Бюро реинкарнаций⁠⁠

Может, он был певцом? Ричард вспомнил, что парни хвалили его исполнение песен «Нирваны», когда они заскакивали в кафешку с караоке. Хотя нет, это ему только кажется…Тогда, гонщиком? Он обожает рычание мотора, шероховатую кожу руля под ладонями, дорожную гладь. Но нет – Ричард всегда соблюдает правила, и находит удовольствие именно в этом безошибочном встраивании в систему. Вроде парковки, когда остановился идеально по ограничительным линиям.

Так кем же тогда? Бизнесменом? А достаточно ли он хваткий? Политиком? Горячо произносить речи и принимать решения за надежными стенами государственной палаты: пожалуй, он бы это мог. Только все это муторно, вряд ли продержался бы столько, чтобы стать влиятельной фигурой…

И тут, наконец, пробила себе путь к его сознанию юркая и противная мыслишка, которую он все отодвигал. А если он никогда не был кем-то особенным? Не похоже, чтобы у него был ярко выраженный талант, наследие предыдущих жизней. Да и вообще, статистически, шансы оказаться в прошлом знаменитостью крайне малы. Ох, как будет стыдно перед оператором. «Извините, вас в базе мы не нашли». Он посмотрит на Ричарда и подавит едкую ухмылку. Посмел надеяться, дурачок. Куда тебе. А впрочем, оператор каждый день таких видит. Ему уже, наверное, все равно. Он устал от вновь найденных великих и тех, кто страждет ими очутиться.

…Ричард в нерешительности замер перед дверьми Бюро реинкарнаций. Даже и не подумаешь, что вот отсюда выходят с осознанием: «Я был Моцартом!», «Я был Хемингуэем!». Двухэтажное элегантное здание коньячного цвета. Может, девятнадцатого века. Над Ричардом нависал маленький балкон с изогнутыми перилами. Наверное, там, на легком ветру, пьют шампанское с операторами те, кому улыбнулась удача. И смеются неторопливым смехом… Ричард потянул на себя массивную ручку и вошел.

Приемная была обставлена в современном стиле, и это как-то сбивало торжественное настроение. Не вязалось с эфемерностью реинкарнации. Жужжал кондиционер, беззвучно кружила муха вокруг кадки с пыльным растением. Секретарша за прозрачной стойкой в стиле «модерн» выучено улыбнулась.

- Здравствуйте. Вам назначено?

- Да. Да, я должен был прийти, - растерянно ответил Ричард. Он приметил диван для посетителей у противоположной стены, но не знал, успеет ли присесть, и топтался на месте.

- Подождите вон там, - секретарша махнула рукой в сторону дивана. Ричард улыбнулся, пробормотал: «да, конечно», и все-таки сел. Диван скрипел от каждого его движения. Секретарша невозмутимо листала какие-то журналы, кстати, явно не по работе. Что ж, тогда потерпит шум, который Ричард тут создает.

- Воды, кофе? – девушка внезапно вскинула хорошенькую голову с широким лбом. Ричард отказался.

- А скоро меня примут?

- Там сейчас другой клиент, ему было назначено до вас. Как только он выйдет.

Ричард кивнул и стал следить за мухой. А что, если она в прошлой жизни была какой-нибудь жирной африканской королевой мух? А теперь вот обретается, как и Ричард, в прихожей Бюро. Только ей это знать неинтересно, и она счастлива. А Ричарда черт дернул собрать кучу денег, чтобы услышать, что он во все времена был непримечательным…

Деревянная дверь с золотистой табличкой «Операторская» отворилась. Быстрым шагом вышел полный мужчина. Он задумчиво посмотрел на свои ботинки. «Вот как… Жаль», - сказал он ботинкам, постоял и исчез в пасмурной утренней дымке улицы.

- Чего же вы ждете, можно проходить, - секретарша улыбалась. Похоже, она не осознает всей серьезности этих пяти-шести шагов. Или привыкла.

Ручка двери была холодной и чересчур гладкой. Ричард хотел было вернуться к кадке с беспечной мухой, но уже было поздно.

- Здравствуйте. Скажите, пожалуйста, ваше имя. Ричард Ньютон, так?

- Да, это я, - Ричард сел в кресло напротив оператора и сразу же сцепил руки в замок. Оператор, невысокий мужчина с лысиной на треугольном черепе, важно хохотнул.

- А вы чего пришли? Вон у вас какая фамилия – итак все понятно!

