Диффузия - 1\5 (финал первой главы)⁠⁠

Диффузия - 1\5 (начало первой главы)

Не помня себя, молодой человек добрался до своего автомобиля, и там, прислонившись к капоту, закурил, то нервно оглядываясь по сторонам и вздрагивая от порывов ветра, то покрываясь потом от любого подозрительного звука.

И в ту же секунду он осознал, яснее  ясного, что это нечто из-за кромки уже пометило его, и просто так не отпустит. Выбора – а он сам пришел в ловушку! – больше не было, как в самом начале. Нечто иррациональное поселилось внутри, как психический вирус, медленно подтачивая силы и волю. Теперь единственный способ остановить гложущее чувство – двигаться дальше.

Зря он в это полез! Теперь его прошлая жизнь казалась ему верхом блаженства. Скучно ему стало, захотелось приключений? Пожалуйста!

Еще минут десять Шадурский приходил в себя, выкурив несколько сигарет. Он успел основательно замерзнуть, практически перестав чувствовать пальцы, и это вернуло на землю. Он забрался в машину и включил печку. Обработал рану и кое-как стер случайные кровавые брызги с куртки.

Там же он трясущимися руками раскрыл пакетик с порошком и щедро насыпал четыре дорожки на зеркальце, специально хранимое в бардачке ради такого дела.

- Да, мля, спецэффекты на уровне! – сказал он, пряча наркотики. Настроение с каждой понюшкой улучшалось. – Да уж, хватанул адреналина! Спасибо, Олежек, развлек!

Всё случившееся с ним в бункере Шадурский, переключившись на отрицание, воспринял как дурной приход. Он покачал головой, сбрасывая напряжение. Воображение у него слишком живое – вот в чём, как говорится, прикол. Иначе: какие еще старики, проходящие сквозь стену? Какая, мать её, древняя плита? Не говоря уже про подземное озеро!

Отдавшись накатывающей эйфории, он выехал на пустую улицу и медленно двинулся по направлению к дому. Включил Дюка Эллингтона, и тут же поймал одной мощной волной, полностью его захватившей до физического удовольствия от спадающего напряжения и растекающегося тепла, настоящий кайф от приключения. Всё же, стоит признать, было весело. Возможно, как раз такой встряски ему и не хватало. А что почудилось там – так бывает, с его-то нервами!

Так что, приехав домой и перекусив бутербродами с кофе, он засел за компьютер и уже через десять минут знал, о каком подземном озере шла речь. Егоровские затопленные катакомбы скрывались едва ли не в центре города под ногами жителей! Вот и ответ. Вопрос был в том, как туда попасть. Но и тут ему повезло: довольно быстро на специфическом форуме нашелся человек, за хорошие деньги готовый провести Шадурского под землю через секретный ход. Оставалось лишь созвониться днем. Цена вопроса: 15.000 рублей.

А пока Эдик, движимый вдруг захватившей его жаждой событий, принялся собираться, доставая из кладовки акваланг, гидрокостюм и мощный подводный фонарь. Погружаться под воду он любил, выезжая при каждом удобном случае. Там был свой мир, где людям точно не место. И вряд ли он уже понимал наверняка, что им движет, кто или что дергает за ниточки. Молодой человек пребывал в полной уверенности, что решения принимает он, самостоятельно и осознанно. А глубинные и опасные переживания смялись как бумага, исчезли под другим мусором в корзине, спрятались в подсознании, но продолжали зорко следить из темноты, чтобы вовремя напомнить, как глупо игнорировать поселившийся там императив.

*

После короткого сна и литра кофе, Шадурский поехал на встречу с проводником. С неизвестным человеком с форума договорились пересечься в конце улицы Капитана Егорова. А чтобы было не так грустно и обыденно, он проглотил таблетку.

Проводником оказался старый дед. Овчинный тулуп нараспашку, валенки с калошами, раскрасневшееся лицо, обросшее седой бороденкой – выглядел он колоритно. По мнению развеселившегося Эдуарда, не хватало для полноты образа только веревки вместо пояса с заткнутым туда топориком и простоватое «отец, слышишь, рубит!». Но общее впечатление нивелировали бегающие маленькие глазки, выглядывающие с красного пропитого лица, так нелепо оттененного седой бородой. Верно говорят: бог шельму метит. Просить об услуге такого человека не хотелось вовсе, да деваться было некуда.

