Гидра⁠⁠

внутри у меня есть особое место: место для Гамлета и Офелии

/из пьесы Шекспира, где кровавую месть вершит принц датский/;

и если первая собирает цветы, то второго уносит речная фея

абсолютно бесшумно ко дну перламутровой сказки;

и если первая вьет венок, второй сопротивляется лишь для вида,

ну понимаете, герои всегда умирают, отрицая телесные муки;

даже когда возвышается тьмою древнейшая гидра,

даже когда их хрупкие жизни ломает бог многорукий;

Гамлет не мальчик, не мальчик теперь и навеки,

а если мужчина — не мальчик, отныне он только воин;

пусть его битва — не фронт земной, а речная элегия,

он спокоен, он дважды спокоен, он…

он вдыхает, он трижды вдыхает и выбирает безумие воплоти,

он сейчас его изберет и будет избирать снова и снова;

говори со мной древняя гидра, говори, говори,

расшей меня как канву своим мертвым словом,

выжги щупальцами мясо вины, выжги тоску,

вытрави из костей моих страха скулящего сок;

вкус неизбежности как железо во рту —

Гамлет не сделал того, что сделать бы мог,

но сейчас он мечущийся в течении сломленный прутик,

не устроил утопию, не проложил уверенную дорогу...

Гамлет встает с травы, глядит на поверхность ртути;

рядом Офелия вьет венок, остатки бросая в воду;

позади на холме могильные вырыты ямы,

им остается дождаться, немного лишь подождать

насколько же просто становятся королями —

очарован Гамлет

и открывает лицо первым каплям дождя

(c) мглистый заповедник