Былина о забаве молодецкой⁠⁠

Давным-давно случилось так, что великий русский богатырь Илья Муромец закручинился крепко. Казалось бы, обычному люду дела до того быть не должно, ведь он либо на поле брани, либо в палатах княжеских, либо в глубоких темницах всегда находится. И всё же в тот раз пришла беда к народу с незваной стороны. В смятении духа опустошил Илеюшка в стольном Киев-граде единолико все бочонки с зеленым вином, пенным пивом и даже с хмельными медами столетними, припрятанными князем Владимиром до особого случая. Вся честная публика по тому обстоятельству смурная донельзя ходила, ибо отметить торговую сделку али обмыть удачную покупку было решительно нечем. Все хмельные потоки в граде пересохли.

На их счастье надоело сидеть Илье на месте и решил он на простор вырваться, выветрить дух хмельной да удаль молодецкую показать басурманам и прочей нечисти - колдунам заморским, перевёртышам-соглядатаям, ведьмам чёрным и злобным.

Едет по чистому полю богатырь, зорко смотрит во все стороны, ан нет ли кого. А никого и в помине нет – дух суровый да нрав крутой злодеи за десять вёрст чувствовали, потому разбежались да по щелям попрятались. Тут, видит Муромец, бредёт по полю мужичок, с виду неказистый помятый донельзя. Подъехал к нему в надежде на оказию и обратился:

- Куда, мил человек, бредёшь? Где какой непорядок знаешь? Покажи мне его али супостата, вмиг разберусь!

Что-то прокашлял, просипел путник, а Илья вдруг заулыбался до ушей:

- Ох, Добрыня! Брат! Каким же тебя ветром в эти края занесло? Вот, испей студёной водицы, жаль, ничего покрепче не осталось! Обмельчал нынче Киев, обмелел, пересохла в нём живительная влага.

Приложился Добрыня Никитич к меху с живой водой, смог слово молвить:

- Был я вчера во Смоленске-граде. Пировали мы после победы над окаянными ратями с запада. Три недели катилась на нас стальная волна. Катилась и разбивалась о наш строй. Всех побили ворогов, никого не осталось теперь в тех краях из супостатов... Потому раскинули в поле шатры, столы поставили, да так хорошо всё пошло, что неделю рекой лилась хмельная река, а потом я вдруг тут очутился, только совершенно не помню, как.

- Эх, та же беда и у меня. Всех басурман отвадили ходить в нашу сторону с косыми намерениями. Я так закручинился по сему поводу, словом не передать. Только числом того, что в погребах киевских осталось...

- И что же там осталось? - спросил Добрыня.

- Да нуль перекатный, голь соколиная, пустота звенящая...

-Беда...

- Слушай, а поехали к Вольге, он умён и многим наукам обучен, глядишь, подскажет, как жить с тем, что врагов не осталось.

Сели богатыри на коня вещего, три дня и три ночи в Новоград без отдыху ехали. Отыскали Святославовича, поклонились с уважением, поведали о кручине большой и смятении в душе. На то старший богатырь отвечал:

- Заковыка знатная, но и расковыка существует. Давеча обернулся я щукой быстрою, за море сходил. На острове одном с голытьбой бритой подсмотрел у оной игру новую, чудную, для телесной крепости зело полезную и доселе на Руси неизвестную. Нога-мяч называется. Ай-да, сыграем вчетвером?

- Да где же ты четвёртого богатыря сыщешь? - спросил Добрыня.

- Приехал с востока намедни ко мне Алёша Попович, всё один ко одному, что и у вас. Положил супостатов отдыхать на долгие годы вперёд.

У богатырей дела делаются быстро, всё как в былине. Взяли они сорок бычьих шкур, намотали их друг на дружку, закрутили крепко, и получился колобок, не простой, о пятьдесят пудов весом вышел.

- Сего колобка кожаного мячом называют. Правила для него такие: затолкать ногами в ворота, руками не помогать, борцовские приёмы не использовать, руки-ноги не ломать... Только двух вещей нам не хватает – ворот для нас и для вас.

- Так, погодите, раз мы весь лихой люд повывели в окрест, ворота в городе теперь не нужны. Сейчас сбегаю в Новоград, сниму их вместе с колодою из городских стен. - сказал Илья.

Поднатужился богатырь, пнул разок южные ворота, зашатались стены, пнул другой раз – выпали вместе брёвнами колодными, полстены за собой утащили.