Прохиндей сразу запросил всю сумму вперед. Пришлось тормознуть дедка, дело ведь еще не сделано. Шадурский потряс головой и закурил, чтобы прочистить мозги. Невольно он стал мыслить в неком юродивом ключе, начав воспринимать текущие события как театральную постановку в школе для умственно отсталых. Пришлось вернуться на грешную землю, напомнив себе, зачем он здесь.

- Когда идти думаешь? – спросил его проводник, назвавшийся дедом Сашей, переходя к сути.

- Ночью, сегодня, - ответил Эдик, изо всех пытаясь воспринимать старика, нервно озиравшегося по сторонам, серьезно. – А что?

- Поздновато, конечно, но ладно, - дал добро проводник. – Я вон там живу, в том доме. Видишь окна угловые? Это мои. Как готов будешь, заходи. – Дед Саша закурил папиросу и задумчиво пожевал мундштук. – Нервы пощекотать решил?

Шадурский посмотрел старику в глаза, наблюдая за его реакцией.

- Не совсем. Ищу кое-что.

Дед махнул рукой.

- Давно вынесли уже всё! Ржавые железки только под водой и остались.

- Вот как? А про плиту ты, часом, ничего не слышал?

- Про какую плиту? – старик выпучил глаза и сделал губы буковой «о».

Парень вздохнул и неожиданно широко улыбнулся. Александр в сети рассказывал, что работал тут в молодости, когда власти решили расширить бомбоубежище и использовать его (по слухам) под театр. Рассказывал он также, что странное это место. Всё прозрачно намекал, что ведомо, мол, ему, многое, но то - великая тайна.

- Древнюю плиту, Саня. Ничего странного там не находили, не видели строители?

- Насчет плиты именно не знаю, - ответил пенсионер, быстро сообразив, - но кое-что знаю. Накинешь пятерку - будет разговор. – А после того как Шадурский кивнул, продолжил: - Тут, видишь, какое дело? Когда под сопкой взялись убежище строить, натолкнулись на старые пещеры. Говорили, что вроде как естественные образования, да только видно же, что прорубил кто-то. Кто? Да ясно кто! Местное население, лопари. Вот там, в ходах, и нашли некий камень с надписями. Странное дело: у всех, кто рядом был, голова начинала болеть, да видения возникали. У кого-то на этом фоне и вовсе крыша поехала. Ну, ученые приехали поизучать.

- И что?

- А то! Умирать люди-то начали. Вот и закрыли в 60-е вход. Пещеры затопили, чтобы дураки не лезли. Официальная версия, что прорыв вод был, да только брехня это. Как и теории про газы да вибрации. Но закрыть-то закрыли, а вот забыть – не забыли. Власть меняется, сам знаешь. Пришло время, откачали воду. И всё с начала.

- Что же тогда вовсе вход не завалили, если опасно? – поинтересовался заинтригованный Шадурский.

Дед Саша как-то странно на него посмотрел.

- Как же? Были мысли, думаю, использовать этот камень как-то. Говорят, в КГБ был цельный отдел под это дело, не знаю. Да только не дошли руки-то. А там и власть сменилась. Впрочем, толку-то? То материи не нашего ума человеческого дело!

- Так известно что-то про камень или нет?

- Известно! – уверенно ответил Саня. – Пока в 16 веке святой Варлаам Керетский всех тут не построил, лопари использовали место под обряды. Жертвы своим там каким-то богам приносили. Не слыхал про него?

Шадурский вдруг почувствовал себя уставшим. Он закурил, покачав головой, и отвернулся. Легенды, догадки, теории – всё это было лишним, хоть и весьма интересным.

Проводник замолчал, ожидая вопросов. Но махнул рукой и сменил тему.

- Лодка-то есть у тебя? Могу дать. Еще пятерочку сверху и по рукам.

