Чёрные санитары, часть первая⁠⁠

Чёрные санитары, часть вторая

Я ехал по шоссе, с радостью отмечая, как вылупляется асфальт из смятой к обочинам скорлупы грязного снега, как голубеет жухлое небо. Хотя подходил к концу январь, и впереди ещё маячили февральские метели, казалось, будто я вёз в город предчувствие ранней весны, поймав его на снежных трассах горы Зелёной. Мной всё ещё владело беззаботное отпускное настроение. Я слушал музыку Вивальди и вспоминал смешливых девчонок-двойняшек, с которыми познакомился на подъёмнике. Две недели они, одетые в одинаковые лыжные комбинезоны, лихо закладывали виражи на склонах и прикалывались надо мной, намеренно сбивая с толку, кто из них Маша, а кто Даша. Я всячески подыгрывал, прикидываясь, что совершенно не умею их различать. А теперь немного грустил оттого, что так и не решил, которая из двух девушек понравилась больше.

Внезапно на дорогу выскочила собака. Скрипка и виолончель сбились с ритма и слились в противном визге тормозов.

Вот чёрт! Одна, вторая. Откуда здесь?.. До города оставалось ещё километров десять. От шоссе отходила направо дорога к старой свалке. Да их тут целая стая! Собаки пересекли шоссе и скрылись за покосившимся заборчиком.

Зря я надеялся, что запутанная собачья история, в которую я вляпался зимой и, совершенно не имея желания распутывать, уехал в Шерегеш, – осталась позади... Да что там – не имел желания, трусанул я здорово – вот и уехал. Кажется, эпопея продолжается. Свернул вслед за собаками. Вскоре дорогу преградила жердь, заменяющая шлагбаум. Я вышел из машины. Большие рыхлые сугробы. Не пройти...

Показалось или?..

– Рембо! – позвал я.

Сквозь щель забора тоскливо смотрела на меня лохматая кавказская овчарка. Потом глухо зарычала и побежала вглубь свалки. Свора последовала за ней.

История началась ещё осенью.

Город наводнили невесть откуда взявшиеся стаи бродячих собак. Сначала этому никто не придавал значения. А потом... В закоулках и подворотнях, где они появлялись, рождался и быстро расползался по улицам страх.

В редакцию полетели письма напуганных горожан.

Я получил задание – разобраться в проблеме и осветить её на страницах родной газеты. Бегал, высунув язык, по адресатам и проверял описанные факты. Почти все они подтвердились. Я был шокирован тем, как много людей пострадало от укусов. Шагающего из музыкальной школы ребёнка, вышедшую на прогулку старушку, бегущего в парке спортсмена, сторожа, совершающего обход складских помещений, разносящего пенсии почтальона, – любого могли внезапно настичь, покусать, а то и загрызть насмерть злые голодные твари.

Через неделю я положил заготовку статьи на стол главного редактора.

– "У бездомных собак в городе есть свои постоянные места обитания – остановки, рынки, подземные переходы, мусорные свалки... На "своей" территории они чувствуют себя хозяевами. Люди, нарушающие покой четвероногих бродяжек, стали нередко подвергаться нападению с их стороны", – читал гнусавым голосом главный, а я смиренно ждал заключения.

– И что, на блохастых разбойников нет никакой управы? – под взглядом внимательных глаз из-под очков я заёрзал на стуле, но главный читал дальше: -"...раньше, в советские времена, была служба, которая занималась отловом бродячих собак. Нам просто говорили: "На мыло!" – и мы принимали это как должное, обыденное, и сердца наши не очерствели..." – в этом месте Аверин усмехнулся и почесал лысину, – что, так прямо и говорят покусанные? Ну да, ну да... Так, что там ещё? "...в частном секторе по улицам ходить невозможно... обеспокоенность в связи с разрастающейся армией бродячих собак выразил губернатор... потребовал принять меры". Ну, что ж, неплохо! Главное – выразил волю народную, так сказать. Там у тебя повторы: своих, бродячих – подчисти и можно выпускать!

