Фролов Игорь. Утешение борттехника
Рассказы из книги "БОРТЖУРНАЛ 57-22-10. Хроники вертолётной эскадрильи":
Утешение борттехника
После отпуска "афганцев" начались попытки растащить их группу по частям. Приходили разнарядки - послать на замену одного человека в Кундуз, двоих в Кандагар, одного в Мазари-Шариф... Однажды инженер эскадрильи сказал борттехнику Ишбулатову:
- Сдавай борт, пойдешь по замене в Газни.
Борттехник Ишбулатов начал процедуру сдачи. Он бегал по стоянке, клеймил недостающий инструмент, заполнял формуляры. Когда все было закончено, пришел, как это часто бывает в армии, отбой. Борттехник Ишбулатов снова принял свой борт. Через несколько дней инженер сказал ему:
- Сдавай борт, пойдешь по замене в Джелалабад.
Борттехник Ишбулатов снова забегал по стоянке. Глядя на его медленный бег, борттехник Ф. мрачно недоумевал, зачем отрывать Видаса от подготовленной группы, когда можно послать такого одиночку, как лейтенант Ф., объяснив его неподготовленность нехваткой людей и спешкой.
Но перед второй сдачей борттехник Ишбулатов еще успел принять участие в плановых полетах. В программу входил быстрый спуск с 4000 метров, который применялся в Афганистане для сведения к минимуму риска быть пораженным ПЗРК при заходе на посадку. Вертолет падает со скоростью 20 метров в секунду, кружась по спирали, как сухой лист.
Вот в этом падении первый кандидат на войну борттехник Ишбулатов неожиданно замычал, схватился за голову, обтянутую шлемофоном, застучал по плечу командира, замахал ему, - стой, стой!
На земле он скажет, что ему в мозг воткнули ножик. Его тут же послали в Благовещенск на ВЛК, там поместили в барокамеру и быстро спустили с шести тысяч.
- Вот сюда как будто раскаленные спицы воткнули, - говорил потом лейтенант Ишбулатов, втыкая себе в брови свои твердые ногти.
У борттехника Ишбулатова нашли искривление носовой перегородки. Его гайморовым пазухам был противопоказан такой быстрый перепад давления, и лейтенанта списали на землю.
Борттехник Ф. воспрял духом. Искривление носовой перегородки было у него со школы после удара клюшкой по переносице. Если бы он был сейчас в этой группе, его постигла бы участь лейтенанта Ишбулатов, который не только не пошел на войну, но и дослуживать будет на земле. Теперь борттехник Ф. понял милосердие провидения, в тот март наславшее наславшее тот снег на перевалы.
- Не печалься, - сказал он, обнимая за плечи лейтенанта Ишбулатова - Вместе перезимуем...
Шапошник и судьба
Когда лейтенанта Ишбулатова списали на землю, идти по замене в Джелалабад выпало старшему лейтенанту Шапошнику. Как опытный борттехник он быстро сдал борт и меховые вещи, заполнил "бегунок" и оставшееся до убытия время делал покупки. Это была его вторая ходка в Афган, и, собираясь, он учил молодых борттехников (даю очищенный от любимой присказки монолог):
- Первым делом берите курево, даже если не курите. Там поначалу зарплату не дадут, а на рубли в тамошнем чипке ничего не купишь - только на чеки Внешпочылторга. Кстати, здесь, в Союзе они идут один к трем. Так вот, курить будет нечего, если с собой не возьмете, а те, кто не курит, сразу наварятся, продавая тем, кто курит, в долг. Берите подешевле, без фильтра - "Астру", "Приму"... Купите здесь несколько чайников, просто металлических чайников, они там в дуканах идут нарасхват - в обмен на чайник можно взять "Монтану". Это вам на первое время. Потом, как начнете получать зарплату, будете покупать в своей "чекушке" конфеты, печенье, и менять их на афошки, и на них уже покупать джинсы, батники, кроссовки, часы с калькуляторами и мелодиями, сервизы с музыкой, магнитофоны, чай индийский крупнолистовой... Гандоны и ногтегрызки в дуканах не покупайте. Как товар сдали, берите парочку на бакшиш, подарок, то есть.
- Зачем нам это надо? - недоуменно сказал борттехник Мухаметшин - Мы не мешочники какие-нибудь...
- Ну да, я забыл, - усмехнулся Шапошник, - Вы воины-интернационалисты, нахуй-блядь...
- Кстати, Коля, - сказал лейтенант Лосенков - А ты не забыл, что должен мне сто рублей?
- Толик, нахуй-блядь, - поморщился Шапошник, - я же тебе слово офицера дал! Завтра расчет получу, отдам, и еще бутылку сверху!..
