Двадцать пятый час⁠⁠

Ваня Супов бежал со всех ног. Большая стрелка наручных часов неумолимо приближалась к двенадцати, и если опоздать хотя бы на полсекунды, то двадцать пятый час не настанет. Вернее, настанет, но пройдет мимо, и придется ждать еще сутки. А Супов ждать не мог ― ему позарез нужно было сегодня встретиться со старым другом.

Перепрыгнув через клумбу, как опытный барьерист, он приземлился прямо на хвост собаки, отчего та взвизгнула, но Иван не мог остановиться и попросить прощения, хотя и очень хотел. Он пообещал себе, что в следующий раз принесет псу колбасы, если тот снова заночует здесь.

Часы показывали без одной минуты полночь, и Супов уже почти достиг дыры в заборе, которая и вела в тот самый двадцать пятый час. Он молил всех возможных богов, чтобы ленивая дирекция парка оставалось такой же ленивой и дополнительный прут не вырос на месте прохода.

Со стороны главной аллеи доносились какие-то голоса: громкие и явно нетрезвые женщины заливались истеричным хохотом, им аккомпанировал агрессивный мужской бас, который только недавно прорезался. Кажется, там вовсю отдыхала целая компания, разгоряченная крепкими напитками и гормонами. Встречаться с такими поздней ночью в парке ― занятие малопродуктивное, и Супов это знал, но все равно спешил попасть внутрь.

Наконец он достиг дыры. Прут отсутствовал, и Ваня почувствовал облегчение. До перехода оставалось меньше пяти секунд. Супов выдохнул и втянул живот так, словно очутился на пляже среди красоток в купальниках.

Как только часы показали без одной секунды двенадцать, он перешагнул через фундамент и протиснулся между двумя ржавыми прутьями. Голоса в парке тут же умолкли. Пропали не только они, но и весь городской шум, звуки дороги, не замолкающие даже ночью. Супов глянул на часы. Стрелки замерли. Сработало. Снова.

В парке остановилась вся биологическая жизнь, но зато активировалась другая.

Ваня шел по освещенной фонарями аллее и наблюдал за тем, как со своих постаментов сходят различные Адонисы и Минервы: разминают затекшие за день спины, стыдливо прикрывают голые части тела, которые днем у них обычно напоказ. Мимо в венском вальсе прокружила навеки скрепленная пара: мужчина и женщина, которые друг друга терпеть не могли, но из-за особенности конструкции расцепиться не имели возможности, а потому просто без конца спорили.

— Я ведущий по вторникам! — требовательно гундосил мужчина. — Танцуем в сторону фонтана к Нептуну, у нас с ним партия в «Города»!

— Хрена лысого тебе, а не Нептуна! У меня сегодня встреча с памятником архитектору, он обещал, что попробует нас разделить!

— Маша, он тебе это уже с семьдесят третьего года обещает, чтобы залезть под нижние юбки, хотя я до сих пор не понимаю, как он это собирается сделать. Но мне все равно неприятно даже присутствовать, когда он на нас пялится.

— Он на меня пялится, а не на нас! — не сдавалась танцовщица.

— Я помню, как он нас выстукивал, и если хорошенько приглядеться, то задница у меня выглядит куда спортивнее твоей. А это о чем-то да говорит.

— Про задницу ты вовремя вспомнил, туда и иди!

— Только с тобой вместе, по-другому никак.

Супов проводил их взглядом, еле сдерживая смешок, и тут почувствовал, как его самого кто-то внимательно разглядывает.

— Салют, Владимир Ильич, как оно? — спросил Ваня у мраморного Ульянова, который, нахмурившись, осматривал территорию со своего высокого поста. У этого памятника была одна характерная особенность. Это был единственный в своем роде Ильич, изображенный со слегка приоткрытым ртом и зубами. Один зуб ему выбили, и дети постоянно вставляли ему туда сигарету или травинку.

— Не нгавится мне, что ты тут шастаешь постоянно, не место тебе в этом миге, Иван, — искоса глянул Ленин на Супова. — Одеваешься как бугжуй недобитый, гасговагиваешь непонятно, да еще и дегзишь постоянно. Мы с такими знаешь что делали в геволюцию?

— Знаю, Владимир Ильич, знаю. Я вам папиросы принес.

Ваня подкинул пачку сигарет, а Владимир Ильич ловко поймал ее одной рукой. Вторую он никогда не вынимал из кармана.

— Вот за это спасибо. Знаешь, с семнадцати лет не кугил, а тут эти сигагеты вечно в гот суют, пгивыкание само пгоисходит. Хогошо, легкие из мгамога сделаны, вгоде бы и ладно, не вгедно. Ты, кстати, письмо написал, котогое я тебя пгосил? — он ловко выудил сигарету губами, а затем достал пальцами одной руки зажигалку из пачки и, чиркнув колесиком, прикурил.

