по третьей улице, и только на кнопочную "Нокиа". Если залезть на дерево.

Однако и в столь глухих местах также теплится жизнь, заключаются и разрушаются брачные узы, равно как и плетутся интриги, пьётся самогон и происходят самые настоящие драмы. Сегодняшняя история вспомнилась мне благодаря случайной встрече с человеком, который сорок с лишним лет назад родился именно в том посёлке, что я буду описывать – а зваться эта точка на карте будет, скажем, Недостройка.

***

В Недостройке, вы не поверите, был в начале 90-х годов даже собственный участковый. Справедливости ради стоит отметить, что без малого тридцать лет назад там было раза этак в три побольше народу, и какое-никакое, но движение и кипиш наводились. А потом молодежь поуезжала в город, остались тоскующие и пьющие старики, которые естественным образом убывали – и все больше и больше домов оставалось пустовать. В точности, как описывал Эдуард Успенский в своей бессмертной повести "Дядя Фёдор, пёс и кот": "Дом свободен – живите, кто хотите".

А желающие, как ни странно, нашлись. После экономического кризиса 2008 года небольшими группками по 5-7 человек, изрядно потрепанная жизнью молодёжь начала возвращаться в родные пенаты. Ну а что? Дом есть, земли – поле непаханое, у каждого, как минимум, пособие на ребенка, а кому повезло – тому и пенсия по инвалидности перепала. В целом, жить можно. Если не выдвигать сильно жестких требований к благоустройству и перспективам.

А никто и не выдвигал. Позанимали родовые гнезда, выгнали оттуда всякую нечисть типа летучих мышей и начали жить-поживать. За всем этим процессом бдительно наблюдал бывший участковый, дядя Петр. Даже уйдя со службы, он всё одно чувствовал ответственность за происходящее на вверенной территории, и был едва ли не единственным из жителей поселка, кто не пил вовсе. Почему – честно скажу, не знаю, однако мужик он был грамотный, работящий, с женой, сыном и двумя дочерьми.

Хозяйство у них имелось крепкое: дом в два этажа, своя дизельная электростанция, УАЗ-469, тюнингованный для прохождения снежных завалов в метр с кепкой высотой, огородом, конца-края которому от крыльца видно не было, и тремя ружьями. На всякий случай. Лес же рядом, в конце концов.

Старшая дочка, с лихвой хапнув чистого деревенского воздуха, умотала учиться в училище культуры в региональный центр. А всего год спустя вышла замуж за налогового инспектора. В то незапамятное время налоговая, помимо всего прочего, осуществляла контроль за оборотом алкоголя, что гарантировало ей безбедное будущее, и за неё дядя Петр был спокоен.

Да и за сына, в целом, тоже – воспользовавшись старыми контактами, он пристроил его после армии в милицию райцентра под названием Черниково, где тот успешно и с огоньком трудился на должности участкового уполномоченного. Продолжая, так сказать, семейные традиции укрепления законности в одном отдельно взятом сельском районе. Выработав минимальную пенсию, сын подал рапорт об увольнении и переехал обратно в деревню. А спустя некоторое время папенька скончался, и надзор за порядком в Недостройке перешел к Николаю (сына звали именно так).

Младшая же дочь, Люся, была откровенной бестолочью. Рано пристрастившись к самогону и беспорядочным половым связям, она позорила папины (а потом и брата) капитанские погоны, и нисколько этим обстоятельством не тяготилась. Ездила на блядки в райцентр вместе с автолавкой, возвращаясь через месяц-другой с опухшей личностью и озорно блестящими глазами. И детей в подоле приносила, и прочим образом нарушала сельскую пастораль. А летом в Недостройке, действительно, красиво, да...

В общем и целом, так бы она и двинула кони от неумеренного пьянства и естественно-физиологического износа, но тут во время очередных блядок встретился ей еще один блудный сын родного поселка: некий Артём. Артёмка был постарше лет на семь, в связи с чем в юные годы опробовать её упругости возможность не имел: ушел в армию раньше, чем она подошла к сношаемому возрасту. А после армии – в город. Но в городе не сложилось, потому приехал в Черниково работать сантехником по вызову.

А Люся в то самое время в том же самом городке квартиру снимала на месяц. Ну чтоб было, где бухать и занозы от деревянного пола в спину не впивались в процессе достижения невиданных высот половых удовольствий. И слетел у неё сифон на раковине в кухне, а руки-то у самой известно под что заточены – вот и позвонила в контору типа "Муж на час". Думала на час, а оказался – навсегда. И случилась между земляками страсть неуёмная, и соседи по батареям долбились, что было мочи, а линолеум под крылами влюбленных голубков всё скрипел и скрипел.

Долго ли, коротко ли, но вернулась уже законно расписанная пара в Недостройку, заселилась в дом почивших родителей Артёма, и начала строить семейный быт. Правда, им мешали трое детей, которые постоянно хотели есть и предъявляли иные необоснованные требования к жизнеустройству. А так как органы опеки находились далеко, то дети посылались по известному адресу, раз в месяц Люся ездила в Черниково за пособием, и всё у них было хорошо. В плане, выпить и закусить на столе было почти всегда.

