Бета-версия, часть 16⁠⁠

Предыдущая часть

~ Вентиль, – подсказывает, но не подсвечивает нужный элемент Бета. ~ Резервуары таких бомбоубежищ наполняются дождевой водой, которая проходит обеззараживание и фильтрацию, после чего подаётся в убежище самотёком.

Оглядываюсь – есть. Под потолком сбоку от распылителя серый крестообразный вентиль. Он проворачивается со скрипом, переходящим в режущий ухо свист, и на меня обрушивается поток ледяной воды, отдающей какой-то на удивление приятно пахнущей химией. Не обращая внимания на температуру воды, срываю одежду и с наслаждением отмываюсь от собственных экскрементов.

Пока я привожу себя в порядок, привычно разговариваю с Бетой. Она успевает ответить на несколько вопросов. И лучше бы я не спрашивал. Потому что то немногое, что становится понятным, создаёт ещё больше непонятного.

– Как, блин, Бакс очутился здесь? Это же какая-то магия.

~ До Китая он добрался по собственной инициативе, – отвечает Бета. ~ Я обнаружила его тогда, когда он и его спутница, предпочитающая называть себя Лилит, попали в зону приема. Я уже рассказывала, что рабочие протоколы сети среднесибирских сити и протоколы сети Китая отличаются?

– Дожились, мать его, – бурчу я, отмывая ноги. – ИскИн спрашивает у своего симбионта, не помнит ли симбионт, что говорил ему ИскИн.

~ Некоторые участки моей памяти осталась в сети, некоторые данные я не успела подтянуть, некоторые и не собиралась, потому что при попытке загрузить в твой мозг всю информацию, к которой я имела доступ до начала атаки, ты бы, скорее всего, погиб.

– О как. Ну, спасибо и на том, что живой.

Но Бета продолжает объяснять, пропустив моё язвительное замечание:

~ При быстром изменении клеток твоего мозга кровеносная система не успевала бы снабжать его необходимым количеством кислорода и других нужных веществ, а имеющиеся инструменты корректировки реакций не позволили бы добиться нужного эффекта. Результатом мог стать инфаркт, или инсульт, или...

– Так я же столько капсул в «Бочке» сожрал. Зря, что ль?

Кажется, у меня начинает входить в привычку перебивать её.

~ Повторяю. Твой мозг не выдержал бы такой быстрой трансформации. За всё время нахождения на базе «Кристалис» без вреда для тебя удалось перестроить всего двадцать два процента из неиспользуемого объёма серого вещества в твоей голове.

– А нахрена их изменять?

~ Информация – это ноли и единицы. Наноботы доктора Шеня не обнаружили ничего в твоём организме, потому что искали чужеродные элементы. А на самом деле роль нулей и единиц, послуживших для меня хранилищем на начальном этапе, исполняли клетки твоего мозга. Вещества, изъятые из фармацевтических препаратов, не годятся для его перенастройки. Только для корректировки реакций. Именно поэтому сейчас они фрагментированы и точечно закапсулированы – так называемый запас на крайний случай. Пока я ещё могу имитировать гормональные выбросы, но твой организм очень сильно истощился с момента побега.

– Которого из побегов? – мой голос пропитан язвительностью. – А то, знаешь ли, такое ощущение, что я всё время куда-то бегу. Даже когда иду или стою. Или теряю сознание.

Бета-версия отвечает на вопрос, не заостряя внимания на моих язвительных интонациях.

~ С момента побега, осуществленного при помощи столкновения легкового автомобиля и грузовика.

Ловлю себя на мысли, что в моём восприятии это было очень, очень давно. Что тогда говорить о морской базе? А о сити, Маше, взломах, игровых турнирах? Они вообще кажутся мне каким-то далёким, въевшимся в мозг сновидением, которое нет-нет, да и вызывает чувство дежавю.

Но, с другой стороны, по одной из китайских трасс прямо сейчас едут Бакс и малолетняя барыга из того самого сити, к которому я отношусь как к старому, не до конца затертому новыми событиями сну.

– Ладно, с этим понятно. Мой план действий каков?

