Астроном-2: Они что-то задумали (стреляй, не думай!)
На этот раз игра проходила на Фонтанке в четырёхкомнатных апартаментах Татьяны Кардамоновой вдовы коллежского советника погибшего во время крушения парохода «Гарантия» в 1907 году. Разбитная, крашенная блондинка немногим за сорок, в последнее время изрядна набравшая вес, недолго горевала по усопшему - купила себе небольшую квартирку неподалёку от Нарвской заставы, а супружеское гнёздышко превратило в место регулярной карточной игры для состоятельных господ.
Сева Скрипкин – двадцатидвухлетний помощник присяжного поверенного Н. Г. Мюллера любил бывать в гостях у Кардамоновой. Моложавая вдова симпатичного парня тоже привечала явно имея на него виды. Правда без денег к ней Сева всё равно не совался. Стыдно, да и другие посетители засмеют. Зато все свои премии за выигранные гражданские дела Скрипкин стабильно оставлял здесь. И надо сказать ни разу об этом не пожалел. Почему? Да потому что к Кардамоновой на карточную игру захаживали очень интересные личности. С такими и познакомиться было не грех…
Вот и сегодня за просто гигантским, круглым дубовым столом (Татьяна Степановна рассказывала, что собирали его из двух частей уже в гостиной, ибо в двери он никак не влезал) в покер играли двенадцать человек. Большая часть из них были завсегдатаями: фабрикант Питюнин - с топорщащимися над красными щеками бакенбардами, голубоглазый театральный актёр и любимец питерских дам Николай Столетов - в красном шёлковом пиджаке и в шейном платке с изумрудной заколкой, как всегда угрюмый с мешками под глазами начальник таможни Кубасов, дочь придворного портретиста Климовского Лидочка, директор Старовойтовских винокурен Гломов - в старомодном пенсне, в шерстяном пиджаке в ёлочку и с торчащими из кармашка жилетки золотыми часами-луковицами и даже отставной майор Строкин с лёгкостью державший в кулаке половину столичных кучеров. А они как известно те ещё мерзавцы.
Были конечно и ещё гости, но рангом помельче. Те что с такими мастодонтами картишки раскидывать не рисковали по причине того, что и деньгами большими не располагали. Сева тоже был в их числе. Свои двести пятьдесят рублей он намеривался благополучно продуть под утро потому как именно тогда за столом окажутся игроки его калибра. «А, впрочем, почему обязательно продуть? – думал мальчишка. Подуставшие от ожидания и выпитого алкоголя игроки часто ошибаются, и чем чёрт не шутит, может быть он даже останется при своих».
Играть сели в половине седьмого вечера, играли уже почти полтора часа.
Кардамонова в приталенном платье сплошь в чёрных кружевах и туфлях на каблучках, в накинутой на плече чернобурке и шляпке с вуалью самолично разливала напитки игрокам. Потому как пили они такое чего в обыкновенной винной лавке не купишь. Остальные гости медленно посасывали дешёвое винишко, сладкие ликёры, да водочку. Не жалко. Входные сто рублей с лихвой выпитое окупали.
В середине стола кучей бумажных ассигнаций покоилось уже целое состояние, правда сражение за него только-только началось. Самыми классными игроками были отставной майор Строкин и актёр Столетов. Николай Ильич давно бы уже мог стать миллионщиком при такой удаче и умении считать карты, но предпочитал жить на широкую ногу – ужинать под пение цыган, катать шлюх по воскресеньям на пароходе по Неве, одеваться только во всё французское. Столетов брал своё как гвардеец вражеский редут.
Кубасов тоже иногда выигрывал, но делал это словно с нежеланием. Иногда вообще бросал игру на половине и отправлялся домой. Сева давно заметил, что деньги он спускал легко, без сожалений. А что? должность то у него была хлебная. Ещё рублики придут, никуда не денутся.
Питюнин был игроком откровенно бестолковым, слабые карты, оказавшиеся у него на руках легко читались по его раскрасневшемуся, потному лицу, так же как и старик Гломов, игрой интересовавшийся скорее от скуки (семьи у старика не было и особо гроши тратить было не на кого). Про Лидочку Климовскую – ветреную дурочку, считавшую себя анархисткой и из-за этого, папеньке назло проигрывавшую каждый раз не менее пяти-шести тысяч, и говорить нечего было.
- Может сделаем перерыв, господа? – с улыбкой взглянув на массивные золотые часы-луковицы спросил Гломов обращаясь к партнёрам по покеру. – Я человек пожилой, мне бы отойти кое-куда.
