Беги!⁠⁠

Восходящее солнце осветило золотыми лучами изумрудную зелень деревьев, кусты в хрустальной росе и синюю гладь опухшей Лёхиной рожи, который спал в кустах.

– Ааабуэ-мня-мня, – пробормотал Лёха и попытался встать. Голова гудела и готова была взорваться, как сверхновая. Во рту нассали кошки, что было почти правдой, ибо то дешёвое пойло, которым вчера так основательно заправился Лёха, по вкусу ничем не отличалось от содержимого кошачьих мочевых пузырей.

– Встань, Лёха. Встань и иди!

Лёха тут же сел.

– Кт… Кто здесь?

Он повертел гудящей головой. Никого. Лишь ворона смотрела на него с ветки любопытным глазом. Показалось. Встань… Легко сказать. А как встать, когда притяжение земное сегодня так распоясалось, а ноги не слушаются!

Лёха дотянулся до растущей рядом берёзы, опёрся на неё и кое-как поднялся. Голова закружилась. Лёха обнял берёзу, чтобы не упасть и вспомнил, как в детстве он гулял с бабушкой по лесу.

– Обнимешь деревцо-то, постоишь, оно ж и полехше будет, – говорила бабушка. Полехше Лёхе не стало, но голова больше не кружилась. Он с трудом отлепился от берёзы и, шатаясь, побрёл по тропинке.

Как он оказался здесь, Лёха не помнил. Помнил только, что шёл вчера по улице, проходил мимо лавки, на которой пили два мужика, закусывая палочками картофеля из красного стаканчика, и те предложили ему поддержать компанию; в честь Дня металлурга. В какой-то мере Лёха тоже был металлургом: на досуге он ходил по городу с двумя пакетами и собирал алюминиевые банки, так что не выпить за здоровье почти коллег посчитал большим грехом. И всё. Дальше, как в тумане.

– Ты глянь, опять нажрался, – раздался голос слева.

– Как свинья, – уточнил второй.

Лёха повернулся. Опять никого. Лишь рос куст рябины, под которым торчали поганки.

Он постоял, поозирался, водя рукой по щекам и пошёл дальше. Через несколько шагов он наткнулся на что-то невидимое.

– Смотри куда прёшь, морда! – теперь уже справа. И что-то толкнуло Лёху в плечо. Лёха отшатнулся.

Выпучив глаза он быстро пошёл в обратном направлении. Только сейчас Лёха заметил, что в лесу было тихо, как в открытом космосе: ветер не шумел верхушками деревьев, не пели птицы, не шелестела трава. Страх зашевелился в Лёхином животе. Он ускорился.

Вокруг Лёхи раздавались голоса. Они были брезгливы, они смеялись над ним, они оскорбляли его. Со всех сторон на Лёху сыпались тычки. Зажмурившись и закрыв уши руками, он метался из стороны в сторону. И в этот момент наивысшего отчаяния произошло то, что и следовало ожидать мечущемуся человеку от жестокого мироздания: ноги его запнулись, и Лёха упал, больно стукнувшись локтем.

Внезапно что-то схватило Лёху и потянуло вверх. Он встал, шатаясь. Из глаз текли слёзы.

– Будешь ещё пить, а? А?! – заскрежетал над Лёхиным ухом голос, самый противный.

– Буду! Бууудууу! – завыл Лёха. – Я же алкоголик!

– Тогда мы его сейчас защекочем!

– До смерти. Ха-ха-ха.

– Беги, Лёха, беги! – послышалось откуда-то сверху.

И Лёха побежал.