Делай бочку!⁠⁠

– Ты куда, мать твою, прёшь? Не видишь, там крейсер?! – заорал Аскольдыч, перехватывая управление.

– Я хотел…

– Ты в этот крейсер перестраиваться собрался?!

– Да я хотел вве..

– Ты щас в этот крейсер хотел влететь!

– Да не хотел я влете…

– Паша. – Вадим Аскольдович зажал по-солдатски папиросу и уставился на меня. Объяснения застряли у меня в горле. – Ты сейчас перестраивался вон в тот межпланетный крейсер. Нахера? Ответь мне на вопрос.

Мимо проносились другие курсантские истребители, неторопливо плыли транспортные челноки, злополучный крейсер стремительно удалялся, теряясь во мгле. Мы дрейфовали в космосе, в тесной кабине истребителя было нечем дышать от дешёвых папирос Вадима Аскольдовича – моего инструктора по полётам. Лучшего в Системе, как мне говорили.

Я вздохнул, собираясь с мыслями. Руки над штурвалом дрожали.

– Ф-фух… Я хотел принять вверх, чтобы выйти из потока.

– Из пото-ока выйти? А если б щас над нами кто-то…

Мелькнуло серое пятно сверху.

– …пролетел? – кивнул Аскольдыч вслед проскочившему над нами истребителю. – Нас не соберут потом! Радар тебе его не покажет, Паша! Там слепая зона, там пиздец!

– Извините…

– А чё ты мне извиняешься? Я-то извиню, а вот космолёт ошибок не прощает. Дебила за штурвалом такая машинка угробит очень быстро…

Инструктор сунул бычок в мини-конвертер, внутри заурчало. Аскольдыч угрюмо вздохнул, ткнул пару кнопок и отдал мне управление.

– Разгонись до двадцати в секунду и сделай бочку.

* * *

– Бэ-девятый, на место сбора прибыл, – отчитываюсь я.

– Бэ-десятый в строю.

– Бэ-двенадцатый…

– Бэ-семнадцатый…

– Бэ-одинна…

– Бэ-пятнад…

Пилоты наперебой оповещают координатора, эскадрилья выстраивается в боевой порядок. Боевая двадцатка вылетает к астероиду, на котором разведка обнаружила базу межпланетных террористов.

Орден Контакта, мать их. Требуют у правительства спонсирования межзвёздных исследований и поисков внеземных цивилизаций, ага. А пока их не спонсируют, налетают на мирные колонии, базы, станции – хуже саранчи, чесслово. Идейных-то там – раз-два и обчёлся. В основном банальные бандиты и мародёры из беглых СБшников или инженеров, кого не устраивало жалованье. Красивую жизнь им подавай.

Фронтир. Ойкумена. Солнечная система ещё хорошо если процентов на двадцать освоена – куда им звёзды. Титановая лихорадка улеглась, начался космический Дикий Запад. Ну, а пилоты Службы Безопасности тут вроде ковбоев.

Астероид вырастает в размерах передо мной. Вижу ангары и шахты, где-то в них прячутся цеха по производству оружия и целая орава угнанных истребителей.

– Рассредоточиться.

Строй ломается, мы разлетаемся салютиком. Моя Яна как-то говорила, что со стороны смотрится точно косяк рыб – настолько синхронно пилоты ведут свои машины в манёвре. Просто сказка. Уж за что спасибо Аскольдычу. Старый хрен всё-таки нас натаскал.

Облетаем астероид, понемногу снижаемся… Что это?

Правее меня беззвучно полыхает взрывом один из истребителей. Диспетчер орёт: “Третий убит. Доложить обстановку!”. Из-за горизонта астероида вылетает хаотичный рой плюющихся плазмой летучих машинок. Точь-в-точь как наши, только краска другая.

Хер ли там докладывать, думаю я, сглатывая ком в горле. Как говорил один ракообразный адмирал из древнего кино: это ловушка.

* * *

– Тормози! Не видишь, гражданские летят?! Паша, смотри на пространство, думай башкой! Я тебя только летать учу, дурь из твоей башки я выколачивать не обязан, мне за это не платят!

– Ага…

– Хули ты агакаешь?! – сиплый голос Аскольдыча резал по ушам, в горле от обиды вставал ком. – Я серьёзно, если ты их щас протаранишь, меня потом в жопу поимеют – не тебя! Подумай как следует на досуге, пилот ты или… или, бля, пилотка. Не можешь летать – до свидания. Пиздуй на Землю, купи машину, езди на колёсах. Это не игрушки, Паша. Ты должен чётко понимать, зачем тебе это надо.

