Глава 45
Страдающий жаждой грезит, как выпьет море, и удивляется, напившись двумя стаканами. Мой случай чуть-чуть иной. Вокруг всегда было много красивых женщин. От них никуда не денешься. Они на улицах, в магазинах, в кафе, в кино, в театрах, в общественном транспорте, в телевизоре, в телефоне... Реальность учит рядового мужчину дрейфовать в море соблазнительных ляжек, грудей и влекущих задниц, чувственных губ, блестящих глаз, притягательных ярких лиц, вызывающей одежды, скромно-вызывающей одежды, кричаще-вызывающей одежды и всех тех прелестей, что в ней, под ней, сквозь нее или из-под нее проглядывает, да, учит быть окруженным, оккупированным всем этим... и не облизываться. С годами такой мужчина - а таких большинство - жажду уже не чувствует. Свои сексуальные потребности он представляет довольно скромными. Мыслить иначе - значит, признать свое бессилие. Так что мужчины сублимируют большую часть желаний в долг, работу, увлечения, спорт, семью, алкоголь, тусовки. Сам, как он думает, выбирает пойти на футбол или почитать книгу. Не спрашивает себя, что, если...
ЧТО, ЕСЛИ Я ПОЛУЧУ СПОСОБНОСТЬ БЕЗОТКАЗНО И СО ВЗАИМНЫМ ЖЕЛАНИЕМ ТРАХНУТЬ КОГО УГОДНО?
Вот тогда-то, обретя подобную власть, мужчина и понимает, чего он хочет на самом деле. Каков объем его настоящей жажды. Понял и я. Сначала я женщинам счет не вел. Но просто трахаться наскучило очень быстро. Чтобы внести в процесс элемент игры - пусть даже игры в статистическое исследование - я стал записывать имена женщин, делать описание внешности, отмечал сексуальные предпочтения, образование, увлечения и работу. Примерно после пятидесятой женщины пришлось бросить. Я поймал себя на том, что слишком много анализирую и сравниваю анкеты. Чем больше у меня было женщин, тем дольше приходилось возиться с записями. В день я кадрил по три или четыре женщины. Очень калорийно питался и принимал виагру. Я уже не писал по пять листов в день. За полтора месяца скатился до двух листов. Потом и вовсе забросил книгу. Книгу, женщин, анкеты - забросил все. Я выгорел во всех смыслах. Заперся на пять дней в квартире. Ел, спал и смотрел кино. Буковки пришлось смириться как с отсутствием алкоголя, так и с кинематографом. Он сидел себе в кресле, глядя перед собой или в пустой стакан. Потом, где-то на третий день, я застал его с книгой - "Посторонний" Камю. Я воспринял это, как должное, как и все, что происходило в последнее время между мной и Буковски. Но сказать что-то надо было...
- Ого, ты теперь можешь книги брать.
- Камю был неплох, пока не стал вещать с кафедры. Это его сгубило. Погиб задолго до автокатастрофы.
Ответить мне было нечего. Я хмыкнул многозначительно, набрал конфет, вафель, еще чего-то, забрался с этим добром, приправленным кружкой чая, в постель и запустил сериал. Иногда на экране кто-то кого-то трахал. День на четвертый меня это начало возбуждать. Онанизм я считал теперь недостойным меня занятием. Я сбегал в ванную посмотреть на себя. Небритый, голова трое суток немытая. Какой-то весь отупевший, заспанный. Ну и что?
Я надел зимнюю куртку. В городе первый снег. Или уже не первый? Вечереет, улицы пустые. Дошел до универмага, там народу побольше. Внутри ни одной симпатичной женщины. Поошивался вокруг минут двадцать, никого не сыскал. Вернулся в универмаг. Ага, вот она! Стоит возле стенда с приправами. Задница хороша... Я подошел к ней.
- Привет, - сказал я.
Лицо со шрамиками от акне, но не критично, мальнький рот, но в остальном симпатичная. Еще бы, с такой-то задницей. Посмотрела на меня безразлично.
- Здравствуйте.
Признаков взаимной симпатии - ноль. Я растерялся.
- Извините, обознался, - пробормотал я.
- Бывает.
Я оставил ее копаться в приправах. Повернул за стеллаж, двинулся мимо касс. За кассу села молодая сотрудница. Привлекательная. На предплечье прикольная татуха с котом. Сама вся наливная, сиськи при ней, это даже сквозь униформу видно, задница тоже наверняка что надо. Я взял конфет, встал в очередь. Когда подошла моя, девушка на меня взглянула:
- Пакет нужен? - буднично спросила она.
- Нет.
На пути к дому я надорвал упаковку, бросил конфету в рот. Буковски! Призрак культового писателя трезвый четвертый день. Моя сексуальность выветрилась. Я уже не могу затащить в постель, кого вздумается. Мир снова срать на меня хотел. Женщины - это мир? Похоже на то...
Буковски все еще читал книгу. Когда я вернулся, он посмотрел на меня.
- Малыш, ты хлопаешь дверью так, словно мир засадил тебе по самые помидоры.
- Мир всегда мне засаживал. Но теперь он еще не дает, чтобы засаживал я!
- Всего лишь надо купить мне выпить.
- Я думал, тебе хорошо и с книгой, - желчно ответил я.
- Выпивка делает хорошую книгу великолепной, а плохую - ненужной.
- Господи, мне так лень...
- Как знаешь.
- Спасибо, что не канючишь.
- О чем вообще речь, Малыш?
Буковски занырнул в текст, я хмуро за ним следил. Старый мертвый ебила. У него была книга, он мог ждать вечность. Он свое уже отъебал. Я - нет. Мне тридцать, гормоны еще бьют в голову. Я понимаю, что член не вечен. Сейчас или никогда. Легко сказать "стоп", когда ты и так не можешь. Но где найти столько воли, чтобы выбросить журавля, упавшего с неба в руки?