Егор⁠⁠

Я его не завоёвывала в изнурительной борьбе. Не уговаривала, чтобы он стал моим. Просто "отжала".

Я помню уже его и себя вместе: всегда вместе, сколько помню себя. Что до было - из памяти стёрто. И наше начало знаю со слов старшей сестры. "Это мне его подарил мальчик на день рождения! На семь лет!" - говорила она. Я, двухлетняя козявка, прижимая его к себе, насупив брови, упрямо твердила: "Нет, это мне мальчик подарил его на семь лет!"

Имя его оставалось таким же, какое было, когда он принадлежал сестре. Никаких уменьшительно-ласкательных вариаций. Я чувствовала, что он старше. Ну и что, что мы одногодки. И самый лучший, несмотря на то, что жизнь, в моём лице, его сильно потрепала. Когда ему потребовалась операция, я, затаив дыхание, прислушиваясь, сидела в смежной с "операционной" комнате. Видеть, как его распарывают и зашивают потом, я не могла.

Он всегда был со мной. На батарее отопления мы играли с ним в четыре руки, рисовали на перевёрнутых чистой стороной топографических картах, замирая от ужаса разглядывали все виды наземных, подземных и подводных ядерных грибов на папиных плакатах по ОМП. Даже когда я влюбилась в первый раз в двенадцатилетнего соседа мы вместе сидели на окне и ждали появления моей любви из школы. С ним. Все остальные: и Кисуля, и Милка, и Барик, ждали в ящике от противогазов.

О том, что его больше нет, я узнала случайно. Переезд на новую квартиру совпал с моим первым курсом. Я училась, работала, занималась спортом, дрессировкой собаки, отмахивалась от так не вовремя начавших проявлять ко мне внимание молодых людей. Переездом занималась мама.

- Кстати, а где наши игрушки? - спросила я её, сама не знаю почему вспомнив вдруг.

Со старшей сестрой, его первой хозяйкой, мы, не сказать, чтоб обсудили это: вспомнили его. И обе не нашли объяснения тому, что произошло. Разве много места занял бы он в новой квартире? Разве нельзя было сказать мне до? Я вспомнила о нём слишком поздно.