*

Ночью, около двух часов, старик запустил его внутрь. Для этого он недалеко от своего дома в каком-то сарайчике, примыкавшем к бетонной стене, открутил железную крашеную пластинку и велел быстро пролезать внутрь.

- И всё? – не понял Эдик. За что он платил?

- Всё, - ответил Саня, как ни в чем не бывало. – Как обратно вернешься, зайди, чтобы лодку вернуть и закрыть. И учти: если тебя поймают, я не при делах!

- Ладно, - махнул рукой парень и полез внутрь.

Как он надеялся найти этот камень? Да кто его знает! Проплыть все, изучить? Раз-два в год он ездил на море, нырял с аквалангом. Нравилось быть под водой, толща которой отсекала звуки привычного мира, оставляя человека наедине с самим собой, хрупкого и зависимого от массы разных мелочей. Не думал он, что эти навыки пригодятся прямо в Мурманске. Одно, правда, дело нырять на теплом юге, и совсем иное – тут, осенью.

Это погружение наполнило ужасом. Стоя у края воды, он водил лучом света по стенам, чувствуя дрожь. Пещеры, не смотря на их очевидную заброшенность, жили какой-то своей необычной жизнью. И дело было не в доносящихся таинственных звуках – их можно было списать на отголоски с поверхности. Нет. У молодого человека возникло чувство, будто он стоит на пороге чьего-то дома, с обитателями которого вовсе не стоит встречаться незваному гостю. Хозяева этих мест шептали едва слышимые слова предупреждения, скорее ощущаемые сжавшимся сердцем, нежели ушами. Холод, страх и ожидание свершения – так в детстве идешь по подсказкам в поисках тайного места, замирая в конце перед последним пологом и пытаясь интуитивно понять, не обман ли впереди, - вот что сейчас владело Эдуардом Шадурским. Он истово желал определиться до конца, разыгрывают его или нет, не играет ли шутку с ним его воспалившееся воображение?

Надуть лодку с помощью насоса – не проблема. Оттолкнуться от берега и попасть в объятия мгновенно схватившей человека в своеобразный кокон тишины, нарушаемый лишь легким скрипом весел в уключинах, - лиха беда начало.  Но вот раздался легкий гул – или это в ушах шумело? Сердце билось учащенно. Тело сковал страх от мысли, что он может тут утонуть. Вдруг откажет сердце? Такое бывает от холода. Когда и как его тут найдут? Через месяц, вмерзшего в лед? Через полгода? Как поступит старик, если клиент не вернется?

Эдуард переоделся в гидрокостюм, нацепил баллоны с кислородом и приготовил маску. Сейчас он медленно греб вперед, освещая стены и потолок пещеры и постепенно впадая в созерцательное оцепенение. Он пытался настроиться на восприятие, и это у него получалось. То, что место необычное, стало понятно сразу. Свершение было близко.

Пропало чувство времени, верхний мир исчез. Переход случился. И вскоре он почуял зов. Нечто внутри него – или даже скорее смотрящее сквозь человека - точно знало, что и зачем ищет.

Нужное место само его притянуло. Дернулась рука, поворачивая лодку, и парень не стал сопротивляться. А уже через пару метров понял, что снизу пульсирует неслышимый зов древней плиты. Она точно была здесь, сомнений больше нет!

Шадурский, проверив регулятор давления, погрузился в зеленоватую воду, пронзенную лучом. И тут же попал в иной мир. Он полагал, что глубина в пещерах не должна превышать нескольких метров. Между тем свет мощного фонаря рассеивался, никак не доставая дна. Паника едва не испортила всё дело, инстинкт гнал его на поверхность: распахнувшая темная бездна грозила навсегда поглотить глупца, дерзнувшего вкусить запретных тайн.

Он едва не заорал, но смог сжать мундштук дыхательного аппарата зубами в последний момент, когда почувствовал прикосновение рук. Эдик забил ногами в воде и заводил фонарем по сторонам. Почудилось? Сердце бешено стучало в груди, грозя разорваться. Ему начало казаться, что кто-то прячется вдалеке, избегая попадать в зону освещения, совсем как тот Перевернутый старик. На секунду показалось, что закончился кислород и Шадурский задумал всплывать, как тут же некая сила рванула его на десятки метров вниз.