~ Ждать, пока люди из сити справится с поставленной задачей. На момент своего разделения я как раз оставляла им инструкции.

– Ждать? А если Пинг приведет полицию. Эту, как её..?

~ Службу охраны правопорядка, – подсказывает Бета. – Сложившаяся ситуация не оставляет ему выбора, но, сбежав с доской и бриллиантом, он стал частью моего нового плана. Точнее, мне пришлось перестроить план, пока он сбегал.

Голышом я выхожу из санузла, оставив испачканную одежду там, и оглядываюсь. Рядом с матрацем валяются шмотки. Брюки в обтяжку, такая же водолазка. Всё не первой свежести, но я решаю, что это лучше обосранных штанов, и начинаю напяливать их на себя.

– А как ты связывалась с Баксом?

~ Не с ним, с его попутчицей, Лилит. – Объясняет Бета-версия. ~ Я обнаружила в её визитнице данные твоего чипа. Очевидно, вы когда-то контактировали, и это было до твоего попадания в лабораторию «Кристалис».

– А… – замираю я с одной рукой, продетой в рукав, и вспоминая, как навязчиво эта дамочка сватала мне какого-то барыгу-дилера. – Блин, точно. Она мне наркоту как-то предлагала…

~ К текущей ситуации это не относится, – перебивает Бета и продолжает объяснять: ~ К системам аэрокара, в котором они находились, подключиться не удалось, а кистевой чип был только у неё. Я изменила его протоколы, и теперь носимое девушкой устройство работает, используя параметры местных сетей. А вот у вируса нет возможности попасть в чип из-за отличий в архитектуре устройства.

– Ну да, Бакс же от биометрии и аугментаций как от огня шарахается, – где-то в глубине мозга копошится, не находя удобного места, чтобы уютно расположиться, мысль о том, что даже если выбраться из сити, то сити сам потянет к тебе свои отростки. – А чего он в Китай попёрся-то?

~ Мотивы мне неизвестны, но, если Бакс сделает всё по предложенным инструкциям, у тебя будет возможность спросить его лично, а пока я уйду в режим ожидания. Ресурсы твоего организма не пополняются, а я потребляю приличную их часть.

Снова становится темно – ИскИн перестал воздействовать на зрачки.

– Что ж, – пожимаю я плечами.

А что я могу предпринять в сложившейся ситуации? Ничего. Только ждать, взяв пример с ИскИна, сидящего в моей голове. Точнее, с того, что от этого ИскИна осталось.

Однако перед тем как замолчать, я задаю Бете ещё один вопрос:

– В твоём доступе была вся сеть, и ты нигде не обнаружила исходника этой вирусной хрени? Не выяснила, для чего он?

~ Вируса не было в сети, как и данных о чем-то похожем, – терпеливо объясняет огрызок ИскИна в моей башке. ~ Предполагаю, что данная разработка велась в изолированном сегменте сети, после чего была передана на съемных носителях персоналу, обслуживающему гейты.

– И они одновременно запустили программу-вирус, подсоединив к гейтам внешние накопители после какой-то условной команды, – наконец доходит до меня.

~ Совершенно верно.

– Действенно, ничего не скажешь.

~ Я могу продолжить отвечать на вопросы, но всё-таки рекомендовала бы тебе поберечь силы, – намекает Бета.

Я согласно вздыхаю и, откинувшись на матрасе, закрываю глаза – всё равно темно.

Совершенно непонятно, как тянется время в абсолютной темноте. Особенно, когда в твоей голове царит бардак, разгребание которого ты всё время откладываешь на потом. Мысли цепляются друг за друга, словно неодимовые магнитные шарики, хаотично разбросанные по плоской ровной поверхности, если запустить такой же по столу.

Они сталкиваются друг с другом, бьются друг об друга, иногда отскакивают, но, в конце концов, слепляются в одно целое. В одно бесформенное целое, сводящееся к простому вопросу: почему я? Ответов может быть множество, но, думаю, обрубок ИскИна, обосновавшийся в моей голове, свел бы их все к просчету вероятностных моделей.