- Точно. Точно, - Ричард для порядка ухмыльнулся, а оператор так и продолжал посмеиваться, глядя в свой компьютер и крутя в пальцах ручку. Ручка упала на пол.

- Ах, черт. Хорошо. Вы подавали заявку месяц назад, верно?

- Да.

- И вы оплатили десять тысяч долларов с банковской карты за номером 9456 2301 6499 1122?

- Да.

- Хорошо…Хорошо…- оператор поправил галстук на тщедушной шее и уставился в экран. Чего же там можно так долго проверять? Ричард перестал напряженно горбиться и откинулся, широко расставив ноги. Он читал, что такая поза добавляет внутренней уверенности.

Прошла минута. Еще одна. Оператор достал другую ручку, копию предыдущей, и жевал ее кончик. Правой рукой он управлял компьютерной мышью. Щелк-щелк-щелк. Пауза. Щелк-щелк-щелк.

Ричард в нетерпении подался вперед, раскрыв рот, готовясь поторопить оператора.

- Да, найдено ДНК-совпадение. Поздравляю! Вы потратились не зря, - оператор оставил в покое ручку и воззрился на Ричарда с удивленной улыбкой.

Первые пару секунд Ричард просто смотрел поверх оператора с открытым ртом. Ему уже и не нужно было знать, кем он был – просто он был однажды неординарным человеком! Награда, оставленная самому себе, найденная через столетия как богатое наследство на заброшенном чердаке.

- Здорово! – Ричард отмер, звучно хлопнул в ладони и рассмеялся.

- Итак, одно из ваших прошлых воплощений: Юстус фон Либих.

- Кто это?– воскликнул Ричард.

- Не перебивайте. Я понимаю, что вам не терпится, но я расскажу все по порядку, а также выдам вам официальное свидетельство. Так вот. Юстус фон Либих – немецкий ученый, внесший значительный вклад в развитие органической химии. Годы жизни: тысяча восемьсот третий – тысяча восемьсот семьдесят третий. В его честь воздвигнуто несколько памятников в Германии. Юстус положил начало агрохимии. Он исследовал фабрикацию уксуса, фабрикацию зеркал, применение известковых суперфосфатов в земледелии. Либих усовершенствовал аппарат для сжигания органических соединений, названный впоследствии печью Либиха. А, вот еще: он (вы) открыл закон ограничивающего фактора, или бочку Либиха. Закон гласит, что для организма наиболее значим тот фактор, который более всего отклоняется от оптимального его значения. Ну, проще говоря: при наполнении бочки вода начинает переливаться через ту доску, которая имеет наименьшую длину. Еще проще: там, где организм дает слабину, причина ограничений его жизнедеятельности. Вроде банальность, но для девятнадцатого века и агрохимии невероятный прорыв. Также…

Ричард следил, не покажется ли ему смутно знакомым какое-то название, не сообразит ли он вдруг, что знает немецкий, или не воскресит в памяти, как изобретал ту самую «бочку» при свете огарка свечи. Однако ничего. Он будто слушал школьную лекцию. Факты не были вновь приобретенными, как выпавшие из дырявого кармана и подобранные монетки. Это была новая информация, хранившаяся в компьютере Бюро, но только не в голове Ричарда.

- …считается, что похоронен в Мюнхене. Известен он и как оратор, написал много работ по другим наукам. Поистине выдающийся человек. Если честно… - оператор остановил взгляд на Ричарде и заискивающе хихикнул – если честно, мне еще не попадались такие совпадения.

Ричард почесал затылок. Ощущение восторга, переполнявшее его, ускользнуло. Он смотрел на фотографию этого самого Юстуса на стенном экране. Сухой, гордый человек с всклокоченными волосами на висках и опущенными уголками губ. Приятная внешность, академическая, но ничего общего с полноватым, крупным Ричардом.

- Я не узнаю в нем себя. Это нормально? То есть… не припоминаю, чтобы я был им, - сказал Ричард. Оператор снова сунул ручку между зубов и рассмеялся. Замешательство Ричарда восстановило его в правах хозяина положения, хоть он и не был когда-то великим химиком.

- Многие задают этот вопрос. Конечно, нормально. Вы можете быть перевоплощением писателя, но в этой жизни затрудняться написать даже школьное сочинение. Причины этого слабо изучены… Но основная версия такова – если вы постигли вершину одной области, дальше вы должны развиваться в другой. Вот жизнь и бросает нашу душу то туда, то сюда, испытывая ее то металлом, то холодом, то сценой, то пером.