И тут же луч фонаря уперся в камень с плоской вершиной, и он коснулся его, осознав, что до поверхности всего ничего – вон и лодка темным овалом застыла наверху.

Стоило ему дотронуться до камня, как в голове вспыхнула картинка. Невидимые обитатели этого места указали ему последнюю точку, куда ему следовало отправиться. Там его ожидали ответы. Зеленый мыс. Самая высокая сопка. Дьяволсберг по некоторым данным. Убежище под памятником Защитникам Советского Заполярья. Иначе: бункер под «Алешей».

Шадурский вынырнул и едва забрался обратно в лодку. Голова сильно кружилась, ему казалось, что ещё немного, и он погибнет. Поэтому, что есть сил, парень погреб обратно к берегу.

Там, сам не помня себя, Шадурский быстро переоделся, дрожа от пронизывающего до костей холода и сотрясаясь внутренне от пережитого, со всхлипом вдыхая ледяной воздух. Сдул лодку и быстро собрал вещи, пошатываясь, двинулся прочь отсюда. Он смог! Он нашел и получил следующую подсказку.

Не стоило терять время. Эдик попрощался со стариком, напугав того своим видом, когда Саня открыл дверь квартиры. Глаза Шадурского ввалились и темнели зловещими провалами, напрочь убрав из лица всё человеческое, напоминая скорее ритуальную маску, срывавшую лик мертвеца. Вернув лодку и отдав остаток денег, он, не прощаясь, поспешил к автомобилю. И тут же рванул по ставшему известным адресу, отогреваясь в машине, включив печку на максимум.

Лишь отъехав на какое-то расстояние, он притормозил, чтобы перекурить. Теперь только вперед! Если до погружения у него и были сомнения в реальности происходящего, то теперь их не осталось. Нет, это не розыгрыш и не квест. Тут совсем иное. Куда увлекательнее!

Впервые за последние годы Шадурский чувствовал себя сильной и слитной, единоначальной натурой. Не нужно было больше притворяться и делать вид, что ему интересно играть по правилам окружающего мира, напоминающего больше кукольный домик. Нет, Эдуард не был социофобом, он просто начисто внутри себя отрицал реальность, мечтая – и боясь самому себе в этом признаться – хоть на секунду узреть нечто подлинное. Познать те силы, что исподволь управляют жизнью. Да и жизнь ли это? Короткая вспышка, перемежаемая крохами счастья и всё больше болью да страданием, пережевывающая очередного простака, клюнувшего на яркий рекламный слоган под названием Бытие. Случайность и хаос – вот законные правители мира? Или всегда существовали и существуют те уровни или существа, которых веками называют богами и демонами, - те, в чьей власти творить судьбу? Теперь он знал ответ наверняка. И мысль о какой-то там нелепой вип-карте в клуб давно была похоронена под спудом, как и предположение о неком розыгрыше. Хотя, розыгрыш – слегка не уместное понятие. Шадурскому позволили по какой-то причине вытянуть счастливый билет, как ему виделось сейчас.

Мимо по дороге проносились редкие авто, ослепляя огнями. Мир вокруг, когда пошел снег, стал значительно красивее. Из колонок звучала легкая инструментальная музыка.

Жизнь – это всего лишь нервный импульс. Анализ и оценка внутри черепа набора ощущений извне, их осмысление  - сплошная рефлексия, грубо прерываемая одним движением зловещего когтя, вспарывающего вуаль заблуждений человека, мнящего себя центром вселенной и думающего, что будет жить вечно. Шадурскому давно не давал покоя этот вопрос, так что он успел определиться с мироустройством, наивно и бездоказательно веря в потусторонние силы, в демонов и богов, в архонтов, в конце концов, имея в виду духов-мироправителей. Подогреваемая недавними событиями эта идея-фикс обрела ноги и плоть, базируясь на исключительном самомнении, и теперь уверенно вела нервического молодого человека только вперед.