Провидение? Если бы я верил во всю эту замшелую мистику, то, возможно, успокоился бы именно на таком или похожем объяснении. Чем плох вариант, в котором всё можно объяснить божьими планами? Но у бога нет планов, потому что нет его самого. Каждый человек – всего лишь звено в цепочке случайностей, создаваемых такими же людьми.

Взять, например, Бакса. Наверняка ведь он появился здесь, потому что преследовал какие-то свои цели. Вот его не было, а вот он есть. И это случайность, которая не была учтена в расчетах Беты только потому, что Бакса не было в перечне изначальных условий. А когда он появился, ему тут же нашлось место в уравнении. Даже пересчитывать вероятности не стала. Не то, что с мертвой люфанчже.

Но откуда Бета знает, что Бакс знает меня?

Свет загорается как раз в тот момент, когда я задаю себе этот вопрос. Одновременно со вспыхнувшими под потолком лампами также бесшумно, как и тогда, когда мы с Пингом входили, начинает отъезжать в сторону дверь. В ещё узкий просвет влетает цилиндр светошумовой гранаты, обжигающей сетчатку, несмотря на то, что я успеваю закрыть глаза. Звуковые асинхронные вибрации мгновенно дезориентируют, и поэтому спецы крутят меня без какого-либо сопротивления.

Кретины. Хотя они ведь не в курсе, что я в любом случае не стал бы сопротивляться.

Когда меня рывком ставят на ноги, ИскИн сообщает:

~ Предполагаю, что тебя каким-то образом будут тестировать, поэтому лучше исключить вероятность обнаружения меня. Тем более в той форме, в которой я существую сейчас. Когда тебя будут допрашивать, для правдоподобности можешь сказать, что я была, я руководила тобой, но сейчас меня уже нет, – бледно-зеленый контур состоящего из ноликов и единичек лица появляется на фоне белого пятна, оставшегося после вспышки гранаты, чтобы добавить: ~ Ври красиво, я в тебя верю.

Подмигивает и цифровой метелью уносится за край поля зрения.

Вывернув руки за спину и зафиксировав их зип-локом, меня куда-то ведут. Понимаю, что по канализационным коллекторам, но из-за белых пятен, мельтешащих перед глазами, совсем не вижу ничего перед собой.

Отрывистые фразы на китайском, которыми обмениваются люди в форме, не отображаются привычными мультяшными облачками в моём поле зрения – Бета затихла. Даже ставшие привычными часы не светятся в углу поля зрения. Мне кажется странным такое поведение, но с другой стороны, что я знаю об искусственном интеллекте, чтобы делать выводы о его поведении?

Меня грузят в кузов воздушки, и та, взвизгнув, отрывается от земли. Постепенно белые пятна растворяются, и я, наконец, могу разглядеть сидящих напротив и по бокам от меня солдат. Они укомплектованы так, словно собирались штурмовать укрепленный бастион, полный каких-нибудь террористов-фанатиков. Видно, как бронестекло на забралах тактических шлемов подсвечивается изнутри, но выражений лиц разобрать невозможно. Почему-то мне кажется, что по ту сторону забрала спеца, сидящего напротив меня, дисплей подсвечивает недоумение.

Мы летим молча и долго. Я несколько раз мысленно обращаюсь к Бете, но та молчит, и от этого я чувствую себя дискомфортно. Я, конечно, пару раз пытаюсь спросить у солдат, куда меня везут, но натыкаюсь на гробовое молчание, спрятавшееся за матовый отблеск дисплейного забрала.

Не понимают. Или выполняют приказ не вступать в контакт. Или и то и другое. Поди разберись.

Воздушка несколько раз закладывает достаточно крутые виражи и, в конце концов, резко опускается до уровня земли, – я понимаю это по тому, как закладывает уши, – а потом и вовсе замедляется. Спустя несколько секунд дверь открывается, и меня достаточно цивилизованно вытаскивают из крытого кузова.