– Понимаю, – прошептал я.

Я действительно понимал. Летать мечтал с детства. Чтобы быть как отец и воплотить старые мечты из детских энциклопедий. Но в энциклопедиях не было написано двух вещей: что летать настолько сложно и что этому учит Вадим Аскольдыч.

– Да чё ты в штурвал так вцепился? Стручок свой так будешь в сортире дёргать. Штурвал пла-авно надо вести. Во-от, вот так, уже лучше. Отлично. Давай мёртвую петлю.

– Чего, прям сразу?

– Нет, блять, постепенно! Паша, выполняй команду!

Я послушно потянул на себя штурвал – резко, но плавно, как учили, и поднажал. От ускорения сдавило грудь и живот, голова закружилась – вестибулярный аппарат сошёл с ума. Я начинал проигрывать в борьбе с тошнотой, но манёвр всё не заканчивался.

Краем глаза увидел, как инструктор спокойно смолит папироску.

– Женат, кстати? – бросил он посреди петли, выдохнув дым.

– Н-нет, холостой, – едва не сблевав, ответил я.

– Ну, тогда летай смело. Будет семья – будешь аккуратнее на поворотах и трусливее на операциях… – Аскольдыч грустно затушил бычок. – Ну вот, видишь, нормальную петлю выполнил, можешь же, когда хочешь. А теперь сделай бочку.

* * *

Эскадрилья рассыпается. Истребители контактёров заливают нас плазмой. Невовремя я тут предаюсь воспоминаниям. Подбиваю одного, второй прошёл в миллиметре. Вижу, как ещё парочка вражеских машин полыхает, подбитая. Вижу, как взрываются двое из моих ребят.

С-сука. Шесть вылетов без потерь. Элитное подразделение…

Делаю бочку, уходя от атаки двух контактёров – одного из них сразу сбивает Восьмой. Диспетчёр сыплет командами: “Пятый, правее! Семнадцатый – в мёртвую! Шестой, на хвосте Одиннадцатого!”

Лавируя между своими и чужими, мы носимся, контуженные перегрузками и вращениями, выписываем мёртвые петли и катимся по космосу бочками, пикируем на врагов и на треклятый астероид, замираем, когда диспетчер называет наши позывные…

Всполохи озаряют пространство. Маленькие звёздочки разлетаются осколками корпусов. Беззвучные короткие взрывы. Ледяная пустота гасит звуки и крадёт краски. В тишине погибают мои товарищи, с которыми мы столько переиграли в карты, перегуляли увольнительных, перестояли на кулаках, перемечтали о доме…

Вспоминаю Яну. Если ей пришлют оповещение о том, что мужа разметало по горстке стальных осколков у безымянного астероида – каково ей будет? Каково будет сынишке, который ждёт папу в следующем месяце домой в отпуск?

Старый хрен был прав. Когда появляется семья, на операциях начинаешь трусить. Хочется в штаб. Полёты уже не так радуют. По-прежнему красиво и весело, но погибнуть на миссии – уже не пустой звук, когда ты что-то для кого-то значишь.

Выныривает из-за каменюки контактёрский космолёт. Ухожу от него коброй, разворачиваюсь, ныряя под плоскость эклиптики, и сажусь на хвост. Вспышка. Девятый молодец, девятый справился. Их по-прежнему больше, но кипящая возле астероида битва ещё не закончена. СБ-шники дерутся как в последний раз – впрочем, возможно, так оно и будет.

Перешибаю очередью пополам ещё одного на вираже… Бочка, петля, подбил… Кобра, бочка… Подбил… Бочка.

Забываю считать, но вижу, как поредели вражеские ряды. Наших тоже нещадно давят – половина эскадрильи осталась в живых. Только не подставиться, только не пропасть, только не взорваться здесь, в ледяном мраке, вдали от родных глаз…

Как ни парадоксально, страх придаёт смелости. Едва не высрав лёгкие от перегрузок, я выхожу на стремительную петлю, сбиваю двоих плотной очередью, падаю в пике и у самой поверхности каменюки сшибаю залпом ещё одного. В пылу боя не сразу замечаю, что не так.

Звуки.