Сейчас ему хотелось верить – и он верил – в возможность сопричастности великих тайн, о своей избранности и грядущем откровении.

Думать так было, по меньшей мере, наивно. Заблуждения из той же оперы, что и попытки вызвать Дьявола с целью заставить его служить, исполняя человеческие желания и всё в таком духе, надеясь обставить Отца лжи. Есть ли архонтам (или кто там стоял за этим странным квестом?) дело до миллионов судеб? Нет. Как нет человеку дела до куриной обглоданной кости, летящей в ведро. А, проводя дальнейшие аналогии, есть ли смысл открывать подлинное мироустройство той же курице? В её жизни это не изменит ничего. Разве что лишит сна, стоит ей увидеть бойню и цеха разделки. Итог всегда один. Но Эдуард Шадурский летел на этот огонь как мотылек. Все прожитые им 25-ть лет не значили ничего по сравнению с возможностью заглянуть за покров. Он всё это понимал, но сам того не замечая, парень сходил с ума, отказываясь принимать простую истину: он просто пешка, выделенная из миллионов безликих ровно на то мгновение, что нужно руке, чтобы передвинуть фигуру на шахматной доске под размен.

Перед тем как проникнуть внутрь подземного сооружения, молодой человек окончательно себя взвинтил, высыпав на зеркало остатки порошка. О, сила заблуждений! Велика цена за глупость и невежество!

В таких умонастроениях пребывал молодой человек, заходя под каменные своды, ведомый своей жаждой познания потустороннего. От чего, правда, он решил, что эти силы вдруг решили подарить ему долгожданный шанс? А это вовсе и не его мысли были. То нечто, овладевшее его волей, и нашептывало ему успокаивающую ложь, так приятно ласкающую глубоко захороненную от окружающих идею о своем превосходстве над обывателями. Сейчас, при всем желании, Шадурский вряд ли бы смог разобраться, что из чувств, мотивирующих его действовать только одним известным образом, были его собственными, что было его решением и выбором. Его воля, его сознательное Я, так долго вынужденные подстраиваться под жесткие догмы, - сейчас стали легко проницаемыми для чужой воли извне. И он наивно продолжал верить, что является избранным. Что его заметили, ему доверили важное и опасное дело, что подлинное познание и будет его наградой.

В каком-то смысле он не ошибся. Возможность перейти через грань он получил. Но точно так и гусь может зайти со двора на кухню, ведомый любопытством, еще не подозревая, что является избранным – но на праздничный стол.

И под каменные своды он ступал уже не как трясущийся от страха вор, но как избранный, ведомый яркой путеводной звездой. Приятная тишина тут же отсекла его от привычного мира. Стены ярко пульсировали, оживая и приглашая продолжить исследование.

Он двинулся вперед, изучая проходы и огромную пещеру, куда при желании можно было загнать средних размеров самолет. Но привлек его внимание камин у стены.

Эдуард остановился у камина, неизвестно когда и зачем построенного в пещере. Всё, что знал Шадурский об этом месте, это то, что тут в 90-е была овощебаза. Что делать дальше? Он остановился, ожидая хотя бы внутренней подсказки.

Всё изменилось в один миг, когда камин внезапно отъехал в сторону, освобождая проход. Помещение вокруг него тут же заполнили звуки и запахи: дохнуло теплом и разогретым металлом, изнутри донесся тихий приятный рокот. И всё это окончательно отсекло старый мир, сдувшийся словно резиновый мячик и выброшенный без сожалений прочь. Уверенно и смело Эдик шагнул вперед, не вздрогнув даже, когда камин вернулся на место и полностью отрезал путь к возвращению.

Звуки, насыщавшие подземелье, стали слышнее. По невидимым наковальням стучали молоты и молоточки, выбивая красивый ритм, похожий на музыку, а в голове искателя истины вспыхивали слова: назад дороги нет, это конец пути. Что он ждал увидеть? Сказать наверняка было сложно. Эдуард просто знал, что впереди его ждет то, что навсегда изменит жизнь.