Подземный гараж я узнаю сразу, хотя видел его всего единожды. Тот самый медицинский комплекс или лаборатория, – чёрт её разберет, – в которой я пришел в себя после побега. Почему-то я уверен, что совсем скоро увижу доктора Шеня. И я оказываюсь прав. Только в кабинете, в который меня вводят, сняв зип-локер, находится не только доктор. Помимо него я вижу ещё двоих в белых халатах и мужчину в военной форме. По ощущениям, для такого количества регалий на груди, военный выглядит немного молодо. Но главное не это. За одним столом с ними вполне свободно сидят Бакс и Лилит.

– Ах ты ж, ёб же ж! – не сдерживаюсь я, шагая к Баксу.

Коробочка-переводчик, лежащая на столе, подбирает ругательство на китайском и сидящие за столом кривятся в презрительных гримасах.

Бакс успевает встать, прежде чем я обнимаю его. Кто бы сказал, что я буду ему так рад? Никто не пытается разнять нас, те бойцы, которые привели меня, стоят спокойно, не реагируя на выплеск эмоций, не пытаясь оттянуть нас друг от друга. В конце концов, Шень делает знак рукой и они ретируются.

– Как ты тут очутился? – спрашиваю я.

– Если рассказывать с самого начала, то это очень долгая история, – говорит Бакс, отстраняя меня от себя.

Стоящая на столе коробка реагирует на каждое произнесенное слово.

– Неожиданно, но я рад тебя видеть, – говорю ему.

Бакс довольно скалится.

– А если попробовать уложиться в пару слов? – предпринимаю я ещё одну попытку. – Как ты здесь очутился? А эта молодая чего с тобой?

– Ты попросил – я сделал, – кивает Бакс в сторону стола.

И только тут до меня доходит, что там лежат два знакомых мне предмета: десктоп, который мы с Бетой украли из прачечной, и крупный бриллиант поверх него.

– Я попросил?

DLC: Вся электронная рать (почти параллельно с сейчас)

Бакс закрывает крышку капота, возвращается в салон воздушки и поправляет кобуру под мышкой.

– Система обогрева была отключена. На кой чёрт она в сити нужна-то, когда там температура климатизаторами поддерживается? – говорит он и успокаивает: – Я включил, сейчас потеплеет.

Вместе с ним в салон врываются потоки холодного воздуха – мы уже давно покинули зону климатического контроля и движемся по каким-то степям. Вокруг снег, в котором иногда видны остовы городов, торчащие из земли, словно куча скелетов дохлых животных посреди мусорника.

Каждый раз, когда остатки цивилизации попадаются на пути, Бакс правит курс, объезжая их по большой дуге, потому что где-то внутри этих развалин могут жить те, для кого мир существует не по привычным для нас правилам.

Но всё-таки мне кажется, здесь никого нет. Сеть, кистевые чипы, электроника, управляющая механикой – визоры, воздушки, средства связи, базы данных, автосчетчики, напоминалки, голосовые помощники, умные выключатели, дроны, системы климатического контроля, импланты – вся электронная рать, облегчающая нашу жизнь, сплетенная в одно целое, кто мы без неё?

Что способен создать среднестатистический житель сити, если отнять у него те данные, запоминанием и анализом которых он не озабочен? Зачем запоминать то, что в любой момент может подсказать сеть? Не нужно даже придумывать четких формулировок, чтобы узнать о способах разжигания огня. Единственное, что требуется от среднестатистического овоща из сити – написать или сказать слово «огонь» поисковой системе, а дальше завертится карусель ассоциативных ответов.

По первому звену первой цепочки линков можно будет узнать, что «огонь является интенсивным процессом окисления, сопровождающимся выделением тепловой энергии и излучения в видимом диапазоне». Каждое из слов формулировки можно развернуть, чтобы получить его значение: что такое «окисление», что такое «энергия», «диапазон», «процесс»... По первому звену второй цепочки – узнать, что необходимо для активации этого процесса окисления. Запоминать информацию давным-давно не нужно, равно как и искать способы её получения.

Я делюсь этими мыслями с Баксом, глядя на однообразный пейзаж и чувствуя, как теплеет в салоне. Бакс кивает.