Мастодонты ничего против не имели, новички занимавшие остальные места за столом тоже согласились с предложением директора Старовойтовских винокурен, и только-только Гломов отодвинув кресло начал подниматься со своего места как в гостиную топая зашли семеро мужчин.
Скрипкин работая в суде и делил всех людей на три категории: важные, неважные и опасные. Незваные гости относились именно к последним. Ну те самые, что губернаторам, да царям бомбы под кареты кидали. К какой партии принадлежали «господа хорошие» Сева не знал так как политикой интересовался не слишком.
- И какого чёрта я не остался сегодня дома! – негромко прошептал сидевший на стуле справа седовласый издатель «Петербургских ведомостей» Лисихин – крепкий дедок во фраке из-под которого выпирал кругленький животик, обтянутый белоснежной сорочкой.
- Никто никуда не уходит, господа! – громко, с каким-то театральным апломбом заявил коренастый шатен с зачёсанными назад волосами в коричневом плаще, намотанном вокруг шеи красном шарфе и чёрных кожаных перчатках. - Играть будем! Все играть будем!
- Кто это? – тихонько спросил я Лисихина легонько толкнув его локтем.
- Эсер Левандовский со своими головорезами, - закрывая губы ладонью еле-еле слышно прошептал в ответ мне издатель. – Но не из тех социалистов-революционеров, что с царём в голове, а из той оголтелой публики от которой одни проблемы. Он официально с 1911 года в розыске.
Взглянув на собеседника по-отечески, Пётр Петрович Лисихин с которым Скрипкин сохранял приятельские отношения добавил:
- Сева, очень советую вам резких движений не делать. А если начнут стрелять делаете как я – падайте на пол и не поднимайте головы.
- С-стрелять? – изумился Скрипкин и в этот момент в руках сопровождающих эсера мужчин появилось оружие – пистолеты и револьверы в основном иностранного производства.
Двое незваных гостей: сам Левандовский и патлатый тип в тёмно-синем костюме-тройке чёлка которого закрывала глаза, уселись за стол разогнав большую часть новичков, остальные с оружием рассредоточились по гостиной. Один из боевиков быстро обыскал отставного майора Строкина изъяв у него блестящий, массивный американский револьвер. Сева такой видел в синеме про ковбоев.
Кардамонова гостям явно была не рада, она даже побледнела и подавилась табачным дымом длинной, тонкой сигаретки которую курила через мундштук из слоновой кости.
- Таня! Танечка! Неужели ты мне не рада? – громко захохотал Левандовский взглянув на хозяйку апартаментов. – Сама же целый месяц к себе зазывала!
Патлатый с закрытым волосами лицом то ли хрюкнул, то ли странно засмеялся, а у эсера в руках появился огромный Маузер. Он снова чему-то засмеялся, и испуганные мастодонты трусливо вторили ему, в том числе и актёр Столетов, находившийся справа от Левандовского.
Тот же, не говоря не слова, внезапно ударил актёра в висок рукоятью пистолета и когда тот рухнул на пол снова расхохотался держась за бока так что у Скрипкина даже появились сомнения в адекватности эсера.
- За что вы его? – спросил придуршного боевика Кубасов постучав пальцами по столешнице стола.
Левандовский же достав из кармана плаща что-то вроде женской пудреницы втянул в ноздрю белоснежный порошок (отчего глаза его ещё ярче запылали лихорадочным блеском) и ответил:
- Хреновый артист. Всё играет одинокого. Смотрел его пару раз так сопли, слюни, а в душе ничего не ворохнется! Понимаете, о чём я?
На это начальник таможни ничего не сказал. Да и что тут было ответить?
Эсер же, не сводя взгляда с кучи купюр посреди стола, громогласно заявил:
- Играем, господа, до победного! Танюша коньячка нам с Телегиным! Только самого лучшего!
Старик Гломов сидевший как на иголках потянул вверх руку как на школьном уроке и трясущимся от страха голосом произнёс:
- М-молодой ч-человек, а можно мне на м-минуточку отойти?
- Зачем тебе? – бросил Левандовский.
- В уборную. Я з-знаете ли очень-очень хочу…
Замерший посреди комнаты с револьвером лысый доходяга в ответ на это кивнул главарю – дескать «туалет командир проверили, всё в норме», но тот этого будто не заметил.
- НЕТ! – рявкнул он на старика. – Играем я сказал! Ходи под себя! Тебе старому пердуну, наверное, не привыкать!