На следующий день, когда борттехники были на своих бортах, кто-то, пробегая мимо борта ? 02, крикнул:
- Толик, там на ЦЗ Шапошник в Афган улетает!
Борттехник Лосенков, слетев с тарелки автомата перекоса, помчался на перехват должника. Он увидел взлетающий вертолет, постоял, глядя, как тот делает прощальный круг, махнул рукой и вернулся на стоянку.
- Ты ему зла не желай, - сказал борттехник Мухаметшин - Проклянешь, он погибнет, получится, что за какие-то сто рублей...
- Да не буду я его проклинать, вот еще, - сказал борттехник Лосенков - Пошел он нахуй, блядь...
На этом историю можно было бы и закончить - встречи Шапошника и лейтенанта Лосенкова больше не предвиделось. Конечно, военная судьба могла свести двух вертолетчиков - джелалабадского и шиндандского - где-нибудь в Кандагаре, - но она сделала точнее. Шапошник, дослужив с джелалабадцами до общей замены, вернулся в Мандагачи, потом побывал в Чернобыле, вернулся, получил очередное воинское звание "капитан", и, когда ему предложили снова в Афганистан - в Кабул по одиночной замене, - мужественный вертолетчик согласился. В Кабуле к моменту его прибытия замену уже нашли, и его направили в Шинданд. Там своего заменщика, как полагается, радушно встретил борттехник-двухгодичник, старший лейтенант Лосенков Оба радостно удивились встрече.
- От судьбы, нахуй-блядь, не уйдешь, - мудро заметил капитан и отдал борттехнику Лосенкову сто заработанных в Джелалабаде чеков.
Блиц борттехника
После командировки борттехник Ф. собрался в отпуск. Как раз всех его друзей, которым предстояло лететь в Афганистан, на две недели отправили в профилакторий под Хабаровском - в рамках все той же подготовки набраться сил и пройти курс самообороны без оружия. Пути расходились окончательно. Борттехник Ф. надеялся, что, когда он вернется из своего почти двухмесячного отпуска, "афганцы" будут, наконец, в Афганистане и перестанут маячить живым укором перед его глазами. Будет стоять глубокая осень, потом настанет зима, и все пойдет по плану, утвержденному весной. Он будет летать над белой землей, писать роман, играть в шахматы. Да, играть в шахматы, а не просто разбирать партии двух "К". На смену борттехнику Мухаметшину, с которым борттехник Ф. коротал вечера за доской, пришел борттехник нового призыва. Он был женат, поселился с женой в общежитии, и первым делом обошел соседние комнаты в поисках любителей шахмат. Увидев на столе у двухгодичников не только шахматную доску с фигурами, но и шахматные часы - белые, с черными кнопками и красными флажками, - он разволновался. Борттехник Ф. снисходительно-добродушно согласился сыграть партейку. Привыкший всегда выигрывать, фигуры двигал быстро, думал рассеянно, и уже в дебюте попал в трудное положение. Спохватился, начал думать, боролся изобретательно, и все же проиграл. Потом он проиграл еще две партии, потом выиграл одну и одну с трудом свел вничью.
Новый борттехник оказался перворазрядником, а то и кандидатом в мастера спорта (автор уже не помнит, склоняясь ко второму, потому что перворазряднику проигрывать все же несолидно), и все книги, вставшие у него в комнате на полке, были шахматными. Борттехник Ф. вдруг осознал, что его знание нескольких дебютов по пять ходов в каждом, в данном случае равно полному незнанию. Он проигрывал один к пяти каждый день, и единственное отдохновение находил в пяти- или одноминутном блице, где борттехник - тут счет был обратный. Но теперь он знал, что зима дана ему еще и для полной победы над кандидатом в мастера спорта по шахматам.
В отпуске он говорил друзьям, что в Афган не идет, потому что отправляют в Чернобыль. В ответ на уговоры отказаться во что бы то ни стало, пожимал плечами. У лейтенанта ВВС было много денег, он поил друзей водкой, возил их на такси, покупал девушкам большие букеты красных роз. Однажды вечером он увидел в программе "Время" репортаж Михаила Лещинского, в котором мельком показали строй вновь прибывших вертолетчиков. Кадр был секундный, но отпускник успел узнать лицо борттехника: Мухаметшин! Потом он начал думать, что мог обознаться, но сходство было слишком велико, чтобы сомневаться. "Теперь все..." - подумал борттехник Ф. с грустным облегчением.
Он вернулся в часть в середине ноября и, к своему разочарованию, увидел, что "афганцы" по-прежнему были в Магдагачи.
- Я вас скоро сам убью, - сказал он злобно.
- Успокойся, через неделю уходим, - сказал борттехник Мухаметшин.