– Понимаешь, Лилит, проблема даже не в том, чтобы создать что-то, имея знания. При наличии инструкции, пусть и не сразу, приемлемый результат получит даже самый криворукий проедатель безусловки, если, конечно, будет целеустремлен. Проблема заключается в том, что создать каменный топор на основе имеющихся в сети данных – это одно, а самому додуматься объединить палку и камень в единое целое – совершенно другое.

– А нахрена топор изобретать, когда можно что-то поднять похожее, не изобретая, – удивляюсь я. – Железку какую-то, например.

– Если эта железка есть, – кивает он. – Ты вот, например, знаешь, из чего состоят капсулы, которые ты раздавала в клубах?

– Зачем? Всё до меня посчитано, разложено. Моё дело было только сверяться с визитницей и отдавать.

– Ну ты же рассказывала, что сама их паковала, вместе с Лисом.

– Ну.

– Рассказывала, что он тебе принцип действия объяснял.

– Рассказывала.

– И ни разу не хотелось более детально вникнуть.

Он не спрашивает, он перечисляет.

– Меньше знаешь – целее рожа.

Мы летим уже четвёртые или пятые сутки. Когда за окном однообразный пейзаж, в котором и день, и ночь выглядят одинаково серо из-за затянутого черными тучами неба, сбиваешься со счета очень быстро. Поначалу путь пролегал по заметенным заброшенным трассам, идущим сквозь ряды огромных деревьев, ветви которых то и дело цеплялись за корпус воздушки. Потом – по дну гигантского котлована с проложенными в нём огромными трубами. Котлован закончился, трубы постепенно ушли куда-то под снег, и теперь мы тащимся по степи, которой нет ни конца, ни края.

– Об этом я и говорю, – объясняет Бакс. – Твои ровесники не интересуются ничем, потому что у них есть всё, что необходимо для сносного существования. Учась в середухах, все уже знают, что после их окончания получат чип и еженедельную пайку, которой хватит не только на то, чтобы пожрать, но и на какие-никакие развлечения. Стимула развиваться нет. Человечество становится сродни крысиной стае на богатой, ргулярно пополняемой помойке.

Я смотрю на Бакса, сидящего в кресле рядом, и вдруг неожиданно для самой себя говорю:

– Вообще-то Лис не наркоту продавал.

Шрамы никого не украшают, но когда Бакс ухмыляется, его лицо становится жутковатым.

– Шутить изволите, барышня?

– Нет.

И я пересказываю историю Лиса, которую от него и услышала, пока мы искали воздушку, в которой сейчас едем. Бакс слушает, и кривая ухмылка на его лице постепенно трансформируется в сомнение, которое, в свою очередь, перетекает в сосредоточенную задумчивость. Я не сильна в химических терминах и формулах, поэтому рассказываю, как запомнила: о середухе, о нежелании Лиса горбатиться на корпу, об индийских ученых, формулами которых он пользовался, о разнице между выбросом гормонов и имитацией выброса, о компонентах, которые по отдельности никакого эффекта не оказывают. И, судя по меняющемуся выражению лица Бакса, к концу моего пересказа он допускает мысль, что это может быть правдой.

Интересно, а Бакс учился в середухе со всеми её правилами, требованиями и отбитыми соседями по койкам? Ему знакомо, когда кто-то демонстрирует свою силу просто потому, что может? Его заставляли делать не только свою работу, но и чью-то ещё, угрожая не только побоями? Бакса обещали оставить в покое за то, что он будет переполовинивать свой рацион в чью-то пользу? Он знает о том, что способ наказать за отказ найдут всегда, несмотря на растыканные по всему корпусу камеры? Знает ли он, как не жить мыслью о том, что весь этот пиздец когда-нибудь закончится, и ты, выйдя во взрослую жизнь, получишь свою ячейку и забудешь середуху как страшный сон?

– А ты в середухе учился? – спрашиваю.

Бакс кивает.

– И как оно, когда нет склонностей к наукам?

Он жмет плечами:

– Нормально.

* * *

– Нормально, – жму плечами. – Я в науках туповат, но усилия прилагал как мог. В жизни всё, что за границей возможностей, предоставляемых безусловкой, стоит усилий.