Когда моя первая статья появилась в газете, дома устроили семейный праздник: мама испекла ореховый торт, а отец торжественно вручил ключи от "Туарега", которого обожал не меньше, чем одноимённый роман. Я был на седьмом небе от счастья: ездить на "Фольксвагене" – это ж вам не на своих двоих улицы мерить! "Собственный корреспондент резко повысил собственный рейтинг! А что, смешной каламбурчик!" – упивался я.

Разберусь с собаками – и можно будет заняться серьёзными журналистскими расследованиями. Настоящими важными делами...

В декабре "собачья" проблема не только не разрешилась, а начала набирать обороты и разрастаться как пущенный с горы снежный ком.

Город будто получил разрешение свыше. Он обрушился на четвероногих градом камней из рогаток, снарядами из самодельного оружия и смертельно ядовитых усыпляшек. Кто-то щедро разбрасывал лакомые колбаски по территории рынков, на остановках и даже детских площадках. Люди жестоко избавлялись от бывших друзей. То тут, то там на улицах валялись окоченевшие трупы животных. Поползли зловещие слухи о чёрном джипе, якобы появляющемся на улицах с наступлением сумерек и расстреливающем в упор лохматых обитателей свалок.

В редакцию снова посыпались письма. "Нельзя убивать собак! Это бесчеловечно! На глазах детей! А вдруг ядовитые приманки начнут есть дети? Уберите трупы! Остановите чёрный джип!"

Главный редактор рвал и метал:

– Ну, что Данилов? Видел, что ты наделал? Мешки писем о жестоком обращении... "Гринпис" возмущается! И оттуда, – Аверин показал на потолок, – звонили: что это у нас, как в средние века, прямо на улицах охота идёт? Плохо формируете, мол, общественное мнение! Ну, чего молчишь? – от гнева лысина главного побагровела, а очки съехали на самый кончик носа.

– Дык, я... Вы же сами, Сан Ваныч, статью читали, одобрили... Кто ж знал, что оно так выйдет?

– Настоящий журналист обязан знать всё и предвидеть последствия каждого своего слова!

– И что теперь делать?

– Что делать, что делать... Пиши! Выражай, так сказать, отношение газеты к вопросу ...

– А какое оно, это отношение? – осмелился спросить я.

– Администрация города объявила акцию. Не убивать, а стерилизовать! Чтобы не размножались. На, почитай, – главный протянул документ и не очень уверенно добавил:

– Так эти своры сами собой и сойдут на нет, вымрут, так сказать.

Пропыхтев до вечера над статьёй, уже по темноте я поехал домой. Вспомнив, что мама просила купить яблок, завернул на рынок. Торговля уже закончилась. По опустевшей площади рыскали две тощих собачонки, да на другом конце рынка знобко горбился продавец азиатской наружности, занося прикрытые от мороза тряпьём ящики в помещение склада. После недолгих уговоров он согласился продать два кило яблок.

– Кушяй, дарагой!

Его слова заглушил выстрел, за которым последовал звук, будто кто-то тащил ржавый гвоздь из старой доски. Я оглянулся. От площади отъезжал чёрный джип. Куда-то бежали люди.

– Вай, вай! Что делается! – запричитал торговец.

Когда я подошёл, толпа расступилась. Дворняжка ещё дышала, судорожно подёргивая лапами, а на снегу уже расплывалось пятно крови.

Сзади раненым зверем завыл "Туарег". Я подбежал. Вокруг никого не было. Зато лобовое стекло обезобразили чудовищные трещины, о которых и вопила сигнализация папиного любимца. В метре от бампера валялась двухсотграммовая гирька от весов. Я поднял её, всё ещё оглядываясь.