В лицо задувал теплый воздух…

Нет, в лицо ударял горячий воздух. Он почувствовал, как мгновенно нагрелась кожа рук и лица, как стало невыносимо жарко под курткой. Пришлось снять лишнюю одежду.

А потом он услышал отдаленные крики, стоны, скрежет. Где-то стрекотал отбойный молоток.

Шадурский вошел в изогнутый длинный коридор с небольшими окошками по бокам. Заканчивался коридор темный провалом, в котором время от времени вспыхивали отблески далекого пламени. Он включил телефон и подсветил себе дорогу.

- Помоги… - вдруг услышал он тихий шепот из ближайшего окошка.

Оттуда на Эдика Шадурского смотрели полные муки глаза. В стене был замурован человек! Тут же из других окошек, словно некий безумный хор, раздались похожие голоса с мольбами о помощи.

Шадурский зажмурился и сжал зубы. Это – испытание! И он должен его пройти.

Коридор пульсировал как яркая галогенная трубка. Эдуард понял, что эта трубка напитывается страхом и ужасом замурованных людей, а после куда-то выводит полученную энергию.

Он ускорил шаги, широко открыв глаза. С этой секунды он окончательно потерял власть над собой. В уши впивались крики и стоны приговоренных к погребению заживо, гоня гостя дальше.

Эдуард миновал коридор и вышел в круглую темную пещеру. На стенах загорались лампы, освещая круглый бетонный постамент в центре. С потолка свисали кабели и цепи. Из темных дальних проходов тянулись языки зеленоватого тумана.

Каждый включающийся фонарь делал происходящее всё явственней и чётче. На площадке находится метровый постамент, где горел небольшой огонь. Рядом с постаментом стоял огромный полуголый человек. Он повернулся лицом к Эдику.

Незнакомец ужасал. Одет он был в кожаный фартук мясника, оставляющего мускулистые руки голыми. Глыбообразная бритая налысо голова. Маленькие глазки. И два зияющих провала на месте носа.

- Зови меня Палач, Эдуард, - гулким басом обратился этот странный человек к застывшему гостю. -  Проходи, избранный, будь свидетелем! Тебе нечего бояться. У нас почти всё готово.

Палач с удивительной ловкостью и проворством принялся соединять кабели. Шипели и разбрызгивались электрические искры. Он нажал – раздался металлический скрип – торчащий из пола рычаг. Под потолком вспыхнула узконаправленная лампа, освещая только бетонную круглую площадку. Эдик заметил в бетоне вмурованные рельсы.

С противным скрежетом и лязгом из темноты боковых проходов по этим рельсам стали выезжать массивные стальные кресла, занимая свои места по периметру центральной площадки, словно рассаживались долгожданные гости. Вот только это были жертвы. В каждом кресле, намертво зафиксированный, находился человек.

Шадурский внимательно рассматривал людей, обуреваемый двойственными чувствами. Его новая личность ликовала, сопричастная таинств, а простой русский парень, всё еще прячущийся внутри, вопил о пощаде и возможности бежать прочь: что угодно, лишь бы прекратить пытку для нервной системы. Сам себе он напоминал мартышку в клетке, до смерти напуганную, и от того сходящую с ума. Мелкая противная мартышка – неужели вот это он весь за свои 25 прожитых лет? Никчемный человек... Великий человек! Достойный человек!

Шесть мужчин и шесть женщин, вмурованные в высокотехнологичные приборы, причиняющие невыразимые мучения и не позволяющие умереть, сидели на своих постаментах и вряд ли осознавали, что видят перед собой. Пока Палач обходил каждого человека, вглядываясь в воспаленные выпученные глаза, лишенные век, у Шадурского было время внимательно всё рассмотреть.

Все они, все 12 человек, испытывали адскую боль. Бешено вращались глазные яблоки, по лицам катил пот, а тела сотрясали судороги. Из широко распахнутых ртов, зафиксированных металлическими скобами, доносилось мычание, то и дело прерываемое работой бор-машинки. В рот каждой жертвы тянулся тонкий механический манипулятор с закрепленным там сверлом.