Беззвучный бой сдавил мои уши настолько, что я не заметил, как пропал диспетчер. В коммутаторе что-то похрипывает и посвистывает, но команды больше не звучат. Стреляю взглядом по радарам. Давлю на штурвал, выравнивая курс. Разворачиваюсь туда, где только что погасла точка Восьмого.

– А ты неплох, петух. Кто тебя, такого красивого, летать учил? – слышится сиплый смех сквозь помехи взломанного канала связи.

– Вы, – отвечаю я, чувствуя, как ползёт по спине холодок. – Вадим Аскольдович, вы.

* * *

– …На Марсе бунты подавили, Титан тоже отвоевали… – вещал мне Аскольдович о своём боевом прошлом. – Тогда-то меня и ранило. Всё, с тех пор на боевых не был – в инструктора перевёлся, молодняк учить… Скорректируй курс, поравняйся с астероидным поясом.

Я послушно щёлкнул пару тумблеров, нажал нужные кнопки – торможения, гравитационной поправки…

– А у меня отец на Титане погиб, – выронил я между делом, машинально.

…зафиксировал штурвал, уставился в пространство. Пересекающая космос бледная полоска расширялась, рябила. Сероватые пятнышки вырастали в размерах. Пояс приближался.

Аскольдович потёр седую щетину, искоса взглянул на меня.

– Как звали?

– Отца? Андреем. Андрей Ганин. Старший лейтенант.

– Командир эскадрильи, значит… Нет. Не помню такого. Не пересекались. Так ты за батей в космофлот пошёл?

– Ну… Так, – я пожал плечами. – С детства любил весь этот космос…

– Нырни в астероиды и плавно лавируй.

– Аг-га… – я завёл истребитель в нагромождение валунов, стал маневрировать. – …А там и папка рассказывал, как здорово летать и… Про другие планеты. Про Нептун, про ледяную Европу, про Титан – картинки показывал, все эти пейзажи… Рассказывал про людей. Про звёзды… Не про войну.

Мы помолчали.

– Ясен хрен, – проскрипел Аскольдыч, обводя огоньком папиросы пространство перед нами. – Космос – он вообще не про войну. А мы тут, бля… Вверх, Паша!

– Что?

– Отжиманий сто! – заорал он, дёргая штурвал и уводя нас от камешка размером с три наших космолёта. – Ты болтать-болтай, а на радары смотри! Следи за пространством, Паша, не будь мудаком! Нельзя расслабляться в полёте. Нель-зя!

Больше я не расслаблялся.

Уж не знаю, какой процент курсантов оставался в строю после уроков Аскольдыча. Думаю, мизерный. Я сиял от гордости, когда остался в их числе. Что ни говори, в элитных эскадрильях подавляющее большинство пилотов было из его выпускников.

У старика была железная система. “Либо ты боец и тебе нипочём, когда тебя прямо в ухо покрывают хуями. Либо ты пусечка и место тебе – на Земле, у мамкиной титьки. Если ты мочишь портки, когда на тебя ругается инструктор, то какого хуя ты будешь делать, когда тебя будут обстреливать террористы?!”

Я позже думал, что мы не одни такие. Если ты не готов – грубость таких аскольдычей убьёт тебя. Шахтёры в титановых рудниках, строители Марсианского кольца, биологи… Кто-то с порцией люлей всасывает технику безопасности, кто-то – основы терраформирования; иной задорно и с матерком осваивает теорию поля… А я мотал на ус ядрёные тирады Вадима Аскольдовича.

Конечно, он был воякой, которому только дай поиздеваться над молодыми, чтоб почувствовать власть и самоутвердиться. Но это не отменяло того факта, что его система работала. И сам он летал так, что все курсанты, которым он показывал эталонное маневрирование, от восхищения забывали блевать на виражах.

Аскольдыча я всегда ненавидел, но уважал. И хотя в лётном корпусе СБ у меня было много хороших товарищей, но когда я познакомился с Яной в отпуске на Кольце и после бурного романа скоропалительно стал отцом, за советом я пошёл именно к нему. К старому грубияну и сукину сыну.

– … так что мне делать?

Он остался верен традиции. Усмехнувшись чернеющими зубами, Аскольдыч похлопал меня по плечу и процедил:

– Делай бочку.