Гломов захныкал, закрыв лицо ладонями, а боевики почему-то снова засмеялись. Оглядев сидевших за столом Левандовский положил Маузер рядом с собой и с раздражением произнёс:
- Из-за этого актёришки одного не хватает. Вергилий, обыщи его, у него вон какая заколка с изумрудом!
- Может я на что сгожусь? – раздался вдруг приятный мужской голос и в углу комнаты над креслом внезапно загорелся торшер.
Сева Скрипкин сглотнул слюну от удивления. Он даже и не думал, что там всё время кто-то сидел. Высокий, симпатичный, элегантный мужчина немногим за тридцать в дорогом сером твидовом костюме-тройке с опрятными усиками и острой бородкой поднялся на ноги. Интересно то, что Татьяна Степановна Кардамонова при этом обняла свои плечи руками и поёжилась словно от дуновения ледяного ветра.
Эсер Левандовский будто узнал незнакомца, также, как и его товарищи, немедленно направившие на мужчину оружие. Защёлкали курки оружия, Лисхин рядом с чувством выругался по матери чего Скрипкин от обычно сдержанного издателя никогда не слышал.
- Астроном! – прошипел словно змея Левандовский вцепившись в рукоять Маузера. – А ты чего тут делаешь?
- То же самое что и ты, поиграть пришёл.
Будто подтверждая свои слова элегантный незнакомец которого назвали Астрономом медленно продемонстрировал главарю боевиков портмоне с пачкой бумажных купюр внутри. Губы эсера растянулись в стороны обнажив острые клыки.
- Ну, раз поиграть, то милости просим. Шмулевич проверь есть ли у Астронома оружие! Быстро!
Тщательно обысканный Астроном тем временем обогнул стол и к удивлению Севы уселся прямо между Левандовским и Телегиным, что последнему кажется даже понравилось, ибо он опять хрюкнул от смеха.
Главарь боевиков тем временем сделал большой глоток коньяка из бокала и растерзал картонную упаковку новой карточной колоды протянутой ему Кардамоновой. Маузер же, бросая косые взгляды на Астронома, далеко убирать всё-таки не стал.
- А артист-то преставился, - поднялся с пола Вергилий – жилистый брюнет в потёртой кожаной куртке поверх шерстяного свитера. – Слишком сильно ты его ударил.
Над столом, да и над всей гостиной прокатился испуганный вопль. На ладони боевика лежала заколка с ярким изумрудом тут же перекочевавшая в карманы Левандовского.
- А ну ЗАТКНУЛИСЬ! – прорычал эсер. – Хрен с ним с артистом! Всё равно бездарность! ИГРАЕМ!
Астроном, не проявляя видимого беспокойства раскурил папиросу выдохнув облачко густого табачного дыма в воздух. Сделал он это так грациозно, так вкусно, что Скрипкин тоже захотел закурить хотя никогда этого и не делал.
Карты были розданы, и игра в покер началась. Все сидевшие за столом пугливо ссутулили плечи и вжали головы в плечи. Наверное, все кроме Строкина и Кубасова.
- Татьяна Степановна, можно мне пепельницу? – вежливо обратился к хозяйке Астроном и та немедленно протянула ему хрустальную тарелочку для пепла.
Странно, но это, казалось бы, простое действие, заставило Левандовского занервничать. Сначала эсер бросал косые взгляды на пальцы мужчины, стряхивающие пепел с папиросы в пепельницу, словно чего-то серьёзно опасался, а затем покраснел, и обменявшись взглядом с Телегиным потянулся рукой к Маузеру. Патлатый же вооружённый наганом с другой стороны взвёл курок. Как ни крути, а мужчина оказался между двух огней. Или как говорят между молотом и наковальней.
- Скоро наше время настанет! Слышишь?! - зачем-то вслух сказал Астроному эсер.
Тот же услышав эту фразу улыбнулся одними глазами (они, кстати, были у него ярко-зелёного цвета) и… в лицо Левандовского полетела пепельница, а выкидной нож появившийся непонятно откуда в руках мужчины вонзился в левую руку патлатого Телегина удерживающего наган в руке. Взвизгнув как девчонка, тот выронил оружие, которое ловко подхватил Астроном.
БАХ! – хлопок выстрела в клочья порвал тишину гостиной и пуля выпущенная из нагана изумительного незнакомца снесла половину лица Телегина.
Головорезы Левандовского не могли прицельно стрелять в противника так как боялись попасть в своего главаря и бьющегося в судорогах на столе патлатого. Только сейчас Сева догадался почему Астроном выбрал именно это место.