То и дело из покрывающих тела пластин наподобие средневековых доспехов показывались опускающиеся и поднимающиеся тонкие иглы. Некоторые вращались, вкручиваясь в нервы и суставы. Что еще происходило внутри этих пыточных комплексов, можно было только догадываться.

Одновременно с этим булькали какие-то жидкости, наполняя тела необходимыми лекарствами. Тихо пищали мониторы основных показателей жизнедеятельности. Жертвы постоянно агонизировали, находясь на грани смерти, но медицинские препараты не давали им умереть.

- Свидетельствуй, Избранный! – сказал, не оборачиваясь, Палач. – Ты – катализатор. Ты необходимый компонент для начала трансмутации. По своей ли воле ты явился сюда?

- Да, - громко ответил Шадурский.

- Тут мы переплавим человеческие ужас, боль и страдания!

Одним быстрым смазанным движением Палач оказался рядом с Эдиком и, схватив того за шею как котенка, швырнул в центр круга.

Палач достал откуда-то большой конусообразный тигель для плавления металлов и поставил его на огонь, горящий наверху пьедестала. На правую руку он надел приспособление вроде механической клешни. Сжимая пальцами рычаги, Палач заставлял клешню из нескольких элементов сжиматься и разжиматься.

- Узри кровь богов, смертный! – прорычал он.

Подходя к каждому человеку, Палач мощным ударом вгонял клешню в грудь жертвы, проламывая кости. Сжав клешню, Палач вырывал сердце. Подойдя к тиглю, он лил туда текущую кровь, выжимая сердце до капли.

И так 12 раз.

Палач схватил тигель с кипящей кровью и, широко раскрыв рот, принялся жадно хлебать получившееся варево. Он хохотал и ухал.

- Нет слаще нектара! – проговаривал он, причмокивая.

Шадурский, парализованный ужасом, замер, скорчившись у пьедестала. Совсем иного он ожидал. Он почувствовал себя, как в далеком детстве, обманутым и покинутым. Из его глаз потекли слезы.

Увидев их, Палач захохотал еще громче и покинул площадку.

- А теперь прочь отсюда, мусор!

Раздался скрежет рычага. Центральная часть площадки постепенно раскрывалась. Эдик отчаянно цеплялся за пьедестал. Одно за другим наклонялись кресла. С громкими щелчками фиксаторы освобождали людей, и все они падали в трубу. Задетый одной из падающих жертв, полетел вниз и Шадурский, вопя от ужаса.

Всё было кончено.

Эпилог

Ирина припарковалась на площадке недалеко от заправки. Взглянула на время, нахмурилась и закурила, приоткрыв окно. Денек был удивительно теплым и солнечным.

Достав телефон из сумочки, одной рукой набрала в поисковике «Лана Лавада». Хмыкнула, оценив профиль Валюшки и количество подписчиков. Но интересовало Соловей, конечно, не это, а история с Шадурским.

Вставив в уши айрподсы, девушка загрузила ролик и погрузилась в просмотр, отключившись от реальности. Начало было интригующим: жил вот такой парень, подавал надежды, побеждал на олимпиадах, в Оксфорде учился, и вдруг такая кровавая развязка!

Дверца справа распахнулась, и на сиденье плюхнулся, распространяя аромат дорогого парфюма, Истомин Петр Савельевич, её любовник. Ирина  вздрогнула от неожиданности.

- Напугал!

Девушка сняла наушники и кокетливо улыбнулась Истомину. Мужчина, для своих лет, выглядел моложаво, поддерживая форму в зале. Гладко выбритый, одетый расчетливо небрежно для своего статуса человека власти – в джинсы, белую футболку и черную тонкую кожаную куртку, Петр Савельевич был привлекательным человеком с открытым круглым лицом, которое портил лишь маленький нос, делающий его похожим на сову. Светлые глаза всегда сверкали юмором.

- Что смотришь, соловушка? – ласково спросил он девушку, поудобнее устраиваясь на переднем сиденье.

- А, Лаваду. Так, ерунда.

- Вальку, что ли, Кобзареву?

- Знаешь её? – глаза Ирины Соловей опасно сузились. Она слегка ущипнула любовника. Это, конечно, было игрой, и мужчина это знал.