Ричард неопределенно взмахнул рукой – мол, следовало это предположить.

- Сейчас я выдам вам ваше свидетельство. И, разумеется, скину весь материал на почту, хотя вы можете запросто найти себя в интернете. В экспертизе будут еще кое-какие детали ДНК–соответствия, аллели, там сложные формулы, вы вряд ли поймете. Это не так уж и важно. Можете нам верить, вы – Юстус фон Либих!

Ричард наблюдал, как оператор подошел к серым полкам и пальцами отодвигает папки, ища нужную. «Можете нам верить». Ричард читал об ошибках, допущенных в Бюро реинкарнаций. Их процент составлял не более одного. Настоящие ошибки не входили в это число. Ведь ДНК-соответствие искалось с эксгумированными телами, якобы принадлежавшими известным людям. Если в могиле Либиха лежал не он, а, скажем, молочник с соседней улицы, то Ричард был потомком простого молочника. Но этого он не сможет узнать.

- Ваше свидетельство, - оператор протянул Ричарду сертификат, отпечатанный на плотной бумаге. Ричард бегло просмотрел: «…подтверждаем, что в ходе проведения экспертизы номер 159463 установлено, что Ричард Ньютон, тридцати четырех лет…» - выведено чересчур ажурным шрифтом. Ричард подумал, что принял бы даже каракули, размазанные по черновой бумаге. « …является реинкарнацией Юстуса фон Либиха, основателя современной органической химии…» – вот что имело значение!

- Всю информацию я вам уже послал. Спасибо за участие в нашей программе, - оператор пытался говорить стандартные фразы, но чувствовалось, что ему неловко. Тем не менее, других слов подобрать он не мог.

Из кабинета Ричард вышел триумфатором. Он ответил на улыбку секретарши и помахал ей рукой, прежде чем всем весом навалиться на тяжелую входную дверь. Что ему дверь, что ему начинающий накрапывать дождик, когда он – Юстус фон Либих!

Итак, куда же направиться Юстусу? У Ричарда были планы зайти в магазин и набрать запасов в свое холостяцкое убежище. Но вновь родившийся фон Либих не должен заниматься пустяками.

И чтобы почувствовать в себе первоклассного химика, Ричард пошлепал по улицам, намеренно размазывая ботинками жидкую грязь. Он дошел до угла и остановился. Тонкий конус света, непонятно как просочившийся из-за сплошной дымчатой пелены, улегся у ботинок Ричарда, как верный пес. Он вспомнил того клиента, который вышел из кабинета до него. Тот пожаловался своим ботинкам на несосостоявшееся величие. « Вот ботинки человека, которому поставлено несколько памятников в Германии, где я никогда не был» - подумал Ричард, разглядывая свою обувь. Все вмиг приобрело особое, несовершенное очарование гениальности, словно выстрелила наконец косая искорка из-под колесика дешевой зажигалки. Царапины на носках ботинок, капли дождя, топившие конфетный фантик в грязи, машина, продребезжавшая на повороте. Для Ричарда это были беспечные мушки, существовавшие незаметно. Для Юстуса – зарубки на коре древа жизни, напоминавшие о первой любви, первом открытии, первом эксперименте. Ричард так и не нашел, какое дело подыскать для себя нового. Он решил, что, вероятно, фон Либих тоже временами ел, и взял такси до супермаркета возле дома.

…Ричард устроился перед телевизором с бутылкой дорогого шампанского в одной руке и мясным рулетом в другой. Пробка от шампанского улетела куда-то за диван, но это Ричарда только повеселило. Разве у гениев не должен царствовать бедлам? И разве есть когда ползать за пробкой, если в любой момент может примчаться, прискакать ошеломительная идея? Да, Ричард все еще лелеял надежду, что снова станет Юстусом. Вернее, снова почувствует себя им. Он мысленно уже отделился от себя прежнего, будто сбросил кожу. Но новая так и не нарастала. Может, поэтому он казался сам себе очень чувствительным и в то же время пластилиновым, меняющим обличье.

Пузырьки шампанского шипели и прыгали друг на друга, выбираясь из бокала, из стеклянного заточения. Ричард не позволил им и отпил несколько глотков. С наслаждением причмокнул. Его охватило желание свершений. Так захлестнуло, что он даже вздрогнул. Завтра же уволиться с работы на почте и найти занятие себе по душе. Вот только что теперь требуется его душе ученого химика? Пока он не придумал.