– Так тебе и надо! Фашист собачий! – раздался из-за торговой палатки мальчишеский голос, я рванул на него, чем-то зацепил пакет, посыпались яблоки. Я нагнулся поднять, но они всё вываливались из прорехи и хрустко катились по грязному снегу.

Завизжали тормоза. Из полицейской машины вышли двое.

– Кто стрелял? Граждане, разойдитесь! Кто владелец "Туарега"? Оружие?! Руки на крышу!

– Нет у меня оружия... вот, гирькой лобовуху разбили...

– Это мы сейчас разберёмся, садись в нашу машину! – обыскав меня, сказал полицейский, представившийся лейтенантом Каримовым. Второй в это время шарил в салоне "Туарега".

– Мы за этим джипом уже неделю гоняемся! Совсем обнаглел, отморозок! А у тебя почти такой же! – сообщил Каримов после того, как изучил мои документы.

Вернулся второй полицейский, сел за руль.

Смачно хрустя яблоком, он невнятно произнес:

– Старший сержант Вавилов.

– Могу подсказать адрес круглосуточной мастерской, где смогут быстро заменить стекло, – сказал Каримов, возвращая документы. – Спросишь дядю Петю.

– Ты пробей его на угон, Арсен. Мало ли что, – бдительному Вавилову не хотелось меня отпускать.

Когда разобрались, наступила ночь. Я позвонил маме, сказал, что задержусь, и яблоки, скорее всего, куплю завтра.

Мастерская находилась на окраине. Распоясавшийся к вечеру местный морозец кусался настырней, чем городской. Зябко подняв воротник, я надавил на кнопку звонка. Огромный кавказец, волоча мощную цепь, нехотя вылез из конуры и молча застыл в выжидательной неподвижности. Наконец, дверь открылась.

– Ну, я дядя Петя, заходите, – сказал старикан в валенках с галошами и овчинной жилетке. – Отбой, Рембо! Свои, – крикнул он собаке.

Пока рабочие меняли стекло, дядя Петя предложил выпить чаю. Морщинистое лицо излучало мудрость и участие. Под чаёк из стакана с подстаканником вприкуску с колотым сахаром я разомлел и вскоре неожиданно для себя выложил незнакомому старику всю историю с собаками, газетой и чёрным джипом. Дядя Петя слушал, не перебивая, потом покачал головой, откинулся на спинку старого кресла, вытянул ноги, и стал неторопливо рассказывать:

– Однажды в жаркий день бегущий за добычей охотник искал какую-нибудь воду, чтобы прохладиться, и добрался до владений богини Артемиды. Прозрачный, как слеза, ручей журчал в зелёной долине. А кипарисы давали хорошую тень. Освежившись, охотник спустился по течению и достиг пещеры, укрытой зеленью, в просвет которой виднелось озеро. В прохладе отдыхала Артемида. Ни один смертный не знал о существовании пещеры, и никто не мог приблизиться к ней и увидеть богиню, когда она скрывалась от жары в воде озера.

Её спутницы – прелестные нимфы – сняли с неё одежды и сандалии, убрали волосы и начали обрызгивать водой. В этот миг у входа показался охотник. Нимфы вскрикнули от неожиданности, но загородили богиню. Разгневанная, она превратила охотника в красивого оленя с раскидистыми рогами и длинными тонкими ногами, но сохранила ему человеческий разум. Понимая постигшее его несчастье, он бросился бежать. Из глаз капали крупные слёзы, но говорить и выразить свои страдания он не мог.

Бежал по лесу, а две его любимые собаки – Большой Пёс и Малый Пёс – погнались за ним. Хотел их остановить и сказать им, что он их хозяин, и не смог. Собаки летели за ним вслед, словно стрелы, и настигли его

– Красивая легенда. Только почему вы её мне рассказали? – спросил я.

– Да так. Просто... – усмехнулся дядя Петя, но не договорил, поднимаясь.

Продолжение следует