* * *

А теперь старый грубиян, учивший нас летать, сшибает одного за другим возле базы террористов. Первый, Семнадцатый, Тринадцатый, Десятый…

Пространство вокруг астероида усыпано обломками. Лавировать между ними становится всё труднее. Смертоносная маленькая машинка охотится за мной и моими ребятами. Радар говорит, нас осталось четверо.

Нет. Уже трое.

– Вадим Аскольдыч, и давно вы к этим мудакам переметнулись? – пытаюсь я его отвлечь.

– Да вот как тебя выпустил, так сразу, – скрежещет коммутатор.

– И нахера?

– Чтоб ты спросил.

Вылавливаю в прицел ещё одного. Минус. Пикирую под эклиптику, на подъёме сшибаю очередного. Вижу, как за горизонтом полыхает – из-за астероида вылетает Девятнадцатый. Значит, сбил чужого. Кажется их больше не оста…

Девятнадцатый взрывается, мимо пикирует знакомый истребитель. Нас двое. Аскольдыч последний.

– Так вы серьёзно внеземную жизнь ищете? Или просто понравилось стрелять по гражданским?

Гоняемся друг за другом, как дети на школьной переменке. На перехват летит Второй. Сейчас мы его прижмём…

– Малой, ты дурак или кто? Вали из своего СБ! Они вас там наёбывают как котят, – хрипит Аскольдович.

– Да-да, конечно, – я веду штурвалом. Вот-вот буду у него на хвосте и… – Вот только пульну в тебя, гнида, и дело с концом.

Выстрел.

За долю секунды до того, как мой палец жмёт гашетку, старик делает бочку и, скатившись по пространству, выходит на вираж и падает на хвост Второму.

– Пулялка не выросла, – хрипит он. – Выкуси.

Космолёт Второго взрывается, беззвучно расцветает огненный бутон.

Я один в гуще обломков, рядом болтается космический булыжник, на носу петляет лучший пилот в Системе. Вцепляюсь в штурвал, холодеют пальцы, хочется ссать.

– Не отпустят тебя с передовой, сынок. Слишком хорошо летаешь. Не вернёшься ты к жене. Даже если меня подстрелишь.

– Это ещё почему?

Я то ввинчиваюсь в штопор, то ныряю за кучи мусора, то облетаю астероид. Мы кружим по пространству, пытаясь выйти на траекторию атаки. И оба успешно друг от друга уходим.

– У меня такая ж была. Я, когда стал инструктором, думал, меня к жене комиссуют. Обещали. Хрен там. Впахивал с вами, уёбками, как проклятый. А она успела умереть. Умерла, пока я вам тут жопки вытирал! Всю зарплату ей на лечение, а толку… Умерла. Тридцать лет я её вживую дольше двух недель не видел. С-суки.

– А мне насрать, – бросаю я.

– Ч-что?

Вот это да. В первый раз в жизни я слышу в голосе Аскольдыча замешательство. Такое же, как звучало в моём, когда я много лет назад объяснял ему про крейсер. Сдерживаю довольную ухмылку, в конце концов, не время и не место. Болтать-болтай, а…

– Сочувствую насчёт жены, Аскольдыч, но это не повод кошмарить гражданских и взрывать ни за что ни про что девятнадцать хороших парней. Так что пошёл ты в жопу, старый хрен.

Это была всего лишь секунда – когда я сбил его с толку своей грубостью. Старик отвык от такого. Он растерялся. Этой секунды хватило, чтобы вырвать инициативу и выйти ему наперерез. Сейчас он уже собрался и действовать будет машинально. Я готов.

За мгновение до того, как поравняться с моей траекторией, истребитель Вадима Аскольдовича начинает закручиваться, скатываясь вниз его любимой бочкой. Скатывается прямо под мой прицел, направленный туда ещё секундой раньше.

Беззвучно расцветает огненный цветок. Последний на сегодня.

– Да, старик. Ты уж меня прости…

Я откидываюсь на кресло. Отчего-то безумно хочется курить, хоть я и не курил никогда. Мой истребитель дрейфует в стороне от скопления стальных обломков и проклятого астероида. Горячка боя отпускает, и я начинаю рыдать, оплакивая погибших товарищей.

– Дебила за штурвалом эта машинка убьёт очень быстро… – шепчу я, разжимая сведённые судорогой пальцы. – Умника, впрочем, тоже. Покойся с миром, старик. Покойтесь с миром, ребята.

Автор: Александр Сордо

Оригинальная публикация ВК