Ричард отложил размышления на будущее и принялся пировать. Когда шампанское закончилось, он выпил еще две бутылки пива и изрядно захмелел. По телевизору шли клипы, в которых что-то крутилось, взрывалось, стремилось. До конца рабочего дня в Бюро оставалось двадцать минут. Ричард сам не понял, как снял трубку и позвонил.

- Здравствуйте, Бюро реинкарнаций, - девичий голос. Точно, та милашка-секретарша.

- Здравствуй, красавица. Соединишь меня с твоим боссом? Я сегодня забегал к вам. У меня небольшой вопрос.

- Конечно, - заверила девушка. Тишина в трубке стала глухой, потом раздалось пиканье через определенные интервалы.

- Алло, оператор Майклс.

- Здравствуйте! Это Ричард фон Либих. Простите, я немного выпил и могу нести чушь, но у меня к вам серьезное дело. Я не знаю, к кому бы еще обратиться. Я ведь даже еще не сообщил никому, ни одной душе. Ни Теду, ни Лисбен…

- Я вас слушаю.

- Скажите, Майлз…Майклс…Что обычно делают после того, как узнают о своей прошлой жизни? То есть…Вам известны дальнейшие судьбы ваших клиентов? Может, они находят новую работу, или исследуют свою личность…

- Я не слежу за своими клиентами. Как только они переступают мой порог, я не знаю ничего, кроме того, что возможно где-то в мире ходит новое воплощение выдающегося человека. Извините, мне нужно обработать документацию и…

- Ни единого случая? Среди ваших знакомых? У других ваших коллег? – Ричард вцепился в трубку, смертельно опасаясь, что он вот-вот останется один на один с химиком, чья душа, как семя редкого цветка, случайно была занесена в его тело. И это тело пока не знало, как реагировать.

- Хм…Если быть откровенным, я знаю нескольких. Что они делают? Хм… - Ричард готов был поклясться, что Майклс грызет ручку. – Попытки снова работать по той же специальности бесплодны, это мы с вами обсуждали. Так что они…ну…Дают интервью. Пишут книги. Модное нынче поприще – писать книгу, чуть только ты возомнил, что отличаешься от других. Некоторые работают, где работали…Как-то так.

- Мне написать книгу? – недоверчиво спросил Ричард.

- Это же ваше дело, откуда мне знать! – Майклс, видимо, устал за рабочий день. – Простите мое раздражение. Смотрите-ка, мешать алкоголь у вас отлично получается, - на том конце трубке хихикнули и прочистили горло. – Поспите. Подумайте. Вы же чем-то занимались всю жизнь – и теперь сообразите! До свидания. Удачи, Ричард фон Либих, - соединение пропало не сразу, будто оператор мешкал прощаться со своим неугомонным клиентом.

Ричард последовал совету и уснул крепким сном прямо на диване.

Прошел месяц, с тех пор как появился Ричард фон Либих. За это время он побывал на кулинарных курсах, на мастер-классе для фотографов, попытался вчитаться в «Советы для начинающих бизнесменов». Казалось, еще немного – и где-то щелкнет. Но потенциальный гений в Ричарде не откликался. В какой-то миг, после безуспешной попытки сыграть на небольшую сумму на бирже, Ричард понял, что начинает ненавидеть себя. По закону он имел право присвоить себе фамилию фон Либих, но на бумаге начальник почтового отделения остался Ричардом Ньютоном. Зато друзья вовсю эксплуатировали помпезное звучание гордой фамилии.

- Ох, кто явился! Сам сэр-господин-граф-барон фон Либих! – объявила Лисбен, когда запыхавшийся Ричард встретил ее на перроне. Большинство пассажиров уже разошлись, и она стояла, опершись на свой чемодан, постукивая каблучком.

- Прости. Пробки, - сказал он, выдвигая ручку чемодана.

- Так теперь называются твои девицы, - засмеялась Лисбен. Она поцеловала Ричарда в щеку и двинулась вдоль путей. – Может, и мне обратиться в Бюро. Глядишь, окажусь испанской королевой, и меня облепят прекрасные принцы...

- Мне ты итак нравишься, - сказал Ричард. Он не собирался этого говорить, но сказал.

- Юстус благоволит нам, - девушка продолжала забавляться. Из-за гомона вокзала она, похоже, не различила серьезных интонаций в тоне друга.

- Я не Юстус! – Ричард резко остановился. Треск колесиков чемодана, катившийся за ними, умолк. – Я устал быть каким-то химиком. Черт с ним, и с реинкарнацией, и с испанскими королевами. Лисбен, я за этот месяц так устал.