БАХ! БАХ! БАХ! БАХ! – оттолкнувшись ногами от стола Астроном упал вместе с креслом на пол и перекувырнувшись через плечо скрылся в углу гостиной. Всего четыре нажатия на спусковой крючок и Вергилий с простреленной головой падет на пол, а Левандовский с недоумением смотрит на пулевые отверстия в груди безнадёжно пытаясь заткнуть их ладонями.
Лидочка Климовская тряся головкой с золотистыми волосами-пружинками орала так, что хотелось закрыть уши руками, Питюнин умудрился залезть под кресло и только его жирный зад торчал наружу, кто-то из сидевших за столом молился, Гломов с отрешённостью смотрел на лужу под своим креслом.
Пятеро боевиков сбившись в кучу бросились за метким стрелком. И тут произошло удивительное откуда не возьмись появились товарищи Астронома. Просто они всё время были тут, но не обращали на себя внимание. Их было двое. Первый по виду обычный рабочий в добротном коричневом полупальто, выглаженных брюках и тяжёлых ботинках начищенных чёрной ваксой, а второй - очкастый студент с широким лбом в кепке с лаковым козырьком. На пару они открыли огонь разрядив револьверы в спины людям смертельно раненого Левандовского.
Закончилось всё так же быстро как началось. Результат перестрелки - шесть мёртвых тел и сидящий на полу эсер. Уже ничего не соображая Левандовский пытался встать на ноги размазывая огромную лужу крови под собой. В конце концов поскользнувшись, он рухнул на спину.
Сева с открытым ртом наблюдавший за происходящим (видит бог испугаться по-настоящему он даже не успел) только сейчас понял, что так и не воспользовался советом Лисицина упасть на пол. Впрочем, издатель тоже не успел это сделать. Побелевшими пальцами он вцепился в подлокотники кресла в котором сидел.
- А насчёт твоего времени, Гриша так ты ошибся, - остановился над захлёбывающимся собственной кровью Левандовским Астроном. – Тебе же предлагали навсегда уехать в Европу. Зря ты нас не послушал. Беспредел нам тут будет не нужен.
Издав пронзительный хрип, эсер уставился остекленевшими глазами в потолок.
Астроном некоторое время ещё размышляя о чём-то смотрел на него, а потом спокойно набросил на себя протянутую студентом в очках простую солдатскую шинель (так контрастирующую с дорогим костюмом), и спрятав наган в карман, направился к выходу в коридор.
- И это всё?! – крикнула ему в спину Татьяна Степановна.
- Всё. Ты нам больше ничего не должна! – бросил через плечо Кардамоновой Астроном, покидая гостиную вместе со своими людьми.
Дверь в парадную громко хлопнула и это стало сигналом к тому чтобы жизнь в апартаментах Кардамоновой снова закипела. Не менее десятка человек одновременно бросились в коридор и столкнулись в гардеробной пытаясь забрать свою одежду. Красный от смущения Гломов последовал за ними.
- Что это вообще было? – спросил Потюнин наконец-то покинувший своё убежище и держащийся за сердце.
- Да просто большевики что-то задумали. Готовятся к чему-то! – кряхтя поднялся на затёкшие от долгого сидения без движения ноги Лисихин.
- Убирают конкурентов, - поддакнул Строкин вытаскивая из-за пояса одного из убитых свой блестящий американский револьвер.
Издатель согласно закивал как бы поддерживая этим слова отставного майора.
- Татьяна Степановна, надо бы полицию вызвать. Убитых то увезти требуется! Они конечно все душегубцы, но не лежать же им тут…
Последние слова Лисихина были адресованы Кардамоновой.
Та же, смахнув со щёк крупные слёзы скривила губы и бросив в ответ: «Соседи уже наверняка вызвали», - крутя аппетитным задом скрылась в соседней комнате её громче хлопнув дверью.
- Ну да-ну да, большевики, - задумчиво потянул себя за нижнюю губу Сева Скрипкин (дурацкая привычка от которой он не мог избавиться ещё со школы). – Что-то слышал. Ульянов кажется их возглавляет. Он, как и я был помощником присяжного поверенного. Многообещающим говорят. А как фамилия этого мужчины вы знаете?
- Астронома? – проводив пристальным, неодобрительным взглядом хозяйку, спросил издатель Лисихин. - Да фамилия его Сева вам поверьте ничего не скажет. Однако если хотите, извольте… Дзержинский.
- Дзержинский… - ещё более задумчиво произнёс Скрипкин. - И правда в первый раз слышу.