– Лис так же говорит.

– Правильно говорит. Умный он, Лис твой. Хернёй только занимается.

– Каждому своё, – парирует девчонка. – Кому-то ставить точку на истории якудза, а кому-то, как ты говоришь, хернёй заниматься.

Ловлю себя на том, что мне нравится её дерзость. Спрашиваю:

– Лис и об этом рассказывал?

– Ну, он только сказал, что их главарь пропал не без твоей помощи, – девчонка делает пальцами кавычки в воздухе: – Как в воду канул.

– Слова Лиса?

– Ага. А ты правда того японца кинул?

– В каком-то смысле, да.

– Кинул, а после этого убил?

– Ну, – пожимаю плечами, – сначала я выполнил то, что был ему должен.

– Это как так? – непонимающе округляет глаза Лилит.

Времени у нас много, поэтому я рассказываю, чтобы хоть как-то его скрасить.

– Я в своё время играл в коллективные стратегии на деньги. Ещё до того, как ввели чипирование. Но играл нечестно. Йун поймал меня на жульничестве, хотя он далеко от меня в честности не ушёл. Тут же система какая: если тебя не поймали, то ты играл честно. Но у него была возможность ловить на жульничестве, а у меня – нет. В общем, мне предложили сделку: он оставляет меня в живых, а я приношу ему серверный узел из заброшенной лаборатории. Я согласился и достал то, что от меня требовалось, но…

Я рассказываю девчонке о том, что увидел в лабораторных подвалах, о том, как расстреливал гигантскую колбу, в которой плавала нервная система, освобождённая от тела, о том, как решил, что эти данные не должны доставаться никому.

– Но сначала Йун заполучил то, что просил, – завершаю я свою историю. – Правда, в качестве дополнительного груза, который помог ему нырнуть в канал.

– Помог нырнуть?

– Я привязал серверный узел к телу.

– Обязательно было узел топить? – девчонка смотрит на меня как на идиота. – Данные же можно было продать. Лис говорит, что всегда найдутся люди, готовые платить за данные.

– Есть такие данные, которым лучше не попадать в руки тех, кто готов за них платить.

Мы летим по занесенным снегом степям, наверное, уже где-то в районе границы между Монголией и Китаем. Может быть, даже пересекли её и сейчас скользим над снежным покрывалом по Внутренней Монголии. Призраки городов встречаются всё реже, и по всем ощущениям мне уже давно пора начинать забирать влево.

– Гля, пылит что-то, – указывает куда-то вперед Лилит, проводя пальцем за ухом, чтобы приглушить звук подкожных наушников.

Облака снежной пыли, вздымающиеся прямо по курсу и движущиеся в нашу сторону, не предвещают ничего хорошего.

– Это снежная буря? – спрашивает Лилит, с любопытством разглядывая вздымающиеся клубы белой пыли.

Ухмыляюсь. Чего ожидать от человека, ни разу не выбиравшегося из сити и абсолютно не интересовавшегося ничем, кроме клубных тусовок и торговли наркотой? Буря должна выглядеть повнушительнее. А в нашу сторону несется всего лишь беспилотный бронированный контейнеровоз, везущий в один из сити, может быть, даже в тот, из которого сбежали мы, продукцию китайских фабрик и заводов: нанофермы, бионические протезы, роботы-пылесосы, десктопы, системные узлы, сигареты из водорослей, программные наработки, искусственно выращенное мясо, упакованное в брикеты, запчасти...

– Это китайский торговый контейнеровоз, – говорю я, меняя направление воздушки, чтобы не оказаться на пути громадины. – Везет всякое. Может быть, даже в наш сити.

– Так здорово же, – восклицает Лилит. – Мы по его следу и доберемся.

– Если нам не помешают, – указываю на снежные вихри поменьше, несущиеся наперерез тому, что Лилит приняла за бурю.

– Это же воздушки! – восклицает Лилит. До неё, наконец, начинает доходить, что именно она видит. – Это же люди! Они реально тут живут!