- Я не думала тебя обидеть. Шутка зашла слишком далеко, - признала Лисбен. Она приблизилась к другу, словно делая шаг к примирению.

Ричард увидел, как она нервно покусывает губу, почувствовал легкий запах ее духов. Он смотрел на себя со стороны - не был ни Ричардом, ни Юстусом. Просто молодой опрятный мужчина в пиджаке взял Лисбен за руку.

- Шути, сколько хочешь, Лисбен. Только будь со мной. Я...Ты нужна мне, Лисбен.

Пальцы девушки в руках давнего друга дрогнули.

- Ричард...

Ричард безропотно ждал отказа. Ждал мерзкого молчания, предшествующего отказу. Но девушка обняла его робко, будто впервые. Так не обнимают друга, так обнимают мужчину, которого, возможно, однажды будут целовать. Ричард отпустил чемодан и обхватил талию девушки. Неоднородные камешки асфальта, ее мягкая блузка, сиреневая арка заката. Все стремилось проникнуть в его сознание, как тогда, после посещения Бюро.

Ричард Ньютон больше никому не позволял называть себя Юстусом или фон Либихом. Он вспоминал об этом открытии, как о недавней вечеринке. Пошумели – и хватит.

Он так и не сумел обнаружить в себе призрак прекрасного химика. Но, кажется, откопал из-под налета времени и условностей свой собственный дух. И дух Ричарда засиял прежним блеском, как очищенное фамильное серебро.

Ричард решил: он будет работать на почте, потому что любит суетливых рабочих в отделении и белые аккуратные конверты. Он будет с Лисбен, потому что иначе кто-то другой займет его место. И он не станет писать книгу, потому что быть в прошлом Юстусом фон Либихом – нехитрое дело. Куда сложней быть в настоящем Ричардом Ньютоном…

II

Питер Ньютон был лучшим сотрудником в местном Бюро реинкарнаций. Но теперь ему ясно и четко говорили: «вы уволены». Холеный мужчина расхаживал по кабинету начальника.

- Почему? Вам не нравится платить мне слишком много? Вы боитесь, что я вас смещу? Вы...

- Питер, Питер, прошу тебя, сядь. Дело не в этом. Я всех уволил. И себя тоже.

Питер поправил уложенные волосы и заставил себя опуститься в мягкое белое кресло.

- Что за бред? Объясните, наконец, - сказал он, унимая дрожь в голосе. Надо быть спокойным. Кажется, спокойный голос и в самом деле очищает разум. За окном проехала побитая машина.

- Бюро упраздняют. Этого еще не говорили в новостях, но через час-другой информация обязательно утечет.

- Я нахожу по три реинкарнации в год! Как можно... – Питер вновь сорвался.

- Год подходит к концу, у вас пока всего один. У других – ничего. Мы получаем деньги ни за что, Пит. Это отличный бизнес, только властям он не нравится. За полтора столетия, с открытия первого Бюро, многое изменилось. Международное сообщество в открытую называет все Бюро ломбардами, куда люди закладывают души. По исследованию психологов, многие, получившие отрицательный результат экспертизы, впадают в депрессию и совершают самоубийство, надеясь, что в следующей жизни каким-то образом этот результат изменится. Чудаки… Мир в экономическом кризисе, в президенты баллотируются вчерашние пьяницы. И во всем винят нас.

- Глупость какая, - Пит встал. – Я ведь реинкарнация невероятного Оззи Шэулди! А мой прапрадед был Юстусом фон Либихом! А вы – Мелиссой Патрик.

- Да,- грустно отозвался начальник. Он теребил в руках свою книгу: « Я - реинкарнация Мелиссы Патрик». На полках за его спиной стояли десятки таких же книг, только имена в них были разные. Все – авторства знакомых, коллег. Никто никогда не читал эти одноликие книги, но рынок был ими завален.

- Распускают! – Пит больно ткнулся лбом в стекло.