- Ничего, люди добрые, пора расширить город, совсем простору в нём не осталось. – сказал Илья. – А коли не хотите себе ещё работёнки по зодчеству и расширению пространства и времени, сообразите, что дальше.

Люди, конечно, сообразили, и северные ворота аккуратно выставили своими силами – лишь бы богатырь побыстрее на подвиг ушёл.

Стали играть мужи крепкие в игры молодецкие. Весь день бегали за мячом, по полю гоняли его, потом ночь всю без устали били по колобку из кожи, потом снова весь день забавой заморской укреплялись, вот и притомились слегка. Освежились квасом сладким, подобрели, тучи с души уходить начали. И вдруг слышат, причитает кто-то, занудно, на одной струне будто балалаит:

- Ой-ёй, кто же это так поле перепахивает? Вдоль борозды надо тянуть, в одну сторону, а бездари во всех напрямах перерыли земелю. Ой-ёй, беда, соху-то придётся двухсотпудовую брать, чтобы выправить канавы.

Пригляделись мужи, видят, а их, оказывается, Микула Селянинович костерит за перепаханное вдоль, поперёк и наискосок поле. Позвали к его себе, предложили вместе в ногу-мяч сыграть.

- Только, чур, я на воротах. - пробасил Илья. - Умаялся бегать, не мальчик поди уже без устали дни напролёт бегать, отдохну немного, постою.

Стали бегать они впятером, да бить по воротам, Микула нет-нет, и отбирает мяч, как ударит - бычья шкура лопается и улетает. Как совсем от души приложится к кожанному колобку, сразу десяток слоёв в клочья изводит. Такой азарт на пахаря напал, что ударил он и попал мячом прямо по воротам, а они в щепки рассыпались. Второй раз ударил, попал в Илейку, и того до небес подкинуло.

Летит Илья Муромец по небу, звёзды считает, кометы шеломом сбивает, и тут, бац, в Луну врезается. Светило ночное так тряхнуло, что поосыпалась половина краски белой с него на землю сырую, всё оно покрылось впадинами, трещинами длинными.

«И что делать теперь?» - подумал Илья. А делать нечего, кругом ни души, ни травинки, ни былинки, только россыпи камней и пыли.

«Ладно, коли я на Луне очутился, можно и отдохнуть немного» - подумал Илья. – «Мешать уж точно никто не будет».

Лёг богатырь, захрапел храпом богатырским, вся Луна задрожала. Три дня отсыпался Илья, а в перерывах думу думал и мяч ногой упражнялся подбивать вверх, чтобы он тверди не касался. На четвёртый день прилетела к богатырю стрела калёная с верёвием к ней подвязанным.

«Это от наших привет, домой пора» - подумал могучий муж. Ухватился за верёвку, и его разом с небес на землю вернули.

- Ну, как полеталось, брат? - спросил Попович. - Ты прости нас, не заметили, что ты на Луне оказался, заигрались, а потом Никитич услышал, как Луна от твоего храпа богатырского дрожит, вот Вольга присмотрелся оком орлиным и вытянул тебя обратно. Что скажешь, понравилось сверху посмотреть на Землю всю?

- Да ничего не скажу. Микулу в игру нога-мяч больше не брать, или пусть сам на воротах стоит. А вообще думаю, поехали-ка обратно, в Киев-град, устроим забаву с мячом, токмо не из сорока шкур сделаем его, а из одной, чтобы честной народ мог тоже забавиться. И людей потешим, и сами порадуемся забаве, а может и покажем, как надо.

- Э, нет! – воскликнул Вольга. – Мне как пару раз прилетело колобком по лбу от Поповича, так до сих пор в ушах звенит… Не буду я с ним играть.

- Тогда и я откажусь, раз уж старшие не соромятся. Мне все рёбра Алёшка намял так, что ни вздохнуть, ни выдохнуть.

- Тьфу на вас. – в сердцах воскликнул Микула Селянинович. – Ни пахать не могут ровно, ни в забаву богатырскую правильно забавиться. Будем тогда толковать и учить, как гонять колобка по полю.

На том богатыри согласились друг с другом. Поехали по всем крупным городам Руси, везде рассказывали о новой забаве молодецкой, и везде их привечали, потому что всем новая забава зело понравилась. А сам Илья отдельное правило ввёл – никакого хмельного до, во время и после забавы, ибо или на Луне окажешься, или мяч от удали проснувшейся навредишь кому. А какой тогда праздник?

На том былина старинная про молодецкую забаву закончилась.