Но вот Люся со временем поняла, что одного партнёра ей всё же мало – и начала блатовать мужа устроиться на работу. Например, в пресловутое Черниково, а она будет его, мол, верно ждать и нежно заботиться о детях в ожидании кормильца. Артём на этот тухляк повёлся, и три месяца пахал в райцентре, как проклятый, видя жену ровно раз в месяц – когда она приезжала за детскими пособиями. Её кавалерийская походка и довольное выражение лица наводили его на самые грустные размышления...

В один прекрасный день он нагрянул с попуткой в Недостройку без предупреждения, и обнаружил детей голодными и запертыми в доме, а супругу – с поднятой кверху юбкой в бане у соседей. Разговор был короток и груб: с того момента в доме вводилось осадное положение. В угол комнаты был брошен матрас, в стену был вбит загнутый кверху крюк, а к нему приделан металлический трос, который он накрепко закрепил на лодыжке у жены. Длины троса хватало ровно на то, чтобы не гадить в доме и заботиться о детях. Что, при определенном взгляде на вещи, суть одно и то же.

После чего убыл обратно работать работу. Но подозрения продолжали терзать душу Артёма, и уже спустя неделю он приехал снова. Супруга была, как водится, пьяна, дети, как водится, голодны, но трос на месте. И вот тут-то его и накрыло. Сначала он бил её ногами, потом кочергой, затем в ход пошёл телевизор, трижды уроненный на нее с высоты в полтора метра. На этом Люся блядовать перестала. Совсем и навсегда.

Детишки еще в самом начале привычной уже процедуры семейного воспитания свалили куда подальше, и все располагало к сокрытию следов и собственно, тела. Место для этого было выбрано с изыском и тонким намёком: свиная стайка на дворе. Прикопав любимую чуть меньше, чем на метр в глубину, Артём вытер скупую мужскую слезу, помыл руки, переоделся и пошёл искать детей.

Через пару дней в гости зашел Николай, брат Люси, который поинтересовался, отчего затихли крики в местных банях, и где ж его любимая сестра. На что Артём ответил, что знать не знает и ведать не ведает, и не поискать ли эту блядь Николаю самому. Глубокомысленно взглянув на матрас с тросом в углу, Николай удалился восвояси и начал думать дедуктивную думу. Через три дня он, забравшись на кедр, позвонил в райотдел и сообщил о пропаже родственницы.

Искали её не очень чтобы активно – памятуя о специфике характера гражданки. Однако у проницательного Николая начали появляться определенные сомнения, и в один прекрасный день он взял отцовское ружье и пошел к Артёму разговаривать. Долгой беседы не получилось: потёк Тёма сразу, и дрожащей лапкой указал на место сокрытия трупа. Копнув пару раз, Коля понял, что интуиция его не подвела, и побежал к кедру – вызывать следственно-оперативную группу. Для изъятия тела сестры и дальнейшего его доставления в определенные законом учреждения с целью установления причин настигшей её гибели.

Откопали, доставили, установили – да и Артём был в раскладе. И поехал он в Черниково с полной уверенностью, что прямо из кабинета следователя двинет на ИВС, а оттуда уже и в СИЗО дожидаться суда. Душегуб ведь. Ан нет. То ли следака мучили аналогичные семейные проблемы, то ли его старлейскую голову вовсе какие иные мысли обуревали, однако отпустил он убивца под подписку о невыезде. И уже к утру Артём был в Недостройке. Впрочем, отнёсся он к произошедшему философски, и даже не стал убирать матрас, который следак в свою личную машину в качестве вещдока засовывать побрезговал. Куда он из этого клоповника денется, в конце концов?

И тут бы и истории этой окончиться, да не всё так просто. Невесть откуда (я лично думаю, что слили полицейские), но прознали об этой фееричной истории журналисты. И прикатили к следаку с просьбой отпустить Артёма в самое Останкино на съёмки одного известного ток-шоу сходной тематики. На центральном телевидении. Ну, из тех самых программ, где деревенские люмпены выясняют, кто, кого, как, и после какого количества выпитого денатурата. А следак возьми да и согласись. Более того – съёмки телепередачи состоялись, и она даже вышла в эфир.

Наш герой сидел там паинькой и подвергался адским нападкам очумевших от возможности увидеть Москву и Мавзолей соседей по посёлку. И ему даже заплатили – по моей информации, что-то около 30 тысяч рублей. Что дало Артёму возможность вплоть до самого суда пить беспробудно и угощать тех же самых соседей, что летели с ним обратно в соседних креслах. Впрочем, помог ему телеэфир не особо – хотя, как сказать...

В результате, приговор был вынесен по ч. 4 ст. 111 УК РФ – что имеет под собой причинение тяжких телесных повреждений, повлекших смерть по неосторожности. Хотя, на мой взгляд, локализация и количество ударов, ею им нанесенных, не говоря уже об использованных орудиях, свидетельствовали о чистом и искреннем умысле на лишение супруги жизни. Но, суду, как говорится, виднее. Сколько ему дали, точно сейчас сказать не смогу, но точно меньше десятки. Как говорится, аморальное поведение потерпевшее было судом принято во внимание...