…Уже сотню лет никто не слышал хорошего музыканта, не читал хорошей книги и не встречал овациями нового изобретения. Все предсказания писателей-фантастов рухнули, потому что вместо прогресса мир деградировал. Почти каждый был реинкарнацией кого - то великого либо потомком реинкарнировавшего, и каждый считал это своей главной заслугой. Незачем было стремиться вписать себя в историю: почти все в этом мире уже были героями, злодеями, звездами науки, эстрады или спорта. Они ночами перечитывали биографии своих неординарных прошлых воплощений и мерялись, чье неординарней. Запасы обработанных нефти, газа, древесины и заботливо взращенной пшеницы иссякали. Машины и механизмы старели. Однако до этого не было дела вчерашним Кюри и Гроссманам. Они оставили грязную работу бесталанным, чьим предшественникам не случалось получать премий за труд и открытия. Но эти несчастные веровали, что Бюро допускали ошибки, и штурмовали их. Деревни пустели, а роскошные бальные залы полнились. Тяжело было сказать, когда закончится запас креветок и вина для благородных гостей. Они считали, что это произойдет не на их веку, вот и все. Было подсчитано, что души перерождаются раз в сто лет, а часто и больше. И через несколько перерождений завершают цикл. Итак, реинкарнации великих скоро должны были иссякнуть, а новых великих не было... Но природа не терпит пустоты.

И вот в давно пустующем концертном зале Нью-Йорка начались необычные приготовления. Рабочие неумело, но старательно оборудовали сцену, взятый на должность ведущего паренек учил слова. Многие из них ему приходилось искать в словаре, хотя в прошлой жизни он был известным журналистом…На сцену выкатили старинный инструмент с почти забытым названием «рояль», а вскоре к нему подошел человек, которого ведущий должен был назвать «пианистом».

Говорили, что в Лондоне он уже собирал полные залы. В Париже редакция, печатающая славные мемуары реинкарнировавших, в день его выступления получила в два раза меньше заказов.

Питу билет на его концерт в Нью-Йорке достался совершенно случайно. Он не желал идти, так как писал второй том своей книги, но теперь, когда его уволили, появилось много свободного времени.

Он не привык опаздывать и приехал заранее, но, похоже, все остальные прибыли еще раньше. В углах кресел гнездилась пыль: давно не принимавший посетителей зал не сумели до конца оттереть и отмыть. На сцену вышел худой мужчина во фраке. Питер раскрыл программку и стал смотреть ниже имени исполнителя, чьей реинкарнацией он был. Но там ничего не было указано. Только нынешнее имя: «Фридрих Гольман». Мужчина сел за рояль и некоторое время сидел неподвижно. Питер уж было подумал, что музыкант от волнения что-то забыл. Но Фридрих взмахнул руками, опустил их на клавиши, подался вперед, как к любимой женщине, и извлек нежный аккорд.

Следующие два часа пролетели, как в чарующем сне. Питер и не заметил, что скомкал в руках программку. Звуки, которые лились со сцены... Он никогда такого не слышал. Они вились по спирали и выстреливали вверх, по-пластунски ползли по залу и рассыпались на тысячи новых.

- Чья он реинкарнация? – заворожено спросил Пит соседку, седую даму в длинном синем платье.

- Так, ничья. Сама поражаюсь. Но он трижды проходил экспертизу, всегда за счет спонсоров или властей. Совпадения нет! – прошептала женщина, не отрывая взгляд от маленькой фигурки за инструментом.

Пианист качался, замирал, дрожал. Его пальцы взмывали, кружились, бежали, крались. Питер испугался смятения, поднявшегося в его душе. Он скосил глаза на даму в синем. Она прижала сухие руки к груди и наклоняла голову в ритм музыке. Мужчины на ряду сзади, в начале концерта активно обсуждавшие свои реинкарнации и их влияние на мир, не произносили ни звука и даже отодвинулись друг от друга, как бы не желая делить волшебное переживание. Невидимый купол накрыл зал. Все, что мог чувствовать человек, в нем многократно усиливалось и повторялось на новые лады. Питер ощутил невыносимую тоску от сознания, что такие концерты его предшественники посещали каждые выходные. Неудивительно, что они вдохновлялись и возносили человечество на новые вершины.

Когда пианист встал, пошатываясь, словно вышел из транса, встал и весь зал. Реинкарнации артистов и писателей, политиков и ученых, путешественников и полководцев. Они аплодировали, выражая свой восторг. Теперь им будет, о чем еще написать в своих мемуарах. В лучах то и дело гаснувших софитов (горе-рабочие, все сплошь реинкарнации архитекторов, не сумели устранить некоторые неполадки) кланялся человек, который не совпадал по ДНК-коду ни с одной из известных человечеству знаменитостей. Возможно, единственный в мире человек, который не знал своих реинкарнаций, и чаял обрести себя в настоящем, не надеясь на заслуги прежних жизней.

Лия-Роза Выгон