— Развернуть вас к торговому центру задом, к социалистическому будущему передом?

— Да!

— Написал. Но пока молчат. Завтра продублирую.

— Будь добг, а то мне этот капиталистический теггагиум, на котогый я указываю, — как плевок в лицо.

— Будет сделано, — отсалютовал Супов и двинул дальше.

Он прошел мимо фонтана, откуда раздавались голоса Нептуна и еще кого-то из оживших скульптур: «Микены, тебе на Н». — «Никомедия, вам на Я». На одной из лавочек он заметил нехитрую закуску из сельди в масле, хлеба, каких-то чипсов и сока, а еще початую бутылку водки — признаки того самого пира, который он слышал, подходя к парку. Вот только людей не было, они существовали вне двадцать пятого часа. Ваня схватил этот мусор и тут же вложил в разинутую пасть урны, исполненной в виде рыбьей головы. Урна довольно зачавкала и проглотила отходы.

Наконец ноги довели Супова до большой клумбы, вокруг которой под деревьями дремали пустые скамеечки. На одной из них, как обычно, закинув ногу на ногу, сидел его старый друг поэт Петрушкин и, кажется, над чем-то очень напряженно размышлял. Супов даже начал переживать, что Петрушкин не ожил вместе со всеми.

— Слава… Вячеслав Алексеевич, ау, — осторожно коснулся Иван холодной бронзовой руки, присаживаясь рядом.

— А?.. О, Ваня, ты? — повернул голову Петрушкин, и перед Суповым предстал его золотистый от постоянного натирания человеческими пальцами нос. — А я тут рифму подбираю…

— И как?

— Да пока так себе, подумаю еще. А ты чего?

— Да вот, семечек принес, — Ваня достал из кармана огромный пакет с семечками и насыпал в руку старому другу.

Они сидели какое-то время молча, лузгая семена подсолнуха, любуясь выключенным фонтаном и иногда выбрасывая в вечно голодную мусорку шелуху.

— Хочешь, наверное, спросить, не приходила ли она сегодня? — поэт первым подал голос.

— Ну, я не то чтобы хочу… Так… Может, ты видел чего.

— Видел, — кивнул Петрушкин и закинул в рот очередную семечку. — Приходила. Вон на той скамье сидела и книжку читала, — показал он на рябину, под которой сегодня видел бывшую жену Супова. — Ерунду какую-то купила бульварную, нет бы нормальную поэзию в руки взять…

— Одна была?

— А тебе не все ли равно? Вы же развелись два года назад. Может, тебе уже пора забыть, а?

— Может, и пора, — вздохнул Супов, — а может, и нет. Я ведь сегодня получил результаты анализов. Стойкая ремиссия! — голос его задрожал от еле сдерживаемой радости.

— Ваня, это же прекрасные новости! Я тебя поздравляю! — как мог быстро повернул свою голову поэт к Супову и аккуратно похлопал его по плечу.

— Спасибо, Слав. Вот думаю, может, попробовать ее вернуть?

— После всего, что ты ей тогда наговорил при разводе? — поэт снова отвернулся от друга и закинул в рот сразу горсть семян.

— Так я ей объясню, что специально так сделал, чтобы она не несла со мной бремя болезни. Что я хотел как лучше. Потому и нагрубил.

— Ну не знаю. Я тебе еще тогда сказал, что ты наворотил дел и лучше бы сразу извинился и попробовал все исправить. Я даже стих придумал на эту тему:

«Сегодня Супов выпил яду, который сам себе сварил.

Холодным и бездушным взглядом

Любовь всей жизни просверлил…»

— Да-да, помню, — перебил Ваня друга. — Но ведь время-то прошло. Я могу поправить всё, раз ты говоришь, что она всё еще одна.

— Можешь попробовать, конечно. Если хочешь, я тебе даже помогу.

— Я затем и пришел.

— Вот меркантильная душонка, — со скрипом растянулись бронзовые губы на холодном лице Петрушкина. — Ладно уж. У тебя и план, я полагаю, есть?

— Надеялся на твою огромную и мудрую голову.

— Знаешь, как поэта подсластить, чертяка. Ну и чем я тебе помогу?

— Не знаю даже, может, стих напишешь проникновенный или там любовный совет какой дашь. Я же знаю, что на тебя девки велись, как на подбитого котенка или новенький айфон.