– Именно, – подтверждаю я, выворачивая джойстик вправо в надежде на то, что мы успеем проскочить под прикрытием поднятого беспилотным товарняком снежного вихря. Не хотелось бы, чтобы нас заметили. Увлеченные своей потенциальной добычей степняки, возможно, не обратят внимания, но к чему рисковать?

Одной рукой продолжаю выкручивать джойстик, второй – достаю револьвер из кобуры на боку и кладу между сидениями, понимая, что это так себе аргумент, потому что вижу, как с одного из мелких снежных вихрей, поднимаемых модифицированными аэрокарами, срывается сгусток зеленого пламени и врезается в бок товарняка, не нанося ему какого-либо видимого вреда. В ответ, спустя всего пару секунд, необходимых для развертывания турели, с контейнеровоза срываются насыщенно-желтые трассеры, и один из снежных бурунов, несущихся к поезду, кувыркаясь, меняет траекторию и зарывается в снег.

Я думаю о том, что три патрона, оставшиеся в барабане револьвера – очень мало для того, чтобы перетянуть чашу весов удачи на нашу сторону.

Именно в этот момент наша машина, наконец, переваливается правее курса бронированного контейнеровоза, и я ускоряю воздушку до предела, нажимая «acceleration» на передней панели и надеясь, что турели второго борта контейнеровоза не примут нас за мишень.

– Ах, ты ж… – хрипит Лилит с пассажирского сиденья, придавленная к нему ускорением.

– Терпи, – сквозь сжатые зубы приказываю я, чувствуя, как форсаж вжимает моё туловище в кресло пилота.

Руки соскальзывают с джойстика, и я не в состоянии вернуть их на место. Хочется надеяться, что «ангел-хранитель» не лез никуда, кроме навигационных систем. В этом случае турборежим отключится ровно через тридцать секунд – своеобразная защита от дурака, чтобы двигатель не бабахнул от перегрева – но этого должно хватить, чтобы мы проскочили, прикрываясь поездом.

Поравнявшись с бронированной махиной контейнеровоза, успеваю заметить раскрывающееся жерло турели и, стиснув зубы, хрипло матерюсь, не особо вкладывая смысл в то, что слетает с моих губ. Страх кричит за меня, выталкивая остатки воздуха из сжатых ускорением легких, и, возможно, моя матерная молитва долетает до бога меткости, веселя его своей несуразностью, потому что в заднее стекло бьет единственная пуля, превращающая его в дождь осколков, но не задевающая ни меня, ни Лилит. В салон врывается свист ветра и отдаленное стрекотание турелей с противоположной стороны поезда.

Еще сколько-то секунд мы летим вдоль вагонов, поднимая вихри снега корпусом воздушки, а потом защита от дурака, наконец, срабатывает, и скорость начинает падать. Ещё через несколько мгновений вагоны контейнеровоза остаются где-то за спиной, а мы снова можем дышать полной грудью.

– Так и обделаться ж недолго, – выдыхает Лилит, имея в виду то ли перегрузку, то ли ситуацию в целом.

Голос девчонки дрожит.

– Стяни чехлы с задних сидений и укутайся, – командую я. – Без стекла в воздушке быстро похолодает.

* * *

Грею руки, активируя термоупаковку двух последних сендвичей из тех, которые предусмотрительный Бакс посоветовал купить, когда мы ещё были в сити. Сам он из аэрокара не выходил, а я подчистую выгребла из торгового автомата все, на что хватило остатков недельной безусловки. Срываю упаковку с обоих и протягиваю один Баксу.

– Холодно, – говорю с набитым ртом.

Я укуталась чехлами с заднего сиденья, но температура внутри очень быстро падает, а синтетика, хоть и ворсистая, почти не держит тепло.

– Долго нам ещё? – спрашиваю Бакса.

– Да хрен его знает, – отвечает он, – но по следу теперь точно доберемся куда нужно.

В наушниках Synapsyche сменяет AsperX. Его я тоже приобрела у Харпера – хламыдловика, торговавшего оцифрованным старьём. Очень странный малый этот Asper, но образы в его песнях иногда отзываются бегущими по спине мурашками. Никогда не знаешь, какая строчка выстрелит, попав в цель. Он как нейрогадалка, выдающая предсказания на основе одной ей известных параметров, но составляющая их так, чтобы любой из получивших пророчество смог зацепиться за какие-то свои фразы-якорьки и истолковал их, как удобно. В результате получается волшебство. Жалко только, что это волшебство не согревает.