Они сдавали свои борта. Наступали холода. Трава на стоянке была седой, земля - твердой как бетон. С хмурого неба медленно сыпал мерзлый туман, временами превращаясь в снег. Борттехник Ф. делал перевод своей машины на зимние, менее вязкие масла. Он бродил по пустынной стоянке то с ведром, то со стремянкой, напевая под нос: "осень, ты на грусть мою похожа, осень, вместе будем до зимы...", разжигал в патронном цинке керосин, бросив в него кусок ветоши, - греть руки, когда они замерзнут, - расконтривал, откручивал, заливал, закручивал, законтривал... И когда он, стоя на стремянке, заправлял маслом шарниры хвостового винта, мимо сквозил как всегда стремительный инженер эскадрильи. Он пробежал, остановился, вернулся, посмотрел поверх очков на борттехника, словно что-то вспоминая, и сказал:
- Ты фото на паспорт сдал?
- Какой паспорт? - удивился борттехник.
- Дурака выключи! Служебный, какой еще! Ты же в отпуске был, когда все "афганцы" сдали, а завтра последний день! Хули телишься-то?
Борттехник стоял, боясь сказать слово, чтобы не спугнуть. Но сказал:
- Завтра сдам...
- Борт Чакиру передавай! - убегая, крикнул инженер.
Борттехник пальцами вкрутил пробки шарниров ХВ, спустился по стремянке и помчался фотографироваться. Китель он пошить так и не успел, пришлось взять у лейтенанта Мухаметшина Дело было к вечеру, фотоателье в поселке уже закрылось, но это не могло остановить борттехника Ф. Он понял, что там, наверху, решили дать ему шанс, - инженер, судя по очумелому виду, не понимал, что говорил. Да и он ли вообще говорил его устами?
У борттехника Ф. был фотоаппарат ФЭД-5, бачок для проявки пленки и отцовский увеличитель УПА. На фоне простыни, при свете электрической лампочки, за неимением вспышки используя большую выдержку и не шевелясь, чтобы не смазать, в кителе, который сидел на плечах, как бурка Чапая, борттехник Ф. отснялся на всю пленку, проявил ее, просушил, и уже ночью отпечатал фотографии - темный, опухший лик меж погон, приподнявшихся, как крылья настороженного орла.
Утром он отнес шесть карточек с уголком в строевой отдел и осторожно вышел, тихо прикрыв за собой дверь, чтобы там не опомнились и не крикнули в спину - погоди-ка, тебя же нет в списках!
Несколько дней он ждал отбоя на каждом построении. Лишь когда получил на руки синий заграничный паспорт со своей самопальной фотографией, когда сдал свой борт ? 22 старшему лейтенанту Чакиру, а зимний шлемофон и унты, упакованные в мешок, - на вещевой склад, когда, наконец, им сообщили, что завтра они убывают в Возжаевку, а оттуда - в Узбекистан, - только тогда борттехник Ф. успокоился. Вечером он сыграл несколько партий с кандидатом в мастера, две проиграл, поставил часы на блиц, выиграл две и встал.
- Ну, - сказал он, - спасибо за игру, но мне пора.
- Да поиграйте еще, - предложила радушная жена кандидата.
- Ребята завтра в Афган! - сказал муж с суровой скорбью. - Им не до игр сейчас...
Поздним вечером к ним из верхнего городка пришли лейтенанты Ишбулатов и Саеткулов Они были не по-хорошему оживлены, и принесли с собой бутылку самогона.
- Мы пить не будем! - решительно пресек лейтенант Мухаметшин, который укладывал сумку, и никак не мог втиснуть шахматные часы.
- Эх, - сказал лейтенант Саеткулов, снимая фуражку и садясь на кровать. - Если бы не мое зрение...
- А у меня нос... - сказал лейтенант Ишбулатов и постучал себя двумя пальцами по лбу.
- Да ну вас, - сказал борттехник Ф. - Все нормально, каждому свое...
Гости попросили стаканы, выпили вдвоем, чокнувшись и пожелав, чтобы количество посадок равнялось количеству взлетов.
- Не завидую я вам, - сказал на прощанье лейтенант Ишбулатов - Говорят, там появились ракеты, от которых не уйдешь. Стрингеры...
- "Стингеры", Видас, - сказал лейтенант Мухаметшин - Ничего, уйдем как-нибудь потихоньку...
Борттехник Ф. смотрел в окно, как они уходят. На улице было темно и моросило. Асфальт у КПП искрился под фонарем.
Утром, перед вылетом в Возжаевку, построились на мокром аэродроме. Вертолеты стояли в тумане. А вечером, когда улетали из Возжаевки, повалил густой снег.
Осень кончилась.