- Да внучка это Петровича! – вскидывая руки с открытыми ладонями, с усмешкой сказал Истомин. – Работает у нас в охранке, объект сторожит. Вместе на охоту ездим. Разок он и Валю брал с собой, хотел приобщить, так сказать. И что хорошего она говорит?

Ирина закурила и потянулась, положив правую руку Истомину на плечо. Пощекотала ноготками шею.

- Про Шадурского показывает, - пояснила девушка. – Жуть какая-то.

- Шадурский? – переспросил Петр Савельевич. – Пасынок Генки Тарских, что ли? Который головой поехал?

- Ну, да, он. Он же одноклассник мой! Слышала, его в крови нашли?

Мужчина засмеялся.

- Нашли, - кивнул он. – Только вот, слышали люди звон, да не знают, откуда он. Подшутил над ним кто-то зло. Действительно, нашли его в крови в канаве обдолбанного. Он же наркоман и больной на голову. Только кровь-то свиная оказалась!

- А трупы? – Соловей так удивилась, что поперхнулась дымом.

Истомин участливо на неё посмотрел.

- Какие ещё трупы?

- Ну, он же с трупами был?

- А! Хм, трупы. Не было, солнышко, трупов. Манекены были – это да. Вот и вся история.

Ирина разочарованно скуксилась.

- Фи! А Валька тут разошлась на полчаса с целым, видать, расследованием! Теперь и досматривать не охота.

- Ну, сейчас модно, как это говорится, хайп ловить? Нужны просмотры. Зачем правду говорить? Кому это интересно? Хотя, стоит признать, история занятная. Шутников-то так и не нашли!

- Так что, Валька дура совсем? Гонит?

Истомин нахмурился.

- У неё своя версия. Мол, в городе орудует какая-то секта, и вот они-то следы и подтерли.

- Интересно!

- Ой, брось ты чушь эту! – он положил руку на колено Ирины. – Поедем, может, уже?

- А куда? – спросила Соловей, облизывая губы.

- Хочешь на дачу ко мне? – усмехнулся любовник. – Мои дней на десять уехали. А я, типа, весь занятой. Так что, можем отдохнуть по полной! Вот на следующей неделе, да, придется поработать: из Москвы комиссия едет объекты проверять. Может, на мою пересядем? – спросил он, имея в виду автомобиль.

Девушка хитро посмотрела на него.

- На моей быстрее, котик!

Мотор мгновенно ожил, подчиняясь её воле. Возбуждение охватывало тело. Взвизгнули шины…

И непонятно откуда выскочивший подросток едва не расстался с жизнью. Хорошо, что она успела затормозить. Мальчик упал, получив удар бампером.

- Куда ты прешь, придурок?! – заорала Соловей на паренька, вцепившись в руль.

- Вот блядь! – выругался Истомин, выскакивая наружу.

К ним уже спешил водитель и охранник Петра Савельевича, едущий за ними следом.

Но с пострадавшим всё оказалось в порядке, не считая пары ссадин. Истомин, стараясь не смотреть тому в лицо, протянул пару купюр.

- Пиздуй, - велел он коротко.

Подросток, прихрамывая, поспешил покинуть место столкновения. Обернулся лишь посмотреть на  водителя. Соловей вздрогнула. У мальчика не было носа.

Ирина зло плюнула в окно и нажала на газ, быстро набирая скорость.

- Млять, эпидемия тут, что ли? – спросила она вслух.

- Ты о чем? – поинтересовался Истомин, пристегиваясь.

- Дак так, фигня, - ответила Соловей и засмеялась. Схлынувшее было возбуждение вернулось. – Парнишка - уродец.

- А, да, бывает. Не повезло, - усмехнулся Петр Савельевич, - трудно ему с девками придется!

Сам он был уверен в себе на все сто. Он предвкушал вечер и ночь. На радостях даже подумал вызвать охраннику проститутку. Всё веселее будет!

Теплый ветер задувал в салон. Мимо проносились километры пути. Про досадный эпизод уже забылось.

(продолжение следует)