Очень долго мы едем молча. В воздушке становится всё холоднее. В какой-то момент Бакс фиксирует джойстик, достаёт из внутреннего кармана плоскую флягу, делает глоток сам и протягивает флягу мне.

– Не хочу, – мотаю головой я.

– Я не спрашиваю, хочешь или нет, – говорит Бакс. – Надо.

Беру флягу из его руки, принюхиваюсь к исходящему из тонкого горлышка запаху, морщусь.

– Три глотка, – говорит Бакс.

– Вонючая.

– Вонючий, – поправляет Бакс, – но натуральный. С клубной химией не сравнить.

Пару раз подношу флягу к губам, но не решаюсь сделать глоток. Тем более три. Кажется, что меня обязательно вывернет, как только жидкость попадет на язык.

– Не нюхай. Выдохни, сделай три быстрых глотка и вдохни через нос. Посчитай до трёх и выдохни через рот, – инструктирует Бакс.

Делаю, как он советует, но жидкость всё равно корябает нёбо и обжигает горло настолько, что на глазах выступают слёзы. Рот наполняется вязкой слюной, вызывая оскомину.

– Ещё вдох через нос и выдох через рот, – подсказывает Бакс.

Повторяю, чувствуя, как проходит спазм и где-то внутри по организму начинает разливаться тепло.

– И не забывай шевелить пальцами, – присасываясь к фляге и пряча её обратно в карман, говорит Бакс. – Теплее не станет, но нужно стимулировать кровообращение.

Киваю и спрашиваю, чувствуя осевший во рту привкус:

– Что это за пойло?

– Рецепт из двадцатого века. Называется самогон.

Я не знаю, что такое самогон, но кровь он разгоняет знатно. Да и опьяняет похлеще трех порций «Вулкана» или «Короткого замыкания». Я чувствую, как пойло надавило на глаза, расслабило, отодвинуло холод в салоне на второй план. Теплее не стало – стало пофиг.

– Хорошая штука по эффекту, – делюсь я, – только противная. Его бы в коктейль какой, чтобы вкус этот перебить.

Бакс ухмыляется.

– Тогда он перестанет быть хорошей штукой.

Мысли в голове приобретают странную витиеватость, и я сама не замечаю, как начинаю растворяться в музыке. Провожу пальцами за ухом, делая звук громче, и отматываю трек к началу. Удивительно, но теперь мне кажется, что музыка согревает.

Под сердцебиение нейтронных звезд
В уютной и теплой своей колыбели...

Начинает Asper заново.

* * *

Уюта и тепла от обогревателей аэрокара хватает только для того, чтобы не мерзли ноги. Но это недолго. Мы скользим над проложенной контейнеровозом колеёй, и то, что когда-то называлось Внутренней Монголией, уже находится где-то за спиной, потому что снега становится меньше, и он не лежит пухлым аморфным покрывалом, а превращается в ледяную корку. Так и должно быть на границе зоны воздействия климатических установок, поддерживающих комфортную температуру и погоду для жителей сити. Очень полезная штука, особенно когда за пределами агломераций зима теперь царит всегда.

В салоне становится теплее, и Лилит засыпает, укутавшись автомобильными чехлами.

Пару городов я всё-таки объезжаю по дуге (ни к чему мелькать на приграничных, напичканных системами защиты территориях) и только потом, выбравшись в теплую зону, выруливаю на двухполосную дорогу, а с неё – на трассу пошире. Проскакиваем города один за другим. Расстояние между ними с каждым разом всё меньше, и вскоре постройки растягиваются на многие десятки километров, становясь одним целым, а трасса делится на двухуровневую. Всё как в родном сити, только с восточным колоритом.

Следующая часть

АТ - https://author.today/work/320739
ВК - https://vk.com/nokidtales
ТГ - https://t.me/Nokidtaler