Депрессия⁠⁠

Поймала в горячем несколько постов про депрессию и нахлынули не самые приятные воспоминания. В постах все как всегда: две стороны. Одна угарает над нытиками, которые маются фигней, вторая готова за эти суждения бить лицо. Я была бы рада оказаться в первой категории, но, что такое депрессия я знаю не понаслышке.

Вот моя история. Возможно, кому-то этот пример поможет хотя бы отдаленно понять весь ужас такого простого и распространенного нынче словечка "депресс".

Моя мать воспитывалась в детском доме. После, получив супер "денежную" специальность вязальщица, вышла замуж и родила непутевую меня. Расписывать всю жизнь в трех строчках сложно, но я попробую особо не грузить. С мужем по ряду причин отношения не сложились и мама, не пожелав вступать в ряды женщин бьет_значит_любит, ребенку_нужен_отец и прочая ересь, развелась и с маленькой мной и рюкзачком одежды отправилась в никуда. Из родни одна сестра, живущая в общажной комнате с мужем и ребенком, вторая сестра на Украине (мы в Архангельске) с пятью детьми. Пожили мы везде. И у сестер и на съемных квартирах. Мама никогда руки не опускала. Искала подработки, где давали общежитие, бывало ночевали на вокзале в комнате матери и ребенка. Но к школе моей с крышей над головой все наладилось. Грянули 90-е, стало нечего есть и мама влилась в ряды предпринимателей. Работала как вол с утра до ночи, без выходных, в мороз и жару. Что такое выспаться или болеть дома она годами не знала. Про таких женщин говорят "ее топишь, а она жабры отрастила" - непотопляемая.

Когда я уже отметила совершеннолетие и заботиться обо мне уже было не нужно, бизнес, кормивший нас несколько лет, окончательно затух и мама "лавочку" закрыла. Принесла остатки товара домой и легла в кровать.

Предложение для скептиков: попробуйте лечь в кровать, отвернуться к стене и лежать. Без книг и телефонов, без телевизоров и радио. На сколько вас хватит? Мамы хватило на несколько лет.

По началу я не придала этому большого значения. Почему бы ей не спать, если она не высыпалась годами? Почему бы ей не отдыхать так, как она пожелает? Я была не очень умным человеком в 18-20 лет. Постепенно пришло понимание ненормальности происходящего. Мама не просто лежала, она лежала постоянно и не хотела из этого состояния выходить. С ней стало невозможно разговаривать. Это была непробиваемая стена. Раньше мама всегда интересовалась моей жизнью, у нас были очень доверительные отношения. Я приходила домой, рассказывала, как прошел мой день, она всегда с интересом выслушивала меня. Мы подолгу разговаривали, обсуждали что-то. А потом я обнаружила, что я сижу на краю кровати, рассказываю, а мама терпит. Она ничего не отвечает, у нее пустой взгляд и выражение лица такое, будто она с трудом ждет, когда я закончу и оставлю ее в покое.

За те годы, что она "лежала" я перепробовала все, что могла. Я уговаривала и умоляла, я кричала и угрожала, шантажировала, рыдала, я валялась у нее в ногах. Все было впустую. Она просто усмехалась, говорила, что все хорошо и не надо за нее волноваться и опять отворачивалась к стене. В моем багаже появились знания о синдроме выгорания, хронической усталости, депрессии. Я все это пыталась ей рассказать, пыталась склонить ко врачебной помощи, но это вызывало только ярость. Ее мать, моя бабушка, была пациентом психиатрической больницы, я писала об этот ранее. Для мой матери предложение пойти к психиатру было сродни предательству. Разговоры о психологе, который совсем не психиатр, так же ни к чему не привели.

Тогда же я узнала, что принудительная психиатрия у нас относится только к буйно помешанным. И то надо постараться. Не скрою, мысли о том, чтобы вызвать бригаду неоднократно всплывали в моей голове, хоть это и было бы для матери сильнейшим ударом. Но человека, который лежит в кровати, сложно выставить опасным для общества. Ее же убедить было невозможно.

Я попала в тиски. С одной стороны я не могла бросить мать в таком состоянии. Она положила жизнь, чтобы поднять меня на ноги, это было бы подло. С другой стороны, мать не вставала, потому что ей всегда было, что поесть. Она запустила себя, перестала мыться. Ела только то, что я принесу и приготовлю. Если готового нет, могла прожить на куске хлеба с чаем, но сама не готовила. Она перестала открывать двери и брать трубку телефона. Никого не хотела слышать и видеть.

Бывали просветления, когда она внезапно выходила вечером на кухню и мы могли пару часов поговорить, как в старые времена. А потом опять провал. Никакой мой позитивный настрой не влиял на длину такого просветления. Будто у нее внезапно находились силы, но за эти пару часов она все их тратила.

Приблизительно через пять лет после того, как мама слегла, я переехала в Москву. Это был сложный шаг, к которому я шла целый год. В Москве меня ждал теперь уже мой муж, а я моталась на два города этот год и никак не могла решиться, мол как там мама без меня, она же даже мусор не выносит. Сама мать была за переезд, но при этом у нее на лице была такая тоска и безысходность, что я бесконечно откладывала. После переезда первое время я прожила на иголках. Бесконечно звонила и писала ей, засылала друзей к маме, если та не брала трубку. Пару раз чуть не сорвалась на самолет, когда от нее не было вестей пару дней. Я высылала ей деньги и ей пришлось все же вставать, чтобы ходить в магазин и за деньгами, но в остальном все оставалось по прежнему.

Примерно спустя год после моего переезда у нас с мужем сложилась ситуация, когда мы сами на пол года сели на одну картошку, денег не было совсем. Маме я продолжала помогать, но обеспечивать ее я в этот период не могла. Много ли проживешь на пару тысяч, а у нас самих на еду не больше. Поначалу с большим трудом, а потом все активнее, мама начала вылезать из своего состояния. Она доехала до биржи труда, а позже устроилась на работу.

Вроде бы все наладилось, мама работала и гораздо активнее общалась, но все равно в ней ощущалась какая-то ненормальность, отчужденность. Она скучала по мне, мы часто созванивались переписывались, но я по прежнему ловила иногда эти нотки равнодушия и отрешенности. Она по прежнему не общалась с родней и знакомыми, по прежнему все свободное от работы время лежала.

Мама излечилась от депрессии. В один момент, вдруг, она осознала, что жизнь прекрасна и дорога ей. Трагичность заключается в том, что встряской послужила новость о том, что у нее рак. Мама снова была бойцом, которого я помнила с детства. Она снова была сильной и выносливой. Стала много общаться и наслаждаться жизнью. Только вот жизни этой у нее оставалось очень мало.

В это истории нет призыва к действию - бросай человека в депрессии и он воспрянет. Единственным решением такой проблемы может быть врачебная помощь. Из этого нельзя выбраться никакими уговорами и ультиматумами. Если вы чувствуете, что больше не можете встать, что у вашей жизни больше нет ни цвета, ни запаха, ни вкуса - вам нужна помощь врача. Не ждите, иначе может стать слишком поздно.

Всем же, кто привык свои перепады настроения называть депрессией и считать, что проблемы нет: вы можете сколько угодно называть сломанный ноготь ампутацией, но небрежно бросать человеку без ноги "не парься, отрастет! у меня сто раз так было!" - это слабоумие.

П.С.: прошу извинить за сумбурность, опечатки и, наверное, излишнюю эмоциональность. Когда вытаскиваешь на свет что-то потаенное, наболевшее, сложно быть швейцарскими часами.