— Велись, да… — задумчиво произнес поэт. — Но стихами тут делу не помочь, Вань. Вам обоим не по семнадцать лет, да и случай уж больно сложный, много ты грязи на бедняжку вылил почем зря… — он задумался, снова уставив свой взор на фонтан. — Сильно любишь ее?

— До безумия, ты же знаешь. Потому и хотел ей как лучше сделать. Боюсь, что простым разговором тут ничего не решить. Помоги, Слав, я же знаю, что ты можешь. У тебя такой богатый жизненный и послежизненный опыт.

— Что есть, то есть, — кивнул бронзовый человек. Он снова забросил в рот угощения и, изобразив тяжелый вдох, сказал: — Давай так: ты мне поможешь придумать рифму, а я тебе помогу жену вернуть, договорились?

— Вот так просто? — недоверчиво взглянул на него Супов.

— Ну это тебе кажется, что просто, а я уже вторые сутки голову ломаю. В общем, слушай:

«День и ночь. Явь и грезы.

Слезы в медном купоросе.

В глубине души лишь сплавы,

Мысли — вредные металлы.

Я могу уйти, стать былью,

На зубах гранитной пылью.

Я мечтаю, мне так нужно…»

— Но важнее всего — дружба! — радостно вставил Супов. — Что тут сложного-то?

— Ну да… согласен. У меня был еще вариант: «навсегда закончить службу», но твоя версия мне больше нравится.

— Так что, получается, я тебе помог? — Иван впился умоляющим взглядом в друга, и тот молча кивнул, а затем протянул Супову кулак и разжал. На затертой до желтизны ладони лежала монетка неизвестного номинала.

— Это что? — удивился Иван.

— В следующем году будет сто лет, как я в этом парке, — начал Петрушкин издалека. — И, само собой, для меня, как и для остальных, придумали легенду. Ильичу в рот сигареты вставляют, буйволу у входа на Пасху красят причинное место, а мне… — он подкинул денежку и поймал в воздухе. — Мне монетку в руку кладут и загадывают желание.

— И что? Я сам сто раз так делал. Ну, с монеткой в смысле, а не с буйволом, — пожал плечами Супов.

— А то, что целый век все эти монетки были пустышками. Они не работали. Обычный металл, ничего волшебного. Но вчера… — он зажал монетку двумя пальцами и, взглянув на нее внимательнее, вложил в руку Супову, — вчера мне передали настоящую. Ту, что исполняет желания. Не все, конечно, а только очень искренние. Если ты просто хочешь быть богатым ради богатства, то это не сработает. А вот если ты, к примеру, хочешь…

— Вернуть жену! — загорелись глаза у Супова.

— И это тоже. Монетка поможет. Кинешь в фонтан — и все.

— Так просто? — не верил своим ушам Иван.

— Проще некуда. Но она работает лишь один раз для одного человека и не может нарушать баланс судеб. Если сердце твоей жены занято, то монетка не поможет. В общем, тут все равно все зависит от удачи, но есть и еще кое-что.

— Что? — спросил Иван, которого уже распирало от нетерпения бросить заветное волшебство в грязную воду.

— Раз ты говоришь, что у тебя ремиссия, то больше мы не увидимся. Ну, в том смысле, что не пообщаемся, как сейчас.

— Это еще почему? — Супов оторвал взгляд от собственной руки и уставился на бронзового друга.

— Потому что, Ваня, ты попал сюда, когда был на пути к смерти, несся, как поезд без тормозов в сторону обрыва, а это нестабильное состояние, тоже своего рода волшебное. В общем, выражаясь языком твоих современников (а я сижу тут круглый год и знаю весь сленг), халявная лавочка прикроется.

— Но… Но как же наши беседы и?..

— Тут уж от меня мало что зависит. А монетку бери. Времени у тебя сколько угодно, конечно, но я заметил, что на твою жену постоянно косится один привлекательный тип. Он стал часто приходить в то же время, что и она.

— Я понял тебя, — Супов засунул монетку в кошелек. — А у тебя что, были на нее какие-то планы?

— Были, но это так, ерунда, не бери в голову, — снова со скрипом улыбнулся поэт, и Супов расслабился.

Они досидели оставшиеся десять минут, как обычно, обсуждая все подряд и лузгая семечки, а темы все не заканчивались, в отличие от времени.

Вскоре Иван понял, что Петрушкин замолк и снова стал бездвижным куском бронзы. Часы показывали одну секунду первого.

— Э, я не понял! А где закусон? Где водка?! — раздались недобрые голоса, и Супов постарался скрыться из парка как можно скорее.

Продолжение следует... (я в процессе)

автор: Александр Райн

Всех приглашаю в свой телеграм канал https://t.me